В дороге. Рассказ

Приглашение в дорогу

Этот день начался для Игоря Петровича Бергмана как обычно. Три последовательные трели будильника постепенно подготовили его к пробуждению и на последней, самой мощной мелодии, ныне действующий руководитель крупного федерального банка поднялся с постели. Позвоночник как всегда затёк до состояния сосульки и совершенно не хотел гнуться, но порция таблеток, запитая крепчайшим кофе  и получасовая пробежка на беговой дорожке, сделали своё дело – жить после них становилось не так отвратительно. На одевание требовалось обычно от пяти до пятнадцати минут – время зависело от того, насколько галстук подходит к рубашке. Больше его в этой квартире ничего не держало, и можно было спокойно ехать в офис. За входной дверью его привычно ждал телохранитель – один из двух братьев-близнецов. Игорь Петрович никогда даже не задумывался над вопросом, как зовут каждого и как их различить - а зачем? Тонированная машина с быстротой чёрной молнии довезла его до работы, чему способствовал проблесковый маячок на капоте и пустота улиц ещё спящей столицы.

Многоэтажный офис должен был навевать на входящих в него людей первобытный ужас своей монументальностью, но не на всех: по мнению руководителя совета директоров банка, все должно происходить наоборот – его приход должен приводить все здание в ужас. Впрочем, именно так всегда и было. Подтверждением этого был семенящий к Бергману начальник поста охраны с традиционным отчётом об отсутствии происшествий в банке за предыдущую ночь. Внимательно выслушав привычную фразу, Игорь Петрович холодно посмотрел в глаза начальнику, задержал взгляд на несколько секунд, а затем улыбнулся. Ему нравилось производить гипнотизирующий эффект на подчинённых – несколько секунд, в течение которых их мир выворачивается несколько раз наизнанку – такие мгновенья дарят самые сильные и страшные ощущения как для змеи, так и для жертвы.

Работа началась, когда Бергман  вошёл в приёмную – там его уже ждали секретарша и первый зам.

- Ирина Сергеевна, дайте указание кадровикам подготовить документы на увольнение начальника поста охраны и уточните данные по предстоящей поездке в Норвегию. На восемь часов у нас совещание – обзвоните второй список.

- Николай Михайлович, нам нужно обсудить, что нам дальше делать с алмазниками, мне позвонили от самого, просили помочь с выдачей кредита. У меня есть пара идей. Пойдёмте, обсудим…

Когда Игорь Петрович погружался в рутину работы, он терял ощущение времени, оно могло длиться очень медленно, когда нужно было обдумать какой-нибудь важный вопрос или, наоборот, очень быстро, когда нужно было подмахнуть на огромной кипе бумаг свою подпись. Можно было сказать, что кроме работы не оставалось больше ничего – ни внешнего, ни внутреннего мира – одна только работа.

В восемь часов, когда все собрались на совещание, Николай Михайлович начал объяснять присутствующим ситуацию с алмазодобывающим консорциумом, чтобы предложить свой вариант решения назревающей проблемы. У него был хваткий ум и отличная память, поэтому Бергман даже не слушал речь своего зама – тот, как обычно, правильно понял все инструкции. Когда дело дошло до кульминации, и часть присутствующих возмущённо заохала, шум прервала трель внутреннего телефона. Крайне удивившись этому факту  (секретарша знала, что в совете важное совещание и беспокоить руководителя не целесообразно) Игорь Петрович, не изменившись в лице, взял трубку и почему-то очень медленно поднес ее к уху. Из динамика телефона слышался какой-то треск и шум, перебиваемый звуком похожим на завывание ветра.

- Да. Я слушаю.

- Игорь… Уууу… Игорь… Уууу…

- Алло, кто говорит?!?!

Бергману почему-то стало трудно дышать, галстук от Армани нещадно давил на шею. Дёрнув воротник, он не заметил, как у него оторвалась верхняя пуговица и в тишине покатилась по отполированной поверхности стола, не заметил он и того, что все присутствующие замолчали и с ожиданием смотрят на него.

- Игорь – это я. Игорь, я…

Левую скулу Бергмана обожгла капля пота, он узнал этот голос, даже не сам голос, а те интонации, с которыми было названо его имя….

- Да, это я, я слушаю…

…И это были не завывания ветра. Это мама с трудом сдерживала всхлипывания.

- Игорь, папа умер. Завтра похороны. Приезжай.

Тишина. Пустота. Тишина. Где-то за миллионы километров отсюда лопнула струна.

- Хорошо. До встречи…

Медленно опустив трубку, Игорь Петрович обвёл присутствующих взглядом. Посмотрев на своего зама, он будничным голосом спросил:

- Так что ты предлагаешь нам сделать в этих условиях?



…Поздно вечером Игорь Петрович стоял у окна, потирал пальцами виски и смотрел на ночной город за стеклом. Мерцающие сороконожки струились по дорогам внизу, в здании напротив поочерёдно гасли окна. Бергман смотрел не вниз, он всматривался усталыми глазами вверх, туда, где должны были находиться звезды. Первый раз за многие годы он смотрел туда и не находил того, что ему было нужно. Небо было затянуто темными тучами.

Медленно повернувшись к двери, надеясь, что секретарша наконец-то ушла, не дожидаясь ухода руководителя, он позвал:

- Ирина!

- Да, Игорь Петрович!

Почему то она ответила с небольшим запозданием, Бергману показалось, что в ее голосе сквозило небольшое удивление.

- Закажи мне билет на ближайшее время до Барнаула. Завтра меня не будет. Для всех я буду в командировке. Предупреди Николай Михайловича, что он может мне звонить на сотовый, но только по неотложным делам.

- У вас что-то случилось?

- Случится у тебя, если ты будешь задавать глупые вопросы. Все, я жду информации о билетах.



Отправление в дорогу

Шасси мягко коснулись поверхности, вокруг начали нарастать звуки шелеста. Самолёт пару раз тряхнуло, а затем он медленно начал сбавлять ход, пока полностью не остановился. Занавеска в конце прохода отдёрнулась и открыла вечно улыбающееся лицо стюардессы и чёрный зов открытой двери выхода из самолёта. Люди вокруг засуетились. Бергман сидел на сиденье и даже не думал вставать. В эти секунды он пытался приблизительно представить, сколько раз ему приходилось выходить из различных самолётов в различных странах, пьяным или трезвым, в день или ночь - все эти мысли проносились в его голове, но он даже не догадывался, что они лишь пытались закрыть своими черными тенями маленькую искорку понимания того, что в этом аэропорту он был лишь один раз в жизни, когда много-много лет назад уезжал покорять столицу. Дождавшись, пока последняя пыхтящая пассажирка исчезла в темноте выхода, Бергман встал и направился вслед за ней. У него не было с собой никакой сумки, джинсы и футболка непривычно давили на тело. Из вещей у Игоря Петровича не было с собой ничего, кроме портмоне с деньгами и документами и сотового телефона. Не было у него и плана действий на ближайшее время.

Внизу у трапа его уже ждали. «Все-таки она дура, приеду, уволю нахрен», - пронеслась мысль у него в голове, пока, спускаясь вниз, он пытался понять, кого из лизунов прислала ему судьба в виде будущей безработной секретарши.

- Игорь Петрович! - Самый нетерпеливый не стал дожидаться, пока нога гостя ступит на асфальт покрытия взлётной полосы. – Рад приветствовать Вас на территории нашего края!

Предвосхитив угрюмый вопрос, глаз Бергмана, маленький, начинающий толстеть и лысеть мужчина поспешил представиться:

- Управляющий дополнительного офиса города Барнаула филиала Сибирского округа банка У…

Игорь Петрович протянул ему руку, сделал вид, что наморщил лоб в поисках ответа в своей памяти и с вопросительной интонацией спросил:

- Семён …?

- Михаил Алексеевич! - поправил его, ставший ещё более довольным руководитель местного филиал.

- Ах, да, Михаил Алексеевич. Буду краток: не нужно меня знакомить с вашей политической элитой, я не поеду ни в гостиницу, ни в ваш офис, уберите эту девушку, хлеб и соль куда подальше. Мне нужен лишь один водитель и машина. Это все. Ещё одно слово и я завтра же закрою свой филиал и все свои кредитные линии всем администрациям и фирмам региона. Можете быть свободны.

С лёгкостью обнаружив фигуру водителя чуть вдалеке (она была самой худой и подтянутой из всей этой выставки пузатых фигур), он направился к ней, оставив превратившегося, судя по цвету лица и по издаваемым звукам в умирающую рыбу, директора филиала за своей спиной.

Водитель – молодой ещё, белобрысый парень, сразу понял, кто перед ним, махнул рукой за собой и пошёл к входу в аэропорт.

- Машина у входа. Куда поедем?

- Почему ты здесь? Обычно встречают только шишки, а водители ждут у машины?

- Наш управляющий в последний момент испугался, что ему придётся тащить ваши сумки, взял меня с собой.

Несмотря на раннее утро, внутри аэропорта было достаточно людно, эффект массовости увеличивался за счёт того, что в центре здания поток прибывших разбивался о линию встречающих. Пропустив водителя вперёд, Игорь Петрович вынужден был посторониться, пропустив к выходу мужчину с ребёнком - пацаном лет пяти.

- Пап! Я сам! Не месай! Я сам!

Мальчуган с разбегу воткнулся руками в тяжёлую дверь и начал с кряхтениями пытаться ее сдвинуть с места – у него ничего не получалось.

- Ну, давай, чемпион, покажи, что ты можешь. – Отца, действия отпрыска, судя по реакции, забавляли. Отпрыска, действия отца, судя по реакции, наоборот,  злили.

Бергман, догадываясь, чем кончится это соперничество молодого отца, ещё более молодого сына и старой двери, по привычке посчитал про себя до трех, затем отодвинул плечом родителя в сторону и, не замечая возмущённых криков мальчугана под ногами, толкнул дверь вперёд.

- Ну, зачем! Я бы её отклыл!

Игорь Петрович, подходя к машине, по инерции повернул голову, прямо за его спиной стоял мальчик с перекошенным от злости лицом, сжатыми в ярости кулачками, который с вызовом смотрел ему прямо в глаза. За спиной мальчугана стоял его отец с точно таким же лицом, как и у сына, с той лишь разницей, что оно было лет на тридцать старше, и на нем была улыбка. Отец также стоял и смотрел Бергману прямо в глаза. Затем он подошёл к сыну, приобнял его за поникшие плечи и повёл в сторону.

Бергман вернул голову в исходное положение и сел в машину.

- Так куда мы едем, шеф?

Игорь Петрович невидящими глазами посмотрел на водителя.

- Мы? Мы – никуда. Еду я сам. Ты остаёшься. Давай ключи.

- Эй, шеф, мы так не договаривались! Так нельзя, машина не на вас записана! У вас нету на неё документов, даже доверенности!

- Плевать. Это не твои проблемы. – Произнося эти слова, Бергман по привычке, вдолблённой в сознание много лет назад каким-то тренингом, представлял на месте водителя испуганную жертву, себя в это мгновенье видел хищником. Раз-два-три. Картинка в воображении Игоря Петровича изменилась – он превратился во врача, водитель в больного пациента:

- Всю ответственность я беру на себя. Слушайся меня и через неделю ты будешь начальником любого отдела на выбор. Что ты выбираешь?

- Даже клиентского?

- Любого.

- Документы на машину в бардачке, хотя если вас остановят, вам это не поможет.

Парень резко встал с водительского кресла и, оставив дверь открытой, пошёл по дороге, постепенно исчезая в утренней дымке.



Начало дороги

Треклятый телефон отказывался показывать местоположение автомобиля, на экране моргало уведомление о необходимости закачать карту региона и почему-то не хотело исчезать. Бергман отбросил бесполезный гаджет в сторону, нажал ногой на педаль газа, и водительское сиденье послушно шлёпнуло его по спине. Дышать было очень легко, от свежего воздуха немного кружилась голова, предплечья немного сводило от напряжения, видно слишком давно он последний раз сидел за рулём автомобиля и выжимал из него столько, сколько позволяла атрофированная когда-то давно смелость. Вдруг машина въехала в какой-то сосновый лесок, в нос ударил смоляной запах, сразу стало темно, лишь изредка по капоту автомобиля пробегал солнечный зайчик, пытаясь нырнуть в салон. Мимо проплыл серый пожухлый знак с желтоватым пятном посередине и смазанной надписью «Берег лес огон жар», Игорю Петровичу показалось, что труба, на которой размешался знак, была угольно чёрного цвета у основания, словно её кто-то пытался сжечь, но огонь только и смог, что отдать свою любовь металлу без остатка, покрыв его черным семенем гари.

Лес поредел, темнота в последний раз попыталась обхватить мчащийся автомобиль, чтобы со вздохом отпустить его в бескрайнюю степь. У Бергмана захватило дух, далеко вокруг, насколько позволяли изуродованные лечебными лазерами глаза: простирался простор, пустота и волны жёлто-фиолетово-зелёных полей. Небо было абсолютно синим, в самом его центре пылало горячее солнце. Непонятно откуда в голове появился вопрос: «Если смешать синюю и жёлтую краску получается зелёный цвет. Почему солнце не опоясано зелёной каймой?». Вопрос остался без ответа, и осознание этого факта наполнило грудь Бергмана радостью – оказывается можно радоваться незнанию, ему пришло на ум, что он, наверное, сейчас радуется как моряк, вернувшийся из дальнего плаванья, только ступивший на гудящий берег, обнимающий тело жены, завёрнутое в невесомую ткань и вдыхающий запах ее волос без остатка. Сколько лет подряд он получал ответы на все свои вопросы, даже не заданные. «Ничего, пусть Михалыч поломает свою умную голову над этим вопросом, когда я вернусь», – подумал Игорь Петрович. Щека почему-то очень сильно зачесалась, Бергман потёр ее рукой, но щекотка от этого стала лишь сильнее. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, понял, что было не так – он улыбался.

Впереди на дороге у какой-то будки что-то замелькало – на шоссе выскочила нескладная фигура и начала яростно махать руками. Игорь Петрович вспомнил присказку из детства: «Коров нужно объезжать спереди, быков сзади», - ему подумалось: «А не дописать к пословице окончание – а дураков давить к чёртовой матери?» Судя по довольному лицу голосующего и скорости, с которой он нёсся к автомобилю, на адаптацию народной мудрости ему было плевать. Руководитель нескольких десятков тысяч банковских клерков представил с упоением, как не обделённое интеллектом лицо ныряет куда-то вниз, под капот машины, ее чуть потряхивает несколько раз, раздаётся чпокающий звук, который бывает, когда перезрелый помидор роняешь под ноги, и нехотя нажал на тормоз. Парень начал тараторить ещё до того как открыл дверь, Бергман это понял, потому что фраза, которую попутчик закончил, плюхнувшись на сиденье, не имела начала и смысла.

- Ачила абдеть!

- Угу.

Игорь Петрович нутром почуял, что ему попался очень словоохотливый попутчик, и ему остаётся лишь скрипеть зубами с частотой ям и колдобин на дороге и держать крепче руль.

- У нас такой тачилы в р`айцентр`е даже нету! Цвет классный!

Такой дикой картавости Бергман не слышал уже давно. Уж в чем-чем, но в картавости он разбирался очень хорошо, чтобы избавиться от этого дефекта речи ему уже в юности пришлось подрезать уздечку, а потом месяц разговаривать лишь с логопедом и своим отражением.

- Ага. Красный.

- Меня Александр`, кстати, зовут. Ты к нам едешь? В центр`?

- Угу. В центрпартнершип. А что, его головной офис переехал к вам?

- Нее! Такой фир`мы у нас нету, а чем она занимается? Если р`емонтом автомобилей, то пусть не суётся, у нас р`ынок поделён. В Р`одино этим бизнесом занимается мой папаша.

Бергман сам не понимал почему, но неприязнь к парню сменилась на симпатию, как только тот начал говорить без умолку. Ему казалось, что этот непоседа, крутившийся на сиденье и его смартфоне из стороны в сторону, напоминал ему кого-то из прошлого.

- И как бизнес? Процветает?

- Эх, если бы! Папаша конечно машины знает, как свои пять пальцев, но он нихр`ена не р`азбирается в покупателях и их потр`ебностях. Р`азвиваться не хочет, боится деньги вкладывать в покупку новых тачек. А наш металлолом уже давно никому не нужен. Ничё, я скор`о кр`едит возьму в банке, кор`еша тачилы из Владика пр`игонят, пр`одам их, покажу бате, что ему пор`а полир`овать лавочку у дома. Кр`едит знаешь под какой низкий процент мне дадут?

Бергмана замутило, и он поспешно сменил тему разговора.

- Далеко, кстати, ваше Р`лодино?

- Да не Р`лодино, а Р`лодино! Не-а, чуть-чуть осталось. А ты не местный?

- Нет, я вроде в детстве бывал здесь, тут родители моего отца жили неподалеку, а сам я из соседнего района, Кулундинского. Ну точнее там мои родители живут… Жили.

- Аааа. У меня там в центр`е подр`уга живёт… Ну, жила… Мы там недавно с кор`ешами в какую-то дер`евню заезжали с местными биться, а они испугались, кир`пичами нас обкидали, мы ели ноги унесли.

- Ух ты.

- Слушай, а у тебя есть знакомые в Бар`науле? Может у них какая р`абота найдётся для пар`ня в р`асцвете сил? Сил моих нету в этой дыр`е жить, ещё чуть-чуть потер`плю, а потом все р`авно смотаюсь в гор`од.

- А как же батя? Бизнес?

- А что батя? Он сам по себе, я сам по себе. Мы все р`авно с ним слишком р`азные.

- Ну, да, точно.

- О, мы уже пр`иехали! Останови вон там у повор`ота. Ладно, до скор`ых встреч, ты обо мне ещё услышишь, я тебе обещаю.

Неумело, по-советски хлопнула дверка автомобиля, парень, коряво помахивая руками, засеменил по дороге уходящей куда-то в сторону. После него в машине остался травяной запах и звенящая тишина.



Бергман сидел, обхватив руль руками, касаясь его подбородком, и смотрел на пустую дорогу. Из оцепенения его вывела вибрация телефона, тот лежал на соседнем сиденье и моргал экраном, на котором горела надпись «Загрузка завершена. Путь проложен».

«Да, японцы молодцы, уж если их смартфоны выдерживают давление таких задниц – их техника самая лучшая», - подумал Игорь Петрович. Ему показалось, что до места назначения осталось не так много километров, если ехать прямо по главной дороге, но красная полоска пути на экране смартфона указывала куда-то вбок. «Вбок, так вбок», - произнёс Бергман и завёл машину.

Дорога, по которой он ехал, ничем не отличалась от предыдущей. Игорь Петрович открыл окно и вздохнул запах окружающей травы. За стрекотанием опьянённых пыльцой насекомых не было слышно даже звуков двигателя. Терпкий, щекочущий нос запах дурманил, по мышцам тела прошла волна расслабленности, одна – другая. Бергману захотелось заснуть прямо тут, не выпуская руль из рук, положить голову на тыльную сторону ладоней, улыбнуться солнцу, закрыть глаза и провалиться сквозь мягкие стебли пшеницы прямо вниз в тёплую землю. Силы воли, которая когда-то в другой жизни могла ломать хребты волкам в человечьей шкуре, заставлять в юности на спор с самим собой держать рукой раскалённую сковородку, хватило лишь на несколько секунд, но за это время он успел съехать к обочине и уже падая вверх-вбок, в пустоту забвения, заметить, как экран телефона пошёл красными полосами, озарился надписью «критическая ошибка» и погас в такт с сознанием Бергмана.



Сон

Какие смешные пальцы! Такие тонкие! Особенно если смотреть на них на фоне огня, прищурив глаза. Игорь сидел возле пылающего костра, вокруг, в темноте, за кругом отчерченным светом пламени, ходили взрослые, они перешёптывались, смеялись, трещали ветками под ногами.

- Игорь! Вот ты где!

Из тени вышел папа, он был таким высоким, что его голова терялась где-то в кронах деревьев, а его глаза блестели яркими звёздочками на фоне затянутого поволокой неба.

- Насобирал хвороста? Будем сейчас жарить мясо. Тебе не жарко? Сядь подальше.

- Не-а, пап, мне так хорошо, тут тепло. И совсем не страшно.

- А чего тебе бояться, сын? Я тут рядом, тут десяток клёнов растёт и одна берёза, а вокруг степь кругом и деревня всего в паре километров отсюда. Давай, подбрось веток в костёр, нужно, чтобы жар был побольше – пусть огонь целуется со звёздами!

- Пап, сегодня нет звёзд, одни тучи.

- Есть, Игорёк, есть просто их не видно.

Отец повернулся к костру спиной и шагнул в сторону темноты. Все звуки вокруг стихли, лишь звенела тишина, и даже огонь перестал потрескивать тонкими веточками.

- Игорь…

Тень обхватила папу со всех сторон, и конец его фразы поглотила ночь. Стало вдруг очень холодно, от соприкосновения с мокрой, липкой темнотой костёр начал шипеть и уменьшаться в размерах. Задул ветерок, разом начали шуметь листья. Игоря пронзила дрожь, он почувствовал, что за его спиной кто-то есть, этот кто-то сопел с хлюпаньями и от него пахло плесенью.

- Папа!

Перепрыгнул через темнеющие угли, Игорь бросился в темноту. Страх гнал его вперёд. Мимо проносились деревья, ветки больно хлестали по лицу, лезли в глаза, ноги постоянно скользили, а Игорь все бежал и бежал.

- Папа!

Ответом ему была тишина. Когда сил не осталось, Игорь остановился, закрыл глаза и протянул вперёд руки. Кончики его пальцев прикоснулись к тёплой гладкой поверхности. «Берёза», подумал мальчуган и по его щёкам потекли слезы. Захотелось забыть обо всем: о том, как он первый раз первый раз неудачно поцеловался, как он порвал и выбросил первое и последнее письмо из столицы домой, как поцеловал лоб бабушки в гробу – ее кожа была сухой и солёной, о раздавленном в темноте голубе – он потом несколько лет царапал в его снах асфальт крылом, об уволенном охраннике, о многом другом,  обо всем плохом, что было в его жизни. Слезы жгли его грудь изнутри, он не мог больше терпеть этого жара. Шагнув вперёд, Игорь обхватил ствол берёзы руками и прижался к ней изо всех сил. «Это моё место, это моё дерево, моя кровь – его кровь, моя боль – его боль, пусть волосы станут листьями, руки – ветками, ноги – корнями, кожа – корой, я стану деревом, дерево станет мной. Подземные воды, смойте мою грязь, солнечные лучи, прогоните тьму светом». Игорь повторял эту фразу как молитву. Его дыхание выправлялось, сердцебиение успокаивалось, запахло листьями. Мальчик почувствовал, как по его щеке кто-то нежно провёл пальцем.

- Папа!

Игорь открыл глаза, но ничего не изменилось – тьма осталась тьмой. За шиворот что-то упало, по одной щеке противно проползло какое-то насекомое, другая, прижатая к коре, почувствовала движение, дерево затрещало, застрекотало, пошло волнами. Игорь отпрыгнул, взгляд прояснился, чтобы явить как из-под коры сплошным потоком, темной массой потекли черные насекомые. Игорь от ужаса схватился руками за голову, сжал ее что есть сил, из-под волос посыпались жуки, начали лезть ему в рот, нос, уши, он почувствовал, как череп проседает под его пальцами и закричал…



Середина дороги

Задыхаясь, Игорь Петрович рванулся вперёд и наткнулся грудью на руль. Сердце бешено колотилось, отдаваясь буханьями вокруг. Ему приснился какой-то ужасный кошмар, от которого остался лишь тающий липкий холод. С шумом выдохнув, Бергман понял, что бухало не только сердце, бухало за окном. Повернув голову, он увидел, что возле двери стоит какой-то старик древнего вида, всматривается сквозь стекло и стучит по нему пальцами. Бергман нажал кнопку стеклоподъёмника, стекло опустилось вниз, старик с удивлением отпрыгнул назад и ухтыкнул.

- Парень, не поможешь мне? Беда у меня случилась, колесо у телеги отвалилось, а я не могу его на место поставить – силы уже не те. Вон там телега, на лугу.

Стараясь поскорее разделаться с послевкусием сна, Бергман, по привычке начал считать про себя до трёх, как старик вдруг выпучил глаза и рявкнул:

- Спишь, что ли? Я тебя спрашиваю!

Игорь Петрович посмотрел на его беззубый улыбающийся рот, улыбнулся в ответ и кивнул головой.

- Пошли, дед, я тебе помогу.

Пока они шли к телеге, пока Бергман поднимал ее, держал на весу, пока дед вталкивал колесо на ось и вбивал в неё клин, а потом собирал разбросанные пожитки в телегу, пока Игорь Петрович гладил старую клячу по сухой коже и заглядывал ей в затянутые плёнкой глаза, они задавали друг другу осторожные вопросы и получали односложные ответы.

- Как тебя кличут, парень?

- Вице-президент Банка.

- Какое-то дурацкое у тебя погоняло, а имя есть?

- Есть. Игорь меня зовут.

- Игорь, значит, а что ты здесь у Солоновки забыл?

- Я сюда случайно заехал. Я и не знал, что тут Солоновка, у меня в ней деды жили. Я у них в детстве как-то летом отдыхал.

- А фамилия у них какая была?

- Бергман.

- Бергманы значит. Помню-помню, как вчера за Нюркой на сеновале подглядывал. Кольку плохо знал, молчаливый он вечно был, у себя на уме, чужой. Чего она в нём нашла?

- А вас как зовут?

- Да никак, кто раньше звал, давно померли уже.

- А лет сколько живете?

- Не помню.

- А живете зачем?

- Сына жду. Ушёл он как-то утром из дома и не вернулся, а я с ним даже не попрощался. Деревни уже нету почти, а я все жду.

- Как нет? Она же большая была, как сейчас помню. Там и речка была, лесок недалеко.

На последних словах у Игоря в горле застрял комок.

- Все, нету деревни, речка высохла, от трёх улиц осталось три хаты, два алкаша и одна мумия.

- А мельница?!?

- Лет тридцать как сгорела. Да чего я тебе рассказываю. Не веришь, поехали, покажу. Давай, чего стоишь столбом – прыгай на телегу!

Бергман залез на телегу, попытался поддержать старика, пока он лез вслед за ним, получил локтём в бок, рассмеялся, вытянул жёлтую соломинку из-под ног и начал ее грызть. Дед покряхтывая, поправил поводья, щёлкнул ими по бокам лошади и заливисто засвистел. Телега дёрнулась, раз-другой и медленно поплелась по траве вслед за лошадью, периодически подталкивая её вперёд.

Игорь вертел по сторонам головой, пытаясь вспомнить окружающие виды, разбудить память потомками образов из детства, но она посапывала под стружками какого-то хлама и не собиралась просыпаться. Дорога пошла под уклон, кляча повернула голову и укоризненно посмотрела на мужиков. По бокам дороги шли посадки, впереди показались светлые крыши нескольких домов.

- Бергманы кажись вон там, на той улице жили – дед махнул рукой в сторону.

- Съездим туда?

- А чего туда ехать, там ничего не осталось, одни собачьи кости. Это люди бросают свою землю, а собаки всегда возвращаются домой.

- Дед, тебе же все одно заняться нечем. Поехали, а?

- Ишь ты, заняться мне нечем! Водки за это привезёшь-купишь.

Бергман присвистнул и схватился за борт телеги, дед потянул поводья в сторону, и лошадь повернула куда-то вбок на чуть светлеющую полоску травы.

- Но-о-о! Родимая!

Игорю в нос ударил знакомый сладко-терпкий запах травы, солнце резко скакнуло вверх, где-то в стороне залаяла собака, и раздался дородный женский смех. Бергман смотрел на свои толстоватые пальцы, ухоженные ногти и видел, как сквозь них просвечиваются маленькие кулачки все в цыпках, и худые, поцарапанные ноги в синих шортах. Он поднял лёгкую голову к старику, схватил его за рукав и заорал:

- Я был здесь! Я был здесь!!! Я ехал на лошади домой! Рубашка! Папина рубашка!!!

Дед хмыкнул и спросил:

- И чё?

- Нет, ты не понимаешь! Я ехал домой к бабушке, на телеге, я научился ездить на телеге этим летом, папа отправил меня домой, сам обещался приехать на машине позже! А я был в его рубашке, мне нравилось, как она пахнет! Я ехал по этой улице, в ту сторону!

- И чё?

- Ключи от машины были в рубашке! Папа бежал за мной через всю деревню, догнал где-то здесь, вот тут был дом, у калитки стояла тётка с тазиком, смотрела на меня и смеялась, я думал она радовалась мне, а она смеялась надо мной и отцом, она видела его бегущего!

По щёкам Бергмана потекли слезы радости, он обнял старика за плечи и зарыдал. Тот обнял Игоря, похлопал по спине и пробормотал:

- Ну, буде, буде!

Затем, секунды через три, дед оттолкнул Игоря от себя, пробормотал: «Ещё не все». Телега заскрипела и медленно покатилась дальше.

Слезы не хотели высыхать, впереди ходил из стороны в сторону круп лошади, по бокам торчали кустарники и пучки травы. Чуть вглубь от дороги, на тех местах, где когда-то давным-давно стояли крепкие дома,  сейчас высились корявые клёны, ставшие домами для чёрных воронов.

Телега остановилась, старик глядя себе под ноги, не поворачивая головы сказал:

- Ну, все, приехали, иди.

Бергман на негнущихся ногах спрыгнул на землю и пошёл от дороги. Впереди перед ним лежала серая поляна, покрытая жухлой травой, вокруг каркали вороны. Игорь протянул руку, толкнул деревянную калитку и ступил вперёд босыми ногами на сочную зелёную траву-мураву, из-под его ног в рассыпную бросились маленькие цыплята.  Слева под слоем веток виднелась куча песка, Бергман шагнул в ее сторону, провёл рукой по свежевыкрашенной деревянной стене, тронул холодную железную ручку. Старик был прав, на земле из травы виднелся собачий череп. Раздался радостный визг, коричневый пёс бросился под ноги Игоря, начал тереться о них, упал на землю и радостно задрал лапы обнажая розовый нежный живот. Под ногами хрустнула мёртвая ветка. Впереди, с крыльца, с хрустом расправив плечи, встал отец.

- Принеси бечёвку, она в доме, в отцовом ящике, – обратился он к сыну. – Я доделываю тебе лук.

Игорь улыбнулся, сказал «Сейчас, пап!», толкнул входную дверь и вошёл в дом. Внутри было прохладно, на столе тикали старые часы, их минутная стрелка дёргалась на одном месте, на стене висела фотография какого-то серьёзного мужчины, наверное, прадеда. Возле печки стояла кровать с взбитыми подушками.  Игорь любил засыпать на ней вечером, слушая беседы взрослых. Вот и сейчас, ему захотелось прилечь, буквально на секунду, отдохнуть. Бергман вскарабкался на кровать, лёг на маленькую спину, закрыл глаза и уже засыпая, пробормотал: «Щас, пап, только посплю чуток… Куда торопиться? Ведь впереди ещё так много времени… Целая жи…».



Конец дороги

Бергман открыл глаза - за окном краснел диск заходящего солнца, прямо на его фоне, на краю дверного стекла сидел какой-то жук и медленно водил, головой увенчанной длинными усиками из стороны в сторону. Игорь не понимал, где он находится и кто он - в голове была звенящая пустота, огромный алый шар в волнистой дымке и насекомое с подрагивающими усиками. Это была один из самых отчётливых образов в его жизни. Он был незнакомцем, чужаком самому себе, продолжением тени на дороге, у него не было памяти, не было себя, и он был белым листом бумаги. На секунду существу на том месте, на котором полулежал какое-то время назад Бергман, показалось, что он обладает властью стать кем угодно, воплотиться в любую сущность. А потом, как это обычно происходит в жизни, не спрашивая разрешения, в эту возможность быть кем угодно, воплотилась сущность Игоря Бергмана. Медленно, по кусочкам, картинкам уходящего дня, память возвращалась к своему рассеянному владельцу.

Впереди солнце делило лежащую перед ним дорогу на две части, левая часть вела на запад, правая на восток. «Через семнадцать секунд ты должен выбрать направление своего пути», – подумал Бергман – «Ты должен определить, где лежит начало, а где конец этой дороги». Через шестнадцать секунд он повернул ключ зажигания и нажал ногой на педаль газа…