Александр М. Кобринский

Стихи



суицид

передаю мотив напева
гвоздя в нем не озвучен цвет
и а-петли оконный свет
в петле елабужская ева

и пахнет рыбой и омлет
на правде в ней бомбежка ржева
сентябрь завтра для сугрева
трещат дрова военных лет.

*   *   *
Он в небо падал тоже –
святая простота –
в глубины, где похожи
на мед ее уста.

Лежал крестом веселым
на терпкой мураве
и поселились пчелы
в несчастной голове.

*   *   *
Стремится крона трепетом листвы
крылатой стать и я ей не чета –
я должен твердые одолевать пласты
и магма обжигает мне уста.

Летят и пролетают журавли –
в какую даль нацелился их клин
не стоит в недрах прозревать земли
живущему пульсацией глубин.

*   *   *
А в нашу деревню приехал узбек
и поселился в небеленой хате,
дерюга лежала на ржавой кровати
и падал за окнами белыми снег
белыми мухами в белом халате...
Белёсостью был убелен его смех
и череп похож был на грецкий орех
под тюбетейкой с подкладкой на вате.

*   *   *
В колеснице божественной выбило молнией спицу
И комета на черном зловещий оставила след.  
Чтобы сыпать с утра на поля дождевую водицу  
В колеснице божественной выбило молнией спицу.
В обод хлипкий немедля ввинтился я жертво-синицей
Синий-синий к полудню явить при вращении свет.
В колеснице божественной выбило молнией спицу
И комета на черном зловещий оставила след.


*   *   *
Пока ты решаешься нет или да,
время сгорело, будившее Еноха –
в бессмертном болоте оно – борода,
перержавéвшие сабля и лемех
в ил погрузились – из этой беды
не выдано Господом таинство брода
и плавится молча над пленкой воды
обратно текущая плеть небосвода.


*   *   *
Вестáлка шла по городу – косынка
в сапожках деревянных – tzo-tzo-tzo…
Шла: одеснýю из лозы корзинка,
ошýю же – пасхальное яйцо.
В апреле шла, и в мае шла – плескалось
в корзинке самогонное buль-buль –
сгорало время и яйцо казалось
похожим на подстриженный июль.


*   *   *
Слитно со стадом овечьим и всплесками криков плывут  
мимо жизни моей каждый день пастухи-бедуины –
пелена слюдяная над ними, а присмотришься – неба лоскут,  
на табличку похожий пустую из красно-коричневой глины –
стерла с умыслом клинопись древнюю злая рука супостата  
и в далях с тех пор затерялся немыслимых мой Трапезунд –
семь футов под килем и галсы моего неземного фрегата  
без якорей моих пальцев, что здесь погружаются в грунт.


БЕССТЫЖАЯ

Явилась с улыбкой ко мне
и не отводит глаза,
и вижу я в их глубине
ту, которая прячется за
моими глазами с другим,
до самых до косточек в нем;
и в ней, как струящийся дым,
логос, непостижимый умом.


*   *   *
Забыто многое – поселок не забыть  
Лишь потому, что слишком он домашний –  
И сплетни в нем вне времени, и шашни...  
Здесь вместо ведь употребляют ить  
И выше нет – водонапорной башни.

ИСТОРИЧЕСКОЕ

Мчать в двуколке, оглушая
старых улиц звукоряд.
Цок-цок-цок!..
Землетрясение?
Нет!
Лишь окон мельтешение.
Блики – блохи на иголках –    
прыг да скок; и – ощущение:
с крыш звенящими осколками
осыпается закат.

РАССКАЗ


Случилась в магазине заморочка.
В нем взорвалáсь пороховая бочка.
Погибших нет и раненых, но шок;
и колбасою продавщица терла щечку,
и полицейский пробасил – Восток,
и от строки осталось слово строчка,
от многоточия единственная точка,
а леденцы я положил в кулек –  
Ван-Гога в нем отрезанная мочка
и рядом с бритвой белый порошок.

*   *   *
Над дурдомом неба тишина,
тишина и в отделениях-бараках –
все улыбаются во сне – таблетка сна
лишь одному не помогла, и он заплакал
к утру слезами горьковского «Дна».

*   *   *
мне вспомнился оранжевый плафон  
у общежития того где был собес  
клетушка-комната в которой самогон  
нет стаканóв едри твою так без  
пил из горлá включив магнитофон  
бульдозерист крутой как ирокез.

ГОРОД

Я вижу неизменно тот же сон –
во временах далеких нерв задет –
незапланированный город заселен –
в нем окна светятся, в которых света нет.

*   *   *
Тому лет десять город был селом –  
Запомнилось садящееся солнце,  
Три домика, слепящее оконце  
С диагонально треснутым стеклом.

МИЗАНСЦЕНА

В рощице под кустиком  
лежит газета и  
по буквам водят усиками  
слепые муравьи.

*   *   *
Падал мне на голову  
тополевый пух.  
Соскучились  
по дождику  
и клевер и лопух.  
Ковырял я гравий  
веточкой сухой –  
вот и все, что было  
в этот день со мной.