Сусанна Черноброва

Вид на время. Из трилогии «Вид на живопись»

 


У путешествия есть прошлое,  настоящее, будущее.


 


1.ПРОШЛОЕ 


 


Путешествие, как заметила Лиза,  начинается задолго до самого путешествия. Недели за две в комнате лежит раскрытый чемодан. В него кидается все, что пригодится и вряд ли: карты, путеводители, пакетики с чаем, кофе. зонтики, носовые платки, ветровки, запасные ключи, крошечный чайничек и разные забавные вещички, малюсенькие, как из нащокинского домика. Заходишь в магазинчик для туристов, и так хочется чего-то дорожного, может, и ненужного.


Ну как можно прожить без зонтика-трости-стульчика! А ножа швейцарского офицера? Ищем по Google map месторасположения отелей и квартир. Перелистываем Муратова. Мы уже немножко не здесь. Reise  fieber – преддорожная лихорадка – начинается обычно дня за два. Тебе уже никуда не хочется. Но вот заказан шатл в аэропорт, Reise fieber достигает пика, отчаяние:


– Куда я еду, зачем?! Четыре часа, ночь на дворе, а сейчас припрется этот дурацкий шатл, кстати, где же он! Сейчас спала бы себе спокойно!


 


2.НАСТОЯЩЕЕ


 


В настоящем не очень хорошо.


В настоящем идет дождь, слякоть. Или стоит жара. Натерта нога, ноет колено, болит голова от недосыпа. Проверки в аэропортах, как бы не потерять ручную кладь со всем лекарствами – а такое бывало. На стоянке, едва взглянув на кратеры Монтесума и Везувий, спешишь выпить кофе и постоять в очереди в уборную. Да еще и тошнит, и обидно, что не успеваешь съесть пиццу. Техническая остановка, как говорят гиды, в Монте Кассино. Хотя в голове и звучит самая любимая песня «Czerwone maki na Monte Cassino», но думаешь о кофе, пицце и очереди в уборную. Суетишься, едва взглянув на легендарный монастырь на вершине.


Хорошо, хоть спутник успел тебя сфотографировать на фоне полей и монастыря, а никаких маков апреле и не было! В настоящем падает интернет, дети не отвечают на Вотсап. Мы в Инсбруке, угораздило попасть в самый жаркий день лета.


Под сорок градусов, а в Европе нет кондиционеров.


«Козлы! Сейчас же глобальное потепление, могли бы озаботиться!»


И вдруг накрывает знаменитая «тоска путешественника»: где я и что здесь делаю!


Хочу домой, в Иерусалим, к кондиционеру!


Подходим к банкомату, и он выплевывает нашу карточку. На экране высокомерная надпись: таким клиентам, как вы, наличных не выдаём! Ваш счёт заблокирован. Хорошо, Лиза в Иерусалиме успевает дозвониться в банк за полчаса до шабата и рассказать, какие родители несчастные в Венеции без денег. Служащая, сжалившись, все спешно улаживает. Оказалось, виновник – неуплаченный штраф за парковку. Всего-то сто шекелей!


В ресторанах в центре дорого и невкусно. Даже тирамису из порошка! Наконец: в предпоследний день обнаруживаем под мостом Риальто столовую самообслуживания. А завтра уже уезжать!


Но, о, ужас, ломается замок в съемной квартире, и мы стоим на венецианской улочке в квартале Санта Кроче. В квартире вещи и документы, через несколько часов в аэропорт. Хозяйка где-то за границей. Подруга на викэнд уехала в Рим.


Reise fieber торжествует, убедившись в своей правоте. Наконец, дозвонились в Рим Даниеле. Пока я плакала в кафе, пришёл слесарь. Слесарь:


– А как ему (замку) не ломаться. Его не чинили с семнадцатого века!


Мы хватаем чемоданы и мчимся в аэропорт. Настоящее –тонущая доска, на которой мы стоим. Живёт миг. Настоящее уходит в прошлое и растворяется в нем.


 


3.БУДУЩЕЕ


 


«Кто хорошо видел Италию, особенно Рим, тот никогда больше не будет совсем несчастным».


Настоящее опять подтвердило свою пакостную суть. Вчера ездили на экскурсию в город Бамберг. По дороге сломался автобусик. А вокруг только лес. Шофёр Зденек нанервничался.


Ну, в конце концов машина завелась. Завис компьютер, который внутри машины.


В будущем, конечно, будем вспоминать как дорожное приключение.


О будущем писать труднее, это слово-лозунг, так и видишь его написанным на плакате. Слово приторное. К нему прочно приклеился эпитет светлое. Ради светлого будущего мы живём... А настоящее заушаем. Жизнь зачастую откладываем на потом. Прошлое и будущее – система зеркал. Если настоящее уходит в прошлое вместе со всякой дрянью, то будущее, отражая, отбирает. Выживают не все воспоминания.


Происходит естественный отбор. Будущему достаётся вся романтика, а настоящему и прошлому вся подготовительная чёрная работа. И даже панические голоса под названием «Я забыл выключить утюг» остаются в прошлом.  


В будущем они уже засушены, как в гербарии, и не пугают. Эти возгласы. Из-за них путешествие оказывалось висящим на волоске. Даже надписи «здесь был Вася» в будущем – безобидные сувениры. Будущее стерильно. Настоящее хрупко, в будущее можно приходить сколько угодно раз. В будущем хорошо. Ничего не болит, нога не натерта, зуб не ноет. Светло, тепло. Голубое небо, кучевые облака. Погода ровная, 22 гр. на Квиринале. По идеальной аллее в идеальную погоду гуляют идеальные люди. Все тебе улыбаются. Дождик, если идёт, то чуть- чуть, под ним так приятно ходить под зонтиком. И я думаю, какая я была глупая там, в настоящем, что не поехала в Умбрию. Хотя звали. И не сходила в Ла Скалу из-за такой ерунды, что якобы была не одета для оперы – а в джинсы...


В будущем хорошо читать. В минуты, когда читаешь, вспоминаешь, оно превращается в  новое  настоящее.


Я перечитываю «Образы Италии» Муратова. И то, что в прошлом ускользало, как написанное по воде, в будущем врежется в память, как высеченное резцом по камню. У памяти свои причуды, она ставит условия: требует личного присутствия – походить ногами, пешком, потоптать подошвами, увидеть глазами, прикоснуться руками, попробовать на вкус. И мы потоптали подошвами древнюю булыжную мостовую Помпеи, увидели своими глазами пинии у её въезда, потрогали руками скульптуры на перекрёстке Четырёх Фонтанов, попробовали на вкус Италию, посидев с друзьями в остерии в Трастевере.


Я часто спрашивала себя: а для чего вообще видеть мир? И сама себе отвечаю: а Америка, картошка, проложенные дороги и морские пути, книга Муратова «Образы Италии» и многое-многое. Может быть, кому-то мотание по свету покажется бездельем, но из этого «безделья» рождались хорошие вещи и события. Людей гонит скука, «беспокойство, охота к перемене мест». По улицам городов бродят стада туристов, и в этом броуновском движении есть что-то неумное. Никогда не хочется становиться частью стада. Наверно, это жажда сюжета. Культура, кажется, не терпит стояния на месте. Наши знакомые взяли с собой на год в кругосветное путешествие одиннадцатилетнего сына. Окружающие называли это безумием: как же ребёнок пропустит школу! Но родители считали, что путешествие важнее школы.


Будущее – это музей прошлого. Экспозицию составляешь ты сама. (В дальнейшем будущее называется там.) Там нет временной координаты, все мгновения выведены на плоскость. Можно одновременно быть в двух разных городах.


В отличие от настоящего, туда можно приходить сколько угодно раз, посидеть на скамеечке у фонтана в римском дворике на Виа Корсо, там навсегда застыл листопад на Виа Номентана, можно многократно слоняться по блошиному рынку на Порта Портезе... Там можно заглянуть в гостиничку фонда Чини на острове Санта Мария Маджоре в Венеции. Там в комнате для репетиций стоит рояль «Блютнер». Но подходила к нему только я. Музыкантов во время нашего пребывания не было. И я музицировала, пока никто не слышит. А играла я то, что играют люди, играть не умеющие, – «Собачий вальс».


По былой привычке ищешь в будущем недостатки. Должны же быть недостатки. Я уже вроде пнула будущее: оно стерильно. Но в нём ещё бывает очень грустно, когда оно становится новым  настоящим. Вспоминаются потери, а людей смывает целыми дачными застольями, и мир в этом смысле не лучше войны. Выживших не будет. Нашла ещё недостатки: в будущем нет запахов. Но когда я произносила: мы жили на Джудекке, линия вапоретто номер 2, я чувствовала запах воды. Вода там такая зелёная, что наш друг Б.Р., глядя на неё, всерьёз воскликнул: «Не верю!» Подруга Э.С. нашла разгадку цвета воды. Указала нам на ярко-зеленые водоросли на ступеньках у мостика. Скучную карту маршрутов вапоретто после жизни в Венеции я готова была подолгу рассматривать, остановки линии №2, оплывающей Джудекку, помнила наизусть: Ферровия, Пьяццале Рома, Трончетто, Сакка Физола, Сан Базилио, Заттере, Паланка, Реденторе, Сан-Джорджио-Маджоре. Некоторые станции в будущем превращались в маленький рассказик. Так в детстве навсегда запоминались названия взморских станций: Приедайне, Булдури, Авоты, Дзинтари. Из прогулок по Заттере, наверно, и родилась «Набережная Неисцелимых»... Правда, есть люди, для которых видеть мир необязательно. Но не потому, что они ленивы и нелюбопытны. Когда Р.Д.Т. предложил М.Л. Гаспарову погулять по Старому Городу, он отказался. «План Старого Города у меня в голове».


     Другая наша старшая подруга, у которой мы тоже учились уму-разуму, Татьяна Семеновна Айзенман говорила: «Я менялась, переживала душевные перевороты, не вставая с дивана». Она была не прочь попутешествовать, да не пускали. Но по стране ездила много, разыскивая «самобытников» и народное искусство. Я же принадлежу к людям, которых надо носом ткнуть, чтоб запомнили. «И покинув корабль, натрудивший в морях полотно, Одиссей воротился, пространством и временем полный».


     Люди, повидав мир, становятся другими, чаще всего я замечала за ними такое после Индии. Я обрываю, потому что есть вопросы, на которые ответа нет.