Герман Власов

Яблок, яблонь кутерьма. Стихи

***

 

оглуши мою заботу

резвую живую ноту

тяжестью ее наполни

о сырой земле напомни

ветер с севера намелет

влагу бисерную елям

бьет волна о серый брег

поскользнулся человек

он упал на дно оврага

незаметен невелик

и в груди его бумага

рукописью отгорит

терна яблони и сливы

листья желты полуживы

их морщинится ладонь

проступает в них огонь

синий конь бежит по небу

или дождь стучит по цинку

но ржаным запахнет хлебом

и мышами и суглинком

 

 

***

 

Наступил.

Теперь покатится

красно-желтою октавой

месяц, легкий, будто пятница,

и тяжелый, как отрава.

С фиолетовыми сумерками,

дымом, черными мешками,

листья где, как письма умерших,

не прошиты корешками.

Месяц, в чьем больном саду,

листьями шурша, шагаешь,

лицам коего в аду

разве словом помогаешь.

Утром дятел прилетит,

поглядит на все украдкой

и стучит себе, стучит

ради сухомятки сладкой.

Яблок, яблонь кутерьма,

синева в намокшей вате.

Все-таки наш мир — тюрьма

или сон в палате

с трещиной на потолке,

писком насекомых,

книгой длинною в руке,

взятой у знакомых.

 

 

***

 

незрячий сурик охра влажная

кругом сереют этажи

жизнь мимолетная бумажная

скорей про осень расскажи

или помедли мглистым трепетом

огнем и пепельной каймой

издалека куинджи репин и

юон смеются надо мной

они смотрящие сквозь золото

нагую стужу октября

не пеплом посыпают головы

но как рисунок говорят

между осин и лип привязанных

к земле замерзшей и родной

они в потомках недосказаны

и разминулись с тишиной

а мы немые и случайные

услышав лепет на ветру

поверим в эти обещания

сквозь самый мутный сон к утру

 

 

***

 

Доверься сошедшему чуду

(не хочешь — и ладно),

я вижу его отовсюду:

не стерео — квадро.

 

А мы у него не просили

смущений, поветрий,

смешения квантовых физик,

других геометрий.

 

Но вот оно мерно шагает,

лежит половицей,

и сужены Авель и Каин

его роговицей —

 

на пыльном окне и в проеме,

в пустом переулке;

густых облаках, водоеме,

потухшем окурке.

 

 

***

 

я говорю любя и

выдавливаю творение

умаление себя

это уже стихотворенье

вот она умалишенная жи-

знь тихо глядит подстерегая

листья бабочки и стрижи

ни о чем подобном не знают

танцуют вспарывают растут

сквозь пространство и время

тишина (лоскут или кнут)

но продолжает горенье

этот лоскут возьми

и водрузи на треногу

смирись говорю и пойми

всей твоей одежды тревогу

ибо дальше огонь

станет что воздух прозрачен

памятный красный конь

купался и значил

 

 

***

 

Анюте

 

от желтых смол и темного прилива от листьев с кожей

кипит котел в нем делается рыба на рыбу непохожей

от листьев с кожей меха и багрянца от лука с кашей

чуть розовеют от протуберанца и дима с дашей

не говорят уже об илловайске светила фаза

нахлынула зеленым и токайским не сектор газа

газели дверь под лунным что газела дрозда смешалось

когда другое солнце грузно село заката алость

костром осталась точкой на бумаге вода и остров

когда смеркалось это смех в овраге смешно и просто

неделю сыпал август персеиды на время оно

на темя дождь пролил свои обиды смотрел с балкона

этажность яблоки балконы где как дети и как театр

и ты одно молчанье геликона и гладиатр

есть поле света и его граница легка подвижна

над полем южным падаешь как птица над полем книжным

опять живешь и пробуешь как ветер поймать руками

и если что живет еще свете то это память