Яков Тисленко

Стихотворения

НА ВОЛГЕ

 

Летней ночью Волги темной

Вздохи часты и грустны,

Летней ночью Волге снятся

Зачарованные сны.

 

Точно в сказке незнакомой,

В жуткой чаще ивняка –

Дремлет Волга сладкой дремой,

Грезит песней бурлака.

 

Ночь плывет над ней бесшумно,

Кроя дымкой дальний мост,

Глубока и многодумна,

Вся в сияньи ярких звезд.

 

Волга дремлет. Месяц белый

Смотрит в зеркало реки

И, грустя, бросает стрелы

На прибрежные пески…

 

Здесь для дум простор бескрайний,

Четкий, мелкий жемчуг рос,

Здесь хранит лесные тайны

Стеньки Разина утес.

 

И мелькают взмахи крылий,

И поет волна волне

О неясной, грустной были,

О глубокой старине.

 

ЛЮБОВЬ

 

Смыкает день усталые глаза

И серп луны становится заметней.

Уснула степь в своей печали летней

И потемнела неба бирюза.

    Как ласки дев, что вольностью хмельны,

    Опять влечет меня лесная просинь

    Под сень дубов и молчаливых сосен

    В воздушный храм вечерней тишины.

Придет ли час, когда мечты иной,

Иной любви, нечаянной, но гневной,

Зажжется утро в глубине душевной, –

Придет ли час, а лес – он вечно мой.

    И я иду как к другу давних лет,

    Иду к нему зеленою пустыней,

    Чтоб в тишине его столетних скиний

    Промедлить ночь и подстеречь рассвет.

Но лишь вдали на искристом лугу

Туман фатой поднимется волнистой,

Я обовью себя травой душистой

И вновь вернусь к родному очагу.

 

КОСТЕР

 

Разгорается яркий костер на бугре,

На высоком бугре в обезлюдевшем поле,

Кто-то песню поет о загубленной доле

За рекой в одиноком шатре.

 

В небе звезды и месяца сумрачный лик,

Пахнет сеном и сладкою мятой,

А из темных лощин, из травы непримятой –

Коростельный плывет переклик…

 

Тихо полем иду по вечерней заре,

По широкой меже как по ровной аллее…

Разгораясь, горит все сильней и сильнее

Искрометный костер на бугре.

 

СВИРЕЛЬ

 

Люблю сидеть и слушать вечерами,

Как в поздний час, печальна и тиха,

Поет свирель ночного пастуха

За темными, за дальними горами.

 

Не знаю я, о чем немым полям

Поет она так грустно, так глубоко,

О чем пастух тоскует одиноко

В глухой степи по темным вечерам…

 

Я знал любовь и знаю жизни цель,

Мой путь широк, широк и только начат, —

Но плачу я, когда все в песне плачет,

И песни жду, когда молчит свирель.

 

ЗИМОЙ

 

         Слева – горы, справа – лес.

         Скучный, мрачный свод небес.

Вдаль дорога змейкой вьется, завлекая и маня.

         Под санями снег скрипит.

         Кто-то мимо нас спешит.

Где-то песня раздается, буйной удалью звеня.

 

         День проходит. Ночь близка.

         В сердце давняя тоска.

Завывает ветер шалый. Кони движутся чуть-чуть.

         И, борясь со сладким сном,

         Весь в снегу и мал, как гном,

Дремлет мой ямщик усталый, свесив голову на грудь.

 

         Еду ночи, еду дни,

         То на солнце, то в тени,

В затуманенную вьюгой неприветливую даль,

         И бежит, бежит за мной

         В край далекий, в край родной

Ранних дней моих подруга, неизменная печаль.

 

 СИРОТА

 

В ровном поле, дик и смел,

Ветер зыблет нивою,

Где-то колокол пропел

Песенку тоскливую.

 

Прозвенел в степной глуши

Отзвук, быстро тающий,

Точно скорбный плач души,

О любви мечтающей.

 

А над лесом, где плыла

Тучка в страны дальние,

Ночь весенняя зажгла

Звездочки хрустальные.

 

Запахнула в сизый мрак

Горы бледноалые,

И никто не слышал, как

О тебе рыдала я.

 

Как молилась сирота

В эту ночь унылую

У поникшего креста

Над степной могилою.

 

ЗА КЛАДБИЩЕМ

 

Голубое весеннее небо,

Изумрудное поле-ковер,

А над полем, над лесом, над далью –

Мой веселый ликующий взор.

Как легко, как привольно, как славно

Для живой беспокойной мечты

В этом мире, где ярко так солнце,

В этом поле, где дни прожиты…

И зачем бы здесь веять печали,

И зачем этих холмиков цепь,

Беспризорных, нагих, молчаливых,

Как сама молчаливая степь…

 

Безответно лазурное небо,

Равнодушны, мрачны облака,

Но прекрасно весеннее солнце

И весенняя дума легка.

 

В СТЕПИ

 

Хорошо в душистый вечер мая

Ехать степью чрез холмы и рвы

И мечтать, и слушать, засыпая,

Мягкий шелест молодой травы.

Степь тиха, заманчиво просторна,

Влажный воздух как цветок пахуч

И лучатся звезды будто зерна

Золотые меж багровых туч.

Без конца бы ехал этой глушью,

Затаив сомнения и страх,

Полюбил бы песенку пастушью,

Затерялся б в голубых горах, –

Да опасна в молодости скука,

Да сильна как вспыхнувшая страсть

Шумных улиц тайная прилука,

Мрачных стен губительная власть.

 

РАБОЧИМ

 

Я — сын полей и вольных пашен,

Вы — дети фабрик, знойных руд,

Мое заветное и ваше —

Однообразно-серый труд.

 

В огне пылающего горна

Вы серп куете мне и плуг,

А я зерно в землице черной

Взращу усильем сильных рук.

 

Не возомните в гордой славе:

Природы мертвенны лучи, —

Еще звенят в родной дубраве

Певучей радости ключи.

 

Ваш мир — огонь и лязг машины,

Мой — златорунные поля,

Но в этом разном мы едины

В стенах родного Корабля.

 

Пока серпом вражда не сжата –

Любовь к вам, близким и родным,

Позвольте мне, степному брату,

Идти путем моим степным.

 

Еще по пустоши раздольной,

Железным грохотом дыша,

Не раз задумается больно

В гранит плененная душа.

 

ВЕСНА

 

Из дубовых клетей недалечко,

За решетчатый вышла плетень

Постоять на тесовом крылечке,

Посмотреть на голубенький день.

 

А денек-то духмяный да звонкий –

И потоки, и птицы в полях.

Защитилась от солнца ладонкой,

Загляделась на взгорбленный шлях.

 

По шляху – мужики проходили,

Кучерявя лаптишками таль,

Вербы ладаном небо коптили,

Голубела голосная даль.

 

И взыграла, запела по-птичьи,

Заюлила то взад, то вперед…

Ох ты, шалое сердце девичье!

Ох ты, солнечный день-приворот!

 

Все бы зыкать, да кликать во поле,

По тропинкам смешинки ронять,

Все бы шелк дугоброви соболий

Под улыбчивым взглядом склонять!..

 

Закружила весна, заманила,

Далеко увела от крыльца,

Алых зорь золотое кропило

Невозвратно коснулось лица.

 

РУССКОМУ НАРОДУ

 

В твоих руках судьба всех вешних воль,

Творить и цвесть — возможность без границы,

Зачем же вновь, как пьяная блудница,

Ты сам себе изыскиваешь боль?

 

 

Когда прилив качнул крылатый бриг

И парус-конь вздыбил к лазурной тверди,

Возможно ль пить из горькой чаши смерти

И долг творца забыть хотя б на миг?

 

 

А ты забыл...

И вот он — перст судьбы: —

Там, где ещё вчера бросал ты вызов миру,

Сегодня дерзкий враг алмазную порфиру

Сдирает с плеч твоих без шума и борьбы.

 

 

А дальше — скорбный путь под тяжестью креста

Того, что сотни лет ты нёс из рода в роды,

Пока перед тобой опять во Храм Свободы

Судьба не распахнет тяжелые врата.

 

Март 1918 г.

 

МОМЕНТ

 

Черные вороны вьются вдали,

Черные мысли на сердце легли,

Что мне сказать?

Сирому жребий – земная юдоль.

Кто ж мне отчизна, приявшая боль,

Только ли мать?..

 

Близятся вороны, страшен их лет:

Будет унижен великий народ,

Кто защитит?

Странничий посох? Разбойничий лук?

Чары Яги? Заколдованный круг?..

Совесть же спит.

 

В грозном предчувствии разум поник.

Смотрит в глаза окровавленный лик.

Чей это? Твой?!..

Тише!.. — Поет похоронная медь…

Родина, родина, дай умереть

Вместе с тобой!..