Яков Томилко

Арбуз

Чечня. Сентябрь 2010 г.


Объединённая группировка войск, Ханкала.

 

Приёмная руководителя ВОГОиП 1 начиналась с огромного вестибюля, именно здесь у вошедших начинался мандраж. Высокие потолки и широкие окна в этом огромном, по местным меркам, помещении шокировали людей, порядком отвыкших от таких просторов и проживающих в небольших кубриках, где едва хватало места для кровати и тумбочки. Мало кто знал, что ждёт его впереди, хотя о своей незавидной судьбе догадывались многие. Мне было проще, фактически я не являлся подчинённым хозяина этого кабинета, но причина посещать его у меня была.

В фойе вошёл невысокий крепыш и внаглую, не замечая меня, направился в приёмную. Новенькая импортная форма, не видавшие гор берцы и разгрузка 2, не утратившая своего первоначального блеска. Шитые майорские погоны выдавали в нём человека в этих местах нового, незнакомого с местными укладами. Незнакомец был похож на героя кинобоевика и старательно подчёркивал это сходство. Натовская песчанка, ушитая и тщательно подогнанная, облегала его ладную, спортивную фигуру, стильная причёска и зеркальные очки довершали сходство.

— Майор, не торопись, тут всё по очереди,— пытаюсь остановить наглеца.

Смерив меня презрительным взглядом, он устремился в предбанник, что-то буркнул адъютанту его превосходительства и прошмыгнул в кабинет. «Ну-ну, удачи»,— мелькнула ехидная мысль. Таких тут любят. Зарождающийся шум в кабинете перешёл в громоподобный рёв — вывести генерала Савина 3 из себя сложности не представляло.

Спустя несколько минут бывший майор, пунцовый от возмущения, вылетел из кабинета. Почему бывший? Да потому что вслед за ним, держа сорванные неуставные погоны, степенно вышел Дед — так, местные острословы прозвали начальника штаба группировки генерал-майора Дёмина. Его лицо, как обычно, бесстрастно, эмоции крайне редко берут над ним верх. Лёгким кивком поздоровался со мной и величественно прошёл мимо.

Савин не заставил себя долго ждать, метеором вылетев из кабинета, он начал песочить адъютанта. Вспомнив ему все прошлые прегрешения, пообещал сгноить в какой-то Тмутаракани.

— Кого ты ко мне пустил? Я тебе что сказал?! Где разведка? Разведка где?! Я тебя спрашиваю!

Делать нечего, надо спасать парня. Показываюсь в проёме.

— Здесь я, товарищ генерал.

— Вот ты-то мне и нужен,— стремительно развернувшись, Савин вбежал в свой кабинет. Ловлю благодарный взгляд адъютанта и, подмигнув ему, иду вслед за хозяином. В кабинете нас ожидают полковник Киржинов и его заместитель — полковник Ганвин. Киржинов, как всегда, хмур, за три месяца я ни разу не видел улыбку на его лице. Хотя... чему тут радоваться.

Сморщившись как от зубной боли, Киржинов начал доклад: «За последний месяц боевики неоднократно выставляли ложные блокпосты. Наибольшая активность наблюдается в Веденском районе, где за последнюю декаду, по данным наших источников, их видели трижды. Считаю целесообразным провести в указанном районе поисковые мероприятия силами...»

Тут Киржинов замялся, несколько раз взглянул на генерала, как-будто ища у него поддержки.

— Ну что, разведка, возьмётесь? Дело ведь плёвое. В ночное время прокатитесь по гражданке до Ведено? При обнаружении противника в бой не вступать, ваша задача навести на них тяжёлых 4,— Савин с прищуром смотрит на меня, хочет, как ребёнка, развести на «слабо».

Ганвин подходит к карте: «Я предлагаю такой маршрут. Шали — Ведено — Ножай-Юрт»,— кончиком остро отточенного карандаша полковник показывает ключевые точки.

— От Ведено до Ножай-Юрта дорога ужасная, на легковушках не проедем,— пытаюсь возразить я.

— Дождей давно уже не было, накатали,— Ганвин улыбается, но как-то натянуто, в общем, что-то тут не чисто. Пробежал взглядом по высоким чинам. Они старательно прячут глаза, что ещё больше укрепляет меня в мысли: «эта авантюра может плохо закончиться». У них в подчинении десятки тысяч людей, а звёзды сошлись почему-то на моей команде.

— Нужно время для планирования мероприятия,— пытаюсь получить отсрочку для размышлений и выработки наиболее верного решения поставленных передо мной задач.

— А что тянуть-то, уже всё спланировано,— Савин, теребя в руках карандаш, старательно смотрит в окно.

— Да, с твоим непосредственным руководством данный вопрос уже согласован, на уровне начальника штаба ОГВ(с) 5 получено «добро».

«Крепко обложили»,— мелькнула мысль, но выучка взяла верх:

— Разрешите выполнять?

Выйдя из кабинета, позволил себе минутную вольность: вместо раскалённого утренним солнцем плаца, пошёл кружным маршрутом. Тайные тропы, насквозь пронизавшие рыхлое тело группировки, дарили прохладу и время для раздумий. Главное было, не заблудиться в лабиринте переходов, что в моём рассеянном состоянии было вполне возможным. Умение оказаться в нужном месте, минуя раскалённую духовку сорокаградусного пекла, ценилось местными долгожителями едва ли не превыше аналогичной способности не попадаться на глаза высокому начальству.

Как и всё хорошее, прогулка быстро закончилась, и вот я оказался перед скромным зданием отдела планирования спецмероприятий. Его руководитель, полковник Васин, поражал своими габаритами: рост около двух метров, широкоплечий, кряжистый, как будто вытесанный неведомым скульптором из каменной глыбы. Под стать размерам был и голос — природа наградила этого гиганта густым басом. Будучи в хорошем расположении духа, Пётр Семёнович говорил негромко и был способен даже убаюкать своего собеседника. Приходя же в ярость, он грохотал, как горный водопад, заставляя нервно ёжиться всех, оказавшихся неподалёку.

Заметив меня, Васин одним взглядом выпроводил из кабинета всех посторонних. «Да уж, вот это дисциплинка»,— подумал я. Оставшись со мной наедине, полковник приблизился к карте и обратной стороной карандаша, дабы, не дай бог, не оставить на ней пометку, указал наш маршрут и контрольные точки, где будут находиться группы огневого прикрытия. На первый взгляд — всё толково, обговариваем диапазоны частот и условные сигналы, уже больше для собственного успокоения. Всё уже придумано до нас, закреплено потом и кровью наших предшественников. Восемь часов до начала операции — времени более чем достаточно для подготовки. Прохлада штабных помещений снова сменяется духотой улицы.

Едва выйдя на улицу, я попал в медвежьи объятия Магомеда. С ним мы виделись уже несколько раз, обычно в приёмных высоких начальников. По неизвестной мне причине он считал, что мы знакомы более чем близко. Как и многие народы, чеченцы считают себя богом избранными, возводя свои корни к библейским временам. По их поверьям, их род восходит к Ною, в мифологии горных народов — Нух. Именно от него произошли все нохчи 6. В течение длительного времени местные учёные разыскивают Ноев Ковчег на горах Кавказского хребта и даже периодически что-то находят. Кабардинцы и карачаевцы ставят на Эльбрус, а если вы усомнитесь в том, что библейский корабль причалил к Казбеку, то смертельно обидите всех осетин. Ещё одним не менее популярным местом является гора Арарат. Армяне свято верят, что мифический артефакт именно там.

— Докха баркала, ваша! 7 — раздался рычащий голос Магомеда. Выросший в горном селе, он очень плохо говорил по-русски, я практически не понимал его. Узнав, что я немного понимаю по-чеченски, он старался говорить со мной на родном языке. Впрочем, ситуацию это не меняло, я понимал его с таким же трудом, но ему так было проще, и мне пришлось смириться.

— Маша вогийла 8, Магомед,— на правах хозяина приветствовал я нашего гостя. Затем последовал небольшой диалог, он что-то спрашивал, мне приходилось отвечать зачастую невпопад. Рядом стоявшие спецназовцы сначала удивлённо вслушивались в наш диалог, силясь хоть что-то разобрать, но, кроме имён собственных, не понимали ничего. Особое внимание нам уделял давешний наглец, стоявший в компании своих сослуживцев, одетых в такую же модную амуницию. Их интерес значительно возрос после того, как Магомед кивнул на них и, презрительно сплюнув под ноги, прорычал: «Москвичи?»

В ответ я лишь пожал плечами. Постепенно наш разговор сам по себе сошёл на «нет». На прощание Магомед похлопал меня по плечу и посоветовал не соваться в пару районов, где в последнее время была очень неспокойная обстановка. В свою очередь, я заверил его, что мои интересы лежат совсем в других краях, на этом мы и распрощались. Чеченец ушёл, а я, отступив в тень, стал размышлять о составе группы и снаряжении для предстоящей операции. Из раздумий меня вывели «москвичи», очень уж их заинтересовал наш дружеский разговор с чеченцем.

— Привет,— дружески улыбаясь, наглец протягивал мне руку.— Давно здесь?

— Пару месяцев,— буркнул я, настроения для задушевной беседы не было.

— Я Павел! Это Серёга и Володя! — не унимался спецназовец.

Оглядываю спутников Павла. Сергей внушает уважение: цепкий взгляд, размеренные движения, всё говорило о том, что он прошёл неплохую школу, скорее всего, из армейских. Характерный шрам на лице после пулевого ранения, намыкался, видать, по госпиталям, пока лечилы 9 восстанавливали челюсть. Подполковничьи погоны и ни одного нагрудного знака — те, кто заработали награды кровью и потом, не особенно это афишируют. Владимир — его полная противоположность. У него, как будто шило в одном месте: постоянно на нерве, ему всё было интересно, всё куда-то рвался. Сразу видно, первоход. Вторым отличительным признаком новичка были всевозможные значки и памятные медальки, густо закрывавшие его грудь в несколько слоёв. Меня так и подмывало спросить: «Родной, ты на каком фронте воевал?»

— Первый раз на югах? — Павел с видом человека бывалого подмигивает своим спутникам.

— Нет, не первый,— разговаривать мне с ними, в общем-то, не о чем.

— Где служил? — Павел немного оживился.

— Это закрытая информация,— обрубаю попытки хлыща завести разговор.

— Товарищ майор, ловко вы с местным балякали, прямо как абориген. О чём, если не секрет? — вмешался в разговор Владимир.

— Снаряга ему ваша понравилась. Магомед спрашивал, кто вы такие и какой дорогой обратно поедете,— пользуясь тем, что мои собеседники поймали ступор, потихоньку ретируюсь.

— Гнида ты, майор,— доносится мне вслед. Голос у Сергея, как я и ожидал, низкий и немного с хрипотцой.

Настроение спорное, с одной стороны, повеселился, с другой — нахамил в общем-то неплохим ребятам. Тяжкие думы одолевали меня по составу группы, никак не мог определиться, кого с собой взять. Не торопясь направился в расположение, была у меня одна идейка, как с пользой поразмыслить о делах моих скорбных.

Обряд поедания арбуза у нас нечто сродни ритуалу. Каждую неделю я еду на местный рынок и покупаю полста килограммов, этого как раз хватает до следующей ходки. В обеденное время расположение было пустынно. Единственный, кто составил мне компанию, начальник сводного отряда спецназа из Забайкалья Петров Алексей. Настоящий полковник, из армейских. Службу начинал в ВДВ, с успехом окончил Рязанское училище, прошёл обе чеченские компании и бывал ещё много где. Причины, побудившие его перейти в СОБР, мне не известны, он не рассказывал, а я особо не расспрашивал. Придёт время, если захочет, посвятит меня в эту историю.

С хрустом нож вошёл в круглый бок пятнистого гиганта. Режу крупными ломтями, первый гостю, второй себе. Оторвавшись от арбуза, Алексей, не глядя на меня, глухо произнёс:

— Я должен тебе сказать одну вещь...

— Ну так говори.

— Если вы примете бой, мы не сможем вам помочь. Без брони 10 я своих людей не пошлю.

У меня ком встал в горле, аппетит разом пропал.

— Сколько по времени?

— Около часа.

— Ты же понимаешь, что вчетвером мы столько не продержимся?

— Понимаю, но гробить людей понапрасну не стану, у них дома семьи.

— У моих, стало быть, семей нет? Ну и что ты мне предлагаешь?

— Ты должен отказаться, приказать они тебе не имеют права, а своих послать не захотят.

— Я так не могу...

— Будь я на твоём месте, я бы так и поступил,— Петров отложил в сторону объеденную корку.

— Значит, я рискну, буду надеяться, что пронесёт.

— Не пронесёт, уже организована утечка информации, что шишка из разведслужбы сегодня будет инспектировать район предстоящей спецоперации. Если хочешь, шепну, кто всё это осуществил. О твоей поездке ещё только в газетах не напечатали, но в Интернете маршрут уже есть.

 

В свой кабинет я ворвался как тропический ураган. Наорал на ни в чём не повинного лейтенанта. Выпустив пар, практически силой вытолкал его взашей и уселся на своё законное место. Предстояло решить очень серьёзную дилемму. Кто поедет со мной, а кто останется в расположении. Итак, что мы имеем: два лейтенанта, едва-едва перешагнувшие двадцатилетний рубеж. Значит, эти не едут, перед глазами на мгновение возникли лица молодёжи. Вечно улыбающийся белобрысый Николай и его полная противоположность — меланхоличный Сергей — обидятся однозначно, но ничего, успеют ещё... Два капитана — с этими ситуация плачевней: оба женаты, у одного ребёнок, у второго жена на седьмом месяце, офицер ждёт замены, и со дня на день его отправят домой.

Что же, увеличим ставки. На стол передо мной ложатся три папки личных дел, хотя, что в них написано, я знаю и так. Открываю для самоуспокоения. Хакас Евгений и два приморца, Александр и Виталий. Тут всё просто: три майора, все женаты, у каждого по двое детей. Господи, да как быть-то?! По всему получается, что лучший кандидат — я: ни семьи, ни Родины, ни флага... но нужен ещё хотя бы один.

Лёгкий стук в дверь прервал мои раздумья. Не дожидаясь разрешения, в кабинет вваливается вся честная компания. Все семь человек, как на подбор. Александр, как наиболее авторитетный, принимает удар на себя.

— Командир, тут, в общем, такое дело. Мы в курсе предстоящих мероприятий, ребята готовы ехать... все... никто не откажется.

«Вот дела, уже все всё знают, а как же режим секретности? И дисциплинка хромает, так они завтра за меня всё решать будут»,— пронеслось в моей голове, мелькнула даже мерзкая идейка послать всё на хрен, но так же незаметно испарилась. Нарочито медленно собираю личные дела, папки в сейф, ключ в карман. Привычка не оставлять ничего на столе вбивалась в мою голову более опытными товарищами ещё на заре моей службы.

Неторопливо подхожу, смотрю каждому в глаза, у Николая вижу лихой азарт, нет друг мой, ты хочешь ехать, но не готов. Времена залихватских набегов прошли, сейчас хладнокровие и расчёт решают больше, чем молодецкий посвист и задор. Выброс адреналина в кровь чреват весьма неприятными последствиями, скоро, Коля перегорит и его начнёт бить озноб, а это значит, что не боец.

У следующего в глазах стоит страх, это нормально. На самом деле в той или иной мере боятся все. Умение преодолеть свои опасения отличает храбреца от труса. Полное отсутствие страха — это симптомы серьёзного психологического расстройства. Иду дальше, следующий нервничает, он не откажется, но повторяет про себя как заклинание: «только не я». Мой выбор прост, спокойны и уравновешены лишь двое.

— Кто стуканул? — интересуюсь больше для проформы.

— Тут, в общем, дело такое, твой разговор с собрёнком, Петровым, что ли. Я в расположении был, слышал всё,— Александр по-прежнему идёт паровозом.

— Та-а-а-к, подслушивал, значит!

«Что с моей гортанью?» — издаваемые мною звуки самого продирают до костей.

— В общем, так получилось,— Сашка всем своим видом показывает, что полон раскаяния, но почему-то я ему не особо верю.

— А всё уже придумано до вас, я поеду один,— медленно обвожу взглядом каждого, выдерживаю паузу и добавляю.— С водителем.

Отмечаю, как загорелись глаза у Николая, он умеет управлять машиной и, следовательно, первый круг потенциального отбора прошёл, в отличие от второго лейтенанта. Что ж, надежды юношей питают.

— Водителя выбрать предстоит из вас, товарищи майоры,— отмечаю разом поникшего Николая.— Это ещё не всё. Виталий, ты не участвуешь, слишком крупный, случись что, не сможешь быстро покинуть автомобиль.

Остались двое — Евгений и Александр. Мне, по большому счёту, без разницы, кто из них, на обоих одинаково можно положиться. Выбор идентичен... Почти. За исключением небольших нюансов.

— Я вожу лучше,— Евгений спокоен, ни страха, ни радости, в данной ситуации это большой плюс. Он просто констатирует факт. Это решение меня устраивает больше всего, с учётом всех моментов это самый оптимальный вариант. Александр весьма авторитетен и вполне сможет удержать оставшихся от необдуманных поступков.

— Хорошо, так и решим, готовь транспорт, выезжаем в девятнадцать часов.

Евгений молча развернулся и ушёл, он вообще немногословен. Вслед за ним двинулись и остальные. В кабинете остался лишь Александр. Судя по слаженным действиям ушедших, подобный вариант развития событий они просчитали. Спорить со мной при подчинённых дело бесполезное, значит, Александр попытается переубедить меня тет-а-тет, дабы впоследствии иметь возможность обоим сохранить лицо.

— С твоим решением я не согласен,— с глазу на глаз мы обходимся без излишних реверансов.— Ты ведь сам говорил, что готов разделить с нами все трудности. Разделить, но не ограждать, мы ведь не дети, нам сопли вытирать не нужно.

— Я не могу подписывать вас на эту гнилую авантюру. Как мне потом в глаза вашим родным смотреть? — пытаюсь изо всех сил сохранять спокойствие.

— Ты думаешь, нам твой гроб таскать в радость? — Саня раздражён до предела.— Командир, ты должен понять одну вещь, мы смерти не ищем, но прятаться за твоей спиной не намерены. Твоё распоряжение остаться здесь мы выполним, но после твоего отъезда, как ты понимаешь, вся полнота власти будет в моих руках. Поверь, ничто не помешает нам выехать вслед за тобой.

— Отсутствие аккумулятора в автомобиле, спущенные колёса и моё указание на пункте пропуска не выпускать вас за пределы расположения помешают,— упрямство подчинённого меня раздражает, я постепенно повышаю голос.

— Остановить — нет, задержать — да,— глаза моего собеседника плутовато блеснули.

«Да уж, эти могут, пронырливые хлопцы мне достались»,— подумал я, а сам озвучил,— вас шестеро, но поедут только четверо, в полной боевой. Договоритесь по бронированному уазику сами, раз вы такие ушлые. По составу решение целиком и полностью на тебе, моё условие лишь одно: беременный не едет.

— Он обидится,— Александр не возражает, так, больше для проформы, чтобы впоследствии сослаться на меня.

— Его проблемы, теперь слушай меня внимательно,— быстро на карте объясняю ему маршрут и порядок выдвижения между контрольными точками,— все действия только после моей команды, иначе сгною всех в кабинетах.

 

Расположение шумело, как растревоженный улей, ещё бы, то и дело за ворота выезжали небольшие бронегруппы и, оставляя за собой густой шлейф пыли, уезжали в неизвестном направлении. В воздухе кружили вертушки, раз за разом над казармами на минимальной высоте с рёвом проносились «крокодилы» 11. Во всей этой суете мои передвижения остались незамеченными. Ведь в отличие от брутальных спецназовцев, увешанных снаряжением, я выглядел более чем скромно. Обычный цифровой камуфляж «от Юдашкина», старенькая потрёпанная разгрузка, в которую я поместил шесть гранат, радиостанцию и нож, в набедренной кобуре увесисто покоился «Ярыгин» 12.

Лишь один человек обратил внимание на мой неспешный отъезд. Полковник Петров, куривший у окна, негромко окликнул меня: «Едешь всё-таки?»

Киваю, на секунду замедляя шаг: «Твои уже на позиции?»

Он тоже немногословен, в знак согласия лишь слегка качнул головой, прикрыв глаза.

— Волнуешься за них? — тот же знак подтвердил мои опасения.

— Как будут действовать? — ответ на этот вопрос интересовал меня больше всего.

— Да эти арбузоеды, мать их... — полковник высказал о своих подчинённых пару витиеватых фраз, из которых в приличном обществе уместны будут только союзы,— по ситуации, в общем, не дрейфь, не сдадут тебя твои собутыльники.

— Сам-то почему здесь? — по недоброму взгляду Алексея понял неуместность своего вопроса.

— Да эти дегенераты, мать их... — Петров в очередной раз обогатил мой словарный запас.

Я уже практически скрылся в дверном проёме, когда Петров окликнул: «Постой».

В воздухе сверкнул серебряный кругляш. Ловко подхватываю и сжимаю в кулаке, уже зная, что там. Одной из неписаных традиций было занимать уходившим в рейд с условием возврата после окончания спецмероприятий либо заключать спор, что ребята вернутся живыми.

— Вернёшься, отдашь! — полковник ушёл по-английски, не прощаясь.

Ну вот и всё, сборы окончены, пора и в путь. Евгений, как всегда, расположился на привычном месте водителя. В последний раз оглядываю своё снаряжение, вроде бы ничего не забыл. Между пассажирским сиденьем и дверью укладываю свой АК-74М 13 таким образом, чтобы при экстренном покидании автомобиля он вывалился наружу вместе со мной.

— Вперёд, Евген, нас ждут красочные просторы ночной Чечни! — едва я захлопнул за собой дверь, автомобиль, взвизгнув шинами, сорвался с места. Не останавливаясь, проскакиваем Грозный и Аргун, на развилке уходим на Шали. Впереди практически пустынная дорога на Ведено. По нашим российским меркам, покрытие весьма хорошее, на скорость влияет лишь извилистость горного серпантина. Дорога идёт вдоль русла каменистой речушки и всё время поднимается вверх. Вокруг возвышаются покрытые лесом предгорья. Мы въезжаем в горную часть Чечни, вокруг, куда ни глянь, простирается зелёнка 14. Одно за другим проезжаем многочисленные горные селения, и всюду минареты, минареты, минареты. На погостах вдоль дорог и на некоторых могилах установлены высокие шесты с флюгерами на самом верху. Так отмечают захоронения тех, кто погиб во время последней войны. Когда гибель будет отомщена, родственники снимут шест. Чем дальше от центральных районов в глушь, тем чаще встречаются подобные символы не смирившихся.

Позади остаётся Беной. Мы находимся примерно посередине между Ведено и Грозным. Бывшую резиденцию имама Шамиля мы проезжаем минут через тридцать. Следы былых войн в этом посёлке практически не заметны, добротные дома из красного кирпича прячутся за высокими заборами. По сравнению с убогими глиняными мазанками сёл Дагестана дома чеченцев выглядят как роскошные дворцы. Впереди нас ждёт самый ответственный участок пути. Что ж, Бог не выдаст, свинья не съест...

Не пронесло, вот они. Как я и ожидал, место бойки 15 выбрали наиболее романтическое. Безлюдный горный перевал в вечерних сумерках выглядел весьма зловеще. Одинокая, чёрная «приора» 16 смотрелась в этих местах весьма чужеродно. Двое местных в форме а-ля сотрудники милиции, направились к нам. Реальной возможности проверить, кто они такие, у меня нет. Ни форма, ни удостоверения, ни тем более оружие показателем принадлежности к силовым структурам не являются.

На мгновение перед глазами встал мой предшественник. Передавая должность и инструктируя меня, он чётко дал понять: в случае конфликта с чеченскими силовиками рассчитывать на чью-либо помощь бессмысленно. В случае гибели местного: следователь, прокурор, судья и даже адвокат — все будут чеченцами. О каком правосудии может идти речь, когда они все друг другу родственники, а даже если и нет, я для них чужой, практически оккупант.

Придётся понадеяться на русский авось, ну не должно тут быть сотрудников милиции, а значит, кто не спрятался, я не виноват. Властно подняв руку, бородатый, увешанный оружием, как новогодняя ёлка, чеченец потребовал, чтобы мы остановились. Направившись к нам, он на ходу представился: «Капитан Мов...ев».

Полностью его фамилию я не разобрал, меня больше интересовал спутник капитана, юный паренёк лет девятнадцати с небольшой щетиной. Он был слишком молод для офицерского звания и тем не менее носил погоны старшего лейтенанта. Два офицера в патруле... Очень странно. Старлей пытался страховать подходившего к нам напарника, но делал это не очень грамотно, закрывая меня и Евгения от тех, кто находился в лесу, более того, подходя к нам, «капитан» становился на линии огня страхующего. Неграмотные действия подозрительных милиционеров наводили на определённые мысли.

Я сидел, вольготно развалившись на переднем пассажирском кресле, моя правая рука, лежавшая на срезе двери, свидетельствовала о том, что я безоружен. Хотя на самом деле она скрывала от наблюдателей зажатый в левой пистолет. Весь мой расчёт строился на том, что перед нападением боевики постараются убедиться, что перед ними именно тот, кто им нужен. В этих местах я недавно, особо наследить не успел, фотографии моей у них быть не может, максимум словесный портрет. Подрывать автомобиль с потенциальным языком или обстреливать его из зелёнки — мероприятия рискованные, не гарантирующие положительный результат. Кем-кем, а идиотами боевики не были, значит, будут пеленать после того, как опознают.

— Добрый вечер,— мы с бородачом обмениваемся взглядами. Радостная улыбка озаряет его лицо, он, несомненно, понял, кто я такой. Обмен взглядами затянулся, нужно отдать ему должное: трусом он не был, дураком — да. Слишком уж близко он подошёл к нашей машине, и теперь для того, чтобы развернуть свой АК-47 в мою сторону, бородачу попросту не хватало места. Сорок седьмой не зря прозвали «веслом»: его длинный деревянный приклад был не очень удобен для минимальных дистанций.

Боевик принял единственно верное из всех неправильных решений. Для выживания ему нужно было отбросить автомат в сторону и, встав на колени, завести руки за голову. Все остальные варианты развития событий приводили к краху. Дебют нашего противостояния он уже проиграл, а дальше шах и мат в два хода. Бородач шагнул назад, доворачивая корпусом ствол автомата в мою сторону. Медленно, слишком медленно. Как чёртик из табакерки в проёме окна, появилась моя рука. Бам-бам — сдвоенный выстрел, и простреленные руки боевика безвольно повисли.

Дёргаю ручку, открывая дверь, одновременно плечом распахиваю её. Сильный удар сбивает боевика с ног, выкатываюсь из автомобиля и прячусь за бородачом, как за бруствером. Ревя мотором, наша пятнашка скрывается за поворотом. Отъехав на безопасное расстояние, Евгений сообщит, что ловушка сработала и тем самым даст начало войсковой операции. Мне же остаётся только выжить в ближайшие минуты. Глубокий вдох, и запах человека, живущего в лесу, окончательно раскрывает принадлежность «капитана» и его спутников.

Опешив от моего напора, второй боевик застыл в полупозиции. Очередной сдвоенный выстрел не оставляет ему шансов на выживание. Бородач начинает громко кричать, из подлеска ему отвечают. Шорох в кустах и топот как минимум трёх-четырёх человек. Вооружённые автоматическим оружием боевики в открытом противостоянии одерживают верх при любом раскладе, остаётся либо бежать, либо сделать им какую-то подлянку. Бегать я с детства не любил, к тому же канцелярская работа в последнее время лишила меня былых физических кондиций. Играть в пятнашки придётся на местности, которую мои противники изучили вдоль и поперёк. Следовательно, рано или поздно они загонят меня либо в ущелье, либо на какое-нибудь минное поле, коих в этих местах предостаточно.

Бородача я планировал оставить в живых, хотелось расспросить его кое о чём. Рукоятью пистолета бью ему в лоб, и на какое-то время боевик теряет сознание. Подхватываю свой «калаш» и бегом к «приоре», прячусь за ней таким образом, чтобы между мной и противником был не тонкостенный салон, а литой из чугуна двигатель. Из разгрузки достаю две РГДэшки 17. Перехватываю их и выдёргиваю кольца, теперь ждём, ловись, рыбка, большая и маленькая.

Я весь обратился в слух, для надёжности даже прикрыл глаза и затаил дыхание. Как бы тихо они не шли, делать это абсолютно бесшумно не получится ни у кого. Лёгкий шорох — один, затем второй, под ногой кого-то из бандитов хрустнул сучок. Пора. Отпускаю рычаги. Раз, два — и пара кругляшей взмывает в воздух. Мгновение — и мощный сдвоенный взрыв. Ливень осколков вспарывает землю. Зловещая тишина мгновенно обрывается воплями раненых. Пока боевики не пришли в себя, выскакиваю из своего укрытия и, согнувшись в три погибели, устремляюсь к ним.

Бородач начал подавать признаки жизни, пробегая мимо, бью его носком армейского ботинка по простреленной конечности. Оставлять за спиной нельзя никого, теперь контроль, на опушке леса нахожу троих. Мой сюрприз разорвался в воздухе практически у них над головами. Двое наглухо, один — тяжёлый. Перед глазами встаёт плакатик, висевший у нас в кабинете: «Киллер, даже самый отстойный, не забудет про выстрел контрольный».

На всякий случай добиваю всех, осматриваю прилегающую местность, буквально в нескольких метрах нахожу лужу крови и след волочения на земле. Смещаюсь несколько в сторону, иду параллельно. Метрах в тридцати обнаруживаю ещё двоих. Один, судя по всему, в критическом состоянии и фактически доживает последние минуты. Кровь хлынула у него горлом, именно по этим булькающим звукам я их и отыскал. Второй суетливо пытается перевязать своего менее удачливого товарища. Две короткие очереди пополняют сады праведных ещё двумя постояльцами. Выхватываю рацию: «Евген, тут всё чисто, дуй назад».

Возвращаюсь на место засады, быстро избавляю бородача от снаряжения и на скорую руку перевязываю его раны. Этот соловей мне нужен живым. Едва я управился, как пятнашка, пройдя юзом, остановилась возле меня. Вместе с Женькой забрасываем боевика в багажник и с жутким рёвом срываемся с места. Смотрю на часы: прошло семь минут сорок девять секунд. Ого, а я-то думал, что никак не меньше четверти часа.

Выхожу на свою «бригаду ух», кружащую неподалёку, и сообщаю им о месте встречи. В качестве точки рандеву я выбрал весьма живописное местечко: горное ущелье, с одной стороны обрыв, с другой — голые каменистые скалы, дорога просматривается в обе стороны достаточно далеко, подобраться к нам незамеченными ни у кого не получится.

Мои товарищи ждали нас на условленном месте. Поставив машины клином, мы огородили для себя небольшой пятачок. Евгений и Алексей встали на фишку 18, просматривая дорогу каждый в своём направлении.

— Сделайте нам ширму,— коротко бросаю оставшимся. Глаза Николая удивлённо расширяются, он начинает вертеть головой по сторонам в поисках подходящих предметов. Александр, в отличие от молодого лейтенанта, более умудрён опытом, он прекрасно понял, что мне нужно. Ребята отгородили меня от окружающего мира своими широкими спинами.

— Ну здравствуй, Ризван,— всю дорогу я судорожно вспоминал, откуда мне знакома физиономия бородача, и после непродолжительных стараний я его вспомнил. Ризван Евлоев, он же Пенсионер, промышлял в послевоенном Грозном весьма неблаговидными поступками. С его розыскным делом я познакомился в далёком 2001-м.

Евлоев вздрогнул, не ожидал он услышать это имя, проклятое его матерью и близкими родственниками. Я схватил его за ворот и подтолкнул несколько раз к краю обрыва, до тех пор, пока за его спиной не замаячила бездна. Он стоял, отклонившись назад, касаясь земли лишь носками ботинок. Единственное, что не давало ему упасть, это моя рука. Дикий зверь, долгие годы бесновавшийся в нём, поджал хвост и исчез. Место волка занял трусливый шакал, готовый на всё, лишь бы выжить.

— Кто ты и что тебе нужно? — голос боевика выдавал царившие в нём чувства.

— Я Пёс, и этим всё сказано. Мне нужен один человек, скажи мне, где найти Красавчика, и я отпущу тебя.

— Ты лжёшь, Иса говорил, что вас больше нет,— Ризвана проняло, его зубы заколотили звонкое стаккато.

— Позволь нам обсудить эту проблему с ним с глазу на глаз. Или ты хочешь, чтобы твои глаза это тоже увидели? — видимо, не хочет, мертвенная бледность накатила на лицо моего собеседника. Прав был Док: полжизни ты работаешь на репутацию, потом репутация работает на тебя.

Сведённые от ужаса губы Евлоева что-то шепчут. Склоняюсь к нему и с трудом разбираю, что он мне говорит.

— Ты обещал,— с трудом добавляет он.

— Обещал — сделал,— разжимаю хватку и делаю шаг назад,— ты не мусульманин, ты муртыд 19. Иншалла 20. Я просто орудие в его руках.

Мои слова попали точно в цель. Глаза Ризвана расширились от ужаса. Сомнения в правильности избранного пути не раз должны были посещать его. Не ожидал он услышать такое от кафира 21. Слова застряли в его горле, сорвавшись, он беззвучно рухнул в пропасть, посвятив последние мгновения своей никчёмной жизни общению с всевышним.

— Командир, так нельзя — самый молодой из моих спутников возмущён,— ты ведь обещал.

— Я своё обещание выполнил, а в том, что с ним случилось, моей вины нет. Против законов всемирного тяготения я бессилен. И запомни, раз и навсегда, Николай, чем больше этих шакалов останется здесь, тем меньше таких, как он, будет сидеть с фугасами вдоль дорог. Не тот это человек, чтобы сожалеть о его безвременной кончине. Ты знаешь, как он получил своё прозвище? В начале двухтысячных, когда на эти земли пришёл мир, пенсионерам стали выплачивать пособия, госслужащим — зарплаты, но таких было меньшинство. Остальные выживали, как могли. Ризвану тогда только-только исполнилось шестнадцать. Повоевать он толком не успел, поэтому ничего из себя не представлял. Трусоватый и слабый от природы, он старательно маскировал эти весьма порицаемые в Чечне качества жестокостью. Каждый месяц с пятнадцатого по двадцатое старикам выдавали деньги. Это были самые страшные для них дни. Ризван и ему подобные обирали их до нитки, оставляя умирать с голоду. Тех же кто оказывал сопротивление, убивали. Каждое моё слово как будто придавливало Николая, он стал пунцовым и опустил взгляд.

— По машинам,— перехватываю Александра и, дождавшись, когда все рассядутся, негромко бросаю:

— Молодого на боевые больше не брать.

Сашка согласно кивает.

— Что делать будем командир?

— Запомни и всем скажи: вас нигде не было, ни в лесу, ни здесь! Вы по моему указанию ездили в Наурскую, туда и путь ваш сейчас лежит. Вернётесь завтра, с подробной справкой о проделанной работе.

Плюхнувшись на переднее сидение, я с усмешкой взглянул на своего водителя и, побарабанив пальцами по передней панели весёленький мотив, бодро произнёс: «Ну что, поехали сдаваться, Евген, заодно по дороге и обговорим, как это было».

После пережитого в горле пересохло, язык наждаком мазнул по губам. Неожиданно вспомнился вкус оставленного в холодильнике арбуза, до ломоты в челюстях мне захотелось впиться в его сочную мякоть.

 



1. Временная оперативная группировка органов и подразделений МВД России в Северо-Кавказском регионе.

2. Специальный жилет с нашитыми карманами и подсумками.

3. Все имена героев автором умышленно изменены.

4. Спецназ.

5. Объединённая группировка войск (сил) по проведению контртеррористической операции на территории Северо-Кавказского региона.

6. Самоназвание чеченского народа.

7. Здравствуй, брат.

8. Добро пожаловать.

9. Врачи.

10. Бронетехника.

11. Ударный вертолёт Ми-24.

12. Пистолет Ярыгина.

13. Автомат Калашникова.

14. Покрытая лесом или густым кустарником местность.

15. Боевики.

16. Автомобиль «Лада Приора».

17. Наступательная граната РГД-5.

18. Фишка — дозор, встать на фишку — наблюдать, вести наблюдение.

19. Вероотступник. Этнический мусульманин, знающий о своих обязанностях перед господом, но не соблюдающий их.

20. Если Аллах пожелает. Всё в руках господа. Всё по воле Аллаха.

21. Иноверец.