Видение. Стихотворение

Видение. Свекровь

              Посвящается Калачёвой Н.В.

Свекровь.

Свой кров.

Своя держава.

Своя безмерная сверхвласть.

… И я бы рук не разжимала!

Сыночка отпустить боясь.

Моя кровиночка! Красавчик!

Тепло в родительском дому –

каких-то высших, нежных качеств!

…Отдать тебя невесть кому?

Отдать тебя отчизне, славе?

Чтоб мог ты красную строку

внести из нынешней, из яви,

слагая «Слово о полку»!

Вписать своё! Воздать, примерясь

очистить родину, отмыть

от всех грехов,

где блуд и ересь,

возвесть преграду от чумы.

Знай, что без подвигов – погибель!

Пучина в бездне бытия!

Жизнь – это миг. Мы – просто миги.

Всё остальное – Жития!

Гляди – с высокого откоса.

Крестись трёхкратно, богатырь!

… Свекровь моя! Как ты несносна.

Как сужен, до простого, мир!

Твой сын – мой муж.

С тобой нас двое.

А он – один. Один – для двух.

И я его так, что не скрою,

люблю – захватывает дух!

Иду – не скрипнет половица,

я лишний раз вздохнуть боясь…

А по ночам мне, бедной, снится:

кровавый бой, исчадье, грязь…

Мой муж! Мой князь! Ты мать не слушай!

Беги ко мне из всех времён,

из всех веков, имён, чтоб душу,

живую, не отдать в полон!

Забудь всё то, чему учили!

Упрячу.

Вымолю.

Умчу!

Я пробуждаюсь.

Я в бессилье.

Как бьётся сердце.

Пить хочу…

По весне обнажились деревья,

                        коряги, кусты

и засохшие ягоды – красные,

                        что не склевали

снегири да синицы.

                        Я им оставляла еды –

эти корочки хлебушка, мёрзлые,

                        словно из стали.

По весне на снегу столько хищных,

                        напрасных следов!

Там лисица петляла,

                        и зайцы бежали в испуге.

За деревнею – лес.

                        А под крышею дома – гнездо из травинок сухих,

что прозрачней колючей дерюги.

Неужели вот здесь прошлым летом

                        сидели птенцы?

И пищали они, призывая

                        на помощь пернато?

А как вдруг залатаю

под крышей своей я венцы,

деревянный изгиб, нишу,

                        что обещала когда-то?

Не прощайте тогда меня, эти тугие леса!

И не только меня –

            всех обидчиков мира дородных…

Это ж надо, какие высокие здесь небеса!

Это ж надо, какие здесь миги –

                        столетьям в угоду.

Я хочу понимать этих

                        медленных крыльев размах –

соколиных, орлиных, синичьих,

                        совиных в раскрытьи!

И катать за щекой, словно звук тот,

                                   что выдохнул Бах,

зимних ягод в мороз, ясных,

солнцем полдневным политых!

И две косточки белых почувствовать

                                   на языке.

И уйти от того, что так больно

                                   и долго любила!

Ах, гнездо родовое, что слеплено

                                   на сквозняке

из пушинок, листочков, травинок,

                                   поддонного ила!

Ах, простор вековой, никогда

                                   не предам я твою

травяную, пронзительно нежную,

                                   ясную силу!

Для того я живу, для того я, наверно, пою

под огромным, щемящим –

                        под небом янтарным и синим!