Николай Тарасов

Из эпохи абажуров

* * *

Золотые гортани Италии,
Неужели навеки пропали вы?
Отсверкали, отпели и сгинули,
И под своды спускаясь могильные,
Растворились во тьме царства сонного?..
Нет! Явилась труба Эдисонова!
И порушила прежние правила:
Призвала, вострубила, восславила!
В ней когда-то вы, цинком хранимые,
Свили гнёзда свои соловьиные.
И взлетаете ввысь, осиянные,
В небеса ваши обетованные,
Наполняя нам слух чистым золотом...
Чтоб оттуда не веяло холодом.


Строчка

 

Хоть твою поэзию и прозу
Знают лишь на родине твоей,
Вытащить наружу,
Как занозу,
Нужно эту строчку поживей!


Просто прелесть строчка-закавыка!
Хоть и долго сладу с нею нет,
Методом нажатия и тыка
Вызволи из тьмы её —
На свет!


До неё нет никакого дела
Там, где спят Олимп
И Колизей.
Нужно, чтобы здесь она взлетела.
Может, только для твоих друзей!


Пусть она взлетит и приживётся
Лишь в твоём заштатном городке,
Где цветёт лопух,
Крапива жжётся,
Говорят на русском языке...


Бормоча о суетном и вечном,
И тебе понять пора уже:
Нужен ты стишком небезупречным
Лишь одной
Доверчивой душе.


Пилигримы


Вячеславу Недошивину

Льды у полюса Южного — не растолочь!
Как по нитке, за стаей своей
Одинокий пингвин
Ковыляет сквозь ночь,
И ему — ни тепла, ни огней.


А на севере дальнем, там — наоборот.
Незакатным, немеркнущим днём
Одинокий медведь
Белой лапой гребёт
В океане студёном своём.


Он не знает ещё, что на том берегу,
Там, куда он
Никем не гоним,
Только камень таймырский,
Да ветер над ним —
Гнёт припай в ледяную дугу.


Одинокий медведь,
Одинокий пингвин...
Юг и Север — заплыв до упора!
Между ними, возможно,
Ещё есть один —
Бабуин на ветвях Эквадора. 


Кто из нас не хотел бы доплыть,
Дотерпеть
И допрыгнуть до ветки заветной?
Видно, в каждом из нас — и пингвин,
И медведь,
И ещё — бабуин огнецветный.


И зовут нас,
И манят опять острова
В тёмных водах
Безбрежных скитаний.
И опять одиноко царит голова
Среди волн в ледяном океане.


Дикий мир

 

И всё-таки не кончена игра!
Нас больше, чем волков и лис, намного.
Я верю, что придёт ещё пора —
И на обломках гнёзд, берлог и логов
Потомок-Заяц всем воздаст сполна!
Где стон стоял: «Спасите наши души!» —
Ещё напишут наши имена
И даже, может, нарисуют уши.


Происшествие

 


...и виждь, и внемли...
      А. Пушкин. «Пророк»

Вдруг потерялся мой язык,
Без войн, без лихолетья.
И вместо слов — к зубам впритык —
Одни лишь междометься.


Хватился сразу: «Ёшкин кот!
Нет языка родного!
Вот это в жизни поворот:
Ни слова, ни полслова!»


Я охал, ахал и мычал,
Забыв, что знал от века...
Не спрашивал, не отвечал —
Угукал или некал.


Но, вслушиваясь в мир, постиг
Иных созданий речи.
И обнаружил праязык —
Ещё нечеловечий.


Болонка
тявкнула:
— При-вет!..
— Здо-ро-во! — скрипнул тополь.
И оказалось: белый свет
Набит словами вдоволь.


Слетел бродяга-воробей,
И, времени не тратя,
Мне прочирикал:
— Не ро-бей!
Послушай нас, при-я-тель...


И некий шар, без ног и рук,
Сквозь облака утробу
Меня коснулся:
— Милый друг!
А помолчать — по-про-буй!


Как этот лист, как тот род-ник,
Как травка мо-ло-дая...
...И ожил грешный мой язык,
За слогом слог рождая.


И я теперь спокойно сплю.
Всех прочих — по-ни-маю...
Помалкиваю да скриплю,
Чирикаю да лаю...


* * *

Бумажный червь —
Потомок древоточца
Ни сердца не имеет, ни лица,
Не зная вёсен
И не видя солнца,
Штампует формуляры без конца.


Плодит себе подобных
Зверь ползучий,
Куда ни плюнь — внизу и наверху —
Всё виртуальней жизни смысл,
Всё круче
Размах резцов, точащих смысл в труху.


Всех беззащитней перед зверем дети
И дети их детей.
Из года в год
Леса редеют,
Сатанеет ветер
И тает на планете кислород.


Из эпохи абажуров...

 


Бродяга я — а-бара-му,
бродяга я — а-бара-му...
      Дворовая песня

Что-то там в набросках было,
Да уехало давно
И — покрыто слоем ила —
Еле видится оно.


Но оттуда лучик светит.
Из-под тех дремучих вод
Сквозь слои десятилетий
Мне сигналы подаёт.


Из эпохи абажуров,
Не торшеров, люстр и бра, —
Папа — Тоша, мама — Шура
И Андрюха — старший брат.


Дверь ещё не на цепочке,
Октябрята — кореша...
Под спектакль в радиоточке
Засыпаю, чуть дыша.


Там гремят красногвардейцы,
Пушки лупят не во сне...
Белым не на что надеяться,
Это ясно даже мне.


Я не знаю, жмуря веки,
Что — всем ворогам назло! —
Мне в кровавом этом веке
Несказанно повезло!


Под «бродягу раджкапура»
Светит мне моя семья:
Из эпохи абажуров, —
Мама, папа, брат и я.