Марат Кулатаев

Выходной день. Стог сена. Рассказы

Foto7

 

Родился в 1960 году. Окончил санитаpно-гигиенический факультет Каpагандинского госудаpственного медицинского института. По специальности – санитарный врач. Живет в г. Тараз. Публиковался в журналах: «Кольцо А», «Нева», «Нива», «Книголюб», интернет-журналах. Автор семи сборников рассказов.

  

 

ВЫХОДНОЙ ДЕНЬ

Рассказ

 

Сегодня Талгат проснулся поздно, уже за девять. Полежал немного на своей двуспальной кровати, ни о чем не думая, просто глядя в потолок. Потолок уже был слегка обшарпан, там сидело несколько комаров, угрожающе поглядывающих на мужчину. Из-за того, что на первом этаже гостиницы располагалась сауна, здесь круглый год водились комары.

– Что, сволочи, смотрите, не напились моей крови за ночь, что ли? – сказал он вслух. – Интересно, на дворе конец декабря, а они все не подыхают, какие-то морозостойкие…

Талгат жил в служебной гостинице, в люкс-номере, если можно так назвать. На выходные и праздники он ездил домой в областной центр. Работал он инженером на горном предприятии в небольшом райцентре. Городишко стоял в котловане среди отрогов гор. Погода здесь всегда была поганенькая: летом жара несусветная, а зимой, наоборот, морозы с буранами. Постоянно дул сильный ветер, отчего бодрости не прибавлялось, все угнетало, одно было желание – побыстрей отсюда смыться. Поэтому и народ здесь жил дикий, нелюдимый, любимым занятием которого было писать жалобы во все инстанции.

Сегодня была суббота. Талгат обычно в этот день бывал дома, но сегодня не поехал, на что были свои причины.

Талгату было уже не мало, не много, а шестьдесят лет. Он всю свою жизнь трудился на этом предприятии. В душе он, конечно, чувствовал себя еще молодым. На это сильно влиял образ его жизни: много времени он проводил в командировках. Жену он видел редко, может, и к лучшему. А то бы выслушивал ее каждодневное ворчание и пиление. Вот, думал он, великий все же был человек А.С. Пушкин, «Сказку о рыбаке и рыбке» написал как раз про всех женщин. Сколько им ни носи, все мало, все хотят большего. Вроде, у его жены все есть, ан все равно она им недовольна.

Талгат был далеко не святой, здесь, в походной жизни, он обзавелся двумя постоянными любовницами: по ходу дела, если подворачивался случай, свое не упускал. В общем, у него была не жизнь, а малина.

Обе его любовницы были лет этак на двенадцать его моложе: дамы бальзаковского возраста. Но не дружить же ему с ровесницами, с беззубыми бабушками!.. Себя он, естественно, стариком не считал.

Одна любовница работала вместе с ним на предприятии экономистом, другая преподавала в школе. Обе они были одиноки, вдовы, хотя это слово не очень-то к ним подходило. Просто им тоже нужна была мужская ласка, этим все и объяснялось. У них были взрослые дети, которые жили вдалеке, в больших городах.

Экономиста звали Света, это была женщина чуть ниже среднего роста, брюнетка сорока восьми лет от роду. Она сохранила еще привлекательность и обаяние. Была она для своего возраста стройна, конечно, не горная козочка, но еще ничего. Черты лица имела правильные, характер веселый и добродушный. Потом, она была такая подвижная и шустрая.

Учительницу звали Макпал, ей тоже было сорок восемь лет. Она была шатенка. Фигура ее стройностью уступала Свете, потому что у нее от рождения кость была шире. Но она была тоже по-своему хороша. Для походной жизни пойдет.

Талгат им был ничем не обязан, когда хотел, приходил к ним, когда хотел, уходил, это его и любовниц устраивало. В общем, жили они тихо и мирно.

Встав с постели, Талгат по привычке выглянул в окно. На дворе стоял конец декабря. Буранило так, что даже не видно было дома напротив гостиницы.

– Да, погодка сегодня не летная! – сказал он вслух. – Нужно чем-то себя занять.

И он оглядел свое походное жилье. Радости и оптимизма оно не вызывало. Гостиница, она и в Африке гостиница. Здесь все было казенное – кровать, диван, холодильник и небольшой телевизор. Даже воздух был какой-то казенный, нежилой, правда, не пахло мышами и клопами, но все же царил застарелый, нежилой вид.

– Да уж! – сказал Талгат вслух. – Чайку, что ли, попить? Одному даже неохота.

Интересно, как там, на необитаемом острове один жил Робинзон Крузо? Здесь, вроде, гостиница, и то со скуки можно сдохнуть. На острове ни баб нет, ничего. Тут все же автор врет. На острове этих телок, наверное, было полным-полно, без них как, существо требует же? Тем более Робинзон, когда попал на остров, молодой был, не с козами же жить? Попивал, наверное, местное вино и спал с местными телками. И он запросто там двадцать лет прожил, палками его оттуда нельзя было выгнать. Тут все ясно, как божий день, и без автора. Любой бы мужик захотел на его месте оказаться.

Вообще Талгат стал замечать за собой, что от одиночества он стал сам с собой вслух разговаривать что днем, что ночью. Эта привычка сохранялась, когда он приезжал на выходные дни домой. Жена даже однажды заметила:

– С кем это ты там все разговариваешь по ночам? – спросила подозрительно она.

– Какую Свету с Макпал упоминаешь?

– Да они со мной в одном отделе работают, – отговорился муж, правда, внутри у него все похолодело: ночью все сам разболтал!..

– Смотри там у меня! У меня все руки не доходят, а то вот приеду и посмотрю, чем ты там занимаешься, – предупредила супруга.

– Да ты что такое говоришь, я уже дедушка, у меня внуки, – ответил он, гладя ей плечо.

– Все равно смотри там у меня, узнаю что, тебе хуже будет, – недвусмысленно предупредила жена.

Талгат все это помнил. Теперь, глядя на отвратительную погоду, он в душе радовался, что жена его не нагрянет сюда.

– К кому пойти сегодня, к экономисту или училке? – сказал он вслух и задумался.

Вывел его из задумчивости резкий звонок сотового телефона. Он быстро взял телефон, это звонила жена.

– Ты почему не приехал вчера домой? – сказал недовольный голос в трубке.

– У нас вчера на работе был аврал, а сегодня буран, машины не ходят, – стал оправдываться муж.

– Что-то в последнее время у тебя часто авралы, и погода портится, смотри там у меня. Если ты кого завел под старость лет, так оставайся с ней в этой дыре, я здесь с детьми сама проживу! – угрожающе сказала жена.

– Да что ты там такое говоришь мне, у меня, кроме тебя, никого нет, да и мне никто не нужен, слава богу, мне седьмой десяток пошел! – стал заговаривать зубы Талгат.

– Знаешь, не зря народная мудрость гласит «Седина в бороду, бес в ребро», это как раз про тебя! – прокричала жена и отключила телефон.

– Да, дела! Все настроение испортила! Интересно, что это такое на нее нашло, раньше она такой не была, словно с цепи сорвалась. Может, кто напел? – пробормотал Талгат и опять погрузился в мысли, у него даже пропало желание пить чай.

Немного придя в себя, он опять стал гадать, к кому сегодня пойти. Света была попроще, ее душевное мало интересовало, больше материальное: поесть, поспать и как дальше жить, и все. Как ни пытался Талгат ей привить любовь к литературе, он любил почитать хорошую книгу, все было бесполезно. Все равно, что зайца курить научить или медведя на велосипеде ездить.

– Ты что ко мне пристал, я тебе жена, что ли? Ну, поспали с тобой, поели, выпили, что тебе еще от меня нужно, катись в свою берлогу! – сказала недовольно Света после того, как он в очередной раз попытался привить ей любовь к литературе.

А вот Макпал другая, ее больше интересовало духовное, она все же была филолог. С ней можно было поговорить о литературе, так сказать, о возвышенном. Материальная сторона ее меньше всего интересовала.

Сегодня, после «милой» беседы с женой, Талгату захотелось материального, духовной пищей он был сыт по горло.

-Умоюсь, оденусь и пойду к своей Свете! – решил он и пошел в ванную мыться.

Приведя себя в порядок, он вышел из гостиницы, сильно буранило. Как раз подъехал к гостинице его коллега-эколог на своей «семерке».

– Слушай, отвези меня до конторы, – попросил Талгат.

– Не вопрос, – ответил коллега.

Талгат сел в машину и благополучно доехал до конторы. Там он вышел и пошел к Свете, благо, она жила рядом в панельной пятиэтажке, на третьем этаже, в двухкомнатной квартире. Поднявшись по темному подъезду вверх по лестнице, он позвонил в дверь.

– Кто там? – раздалось из-за двери.

– Это я! – ответил Талгат.

Дверь открылась, и перед ним предстала в домашнем халате Света, лицо ее было заспано.

– Здравствуй, дорогая! – сказал Талгат, целуя ее в щеку.

– Что это ты так рано при…шел? – спросила хозяйка, кисло улыбаясь. По всему, его приходу она была не слишком рада.

– Ты, наверное, хотела сказать приперся? – ответил недовольно Талгат, видя ее кислую физиономию.

– Какая разница, проходи, если уж пришел, сейчас пить чай будем, или сразу в постель? – сказала Света, распахивая халат, показывая свои прелести.

– Нет уж, давай лучше чай, да, если есть, что-нибудь покрепче, – сказал, морщась, Талгат.

– У тебя сегодня что-то настроения нет, наверное, жена с утра позвонила? – ехидно предположила она.

– Да нет, просто погода дурная, и все, – ответил он, проходя в кухню. А про себя подумал: все бабы одинаковые, прямо-таки мысли читают.

Света быстро накрыла на стол, достала из шкафа бутылку водки, две рюмки и разлила, сказав:

– За что пьем?

– Просто так, – ответил Талгат, чокнувшись, и выпил одним глотком содержимое. Он сразу же почувствовал, как приятное тепло разлилось по телу.

– Слушай, почему вы все, женщины, такие зловредные, вам нужно с утра испортить кому-то настроение, – сказал он после очередной рюмки.

– Я же не такая, я хорошая, и вообще, пойдем в постель, ляжем, она еще не заправленная, – стала ластиться, обнимая его, Света.

– Давай чуть попозже, лучше посидим, поговорим по душам, – сказал Талгат, отстраняясь от нее.

– Ну, как хочешь, тогда я пойду, кровать заправлю да умоюсь, а ты сиди и говори по душам, – ответила недовольно Света.

– С кем это? – не понял Талгат.

– С бутылкой! Ты же за этим ко мне пришел, вот и говори с ней! – сказала Света и с шумом ушла от стола.

– Нет, какой-то день сегодня дурной, все с ума посходили, что ли? – пробурчал Талгат и, быстро одевшись, вышел из квартиры. Света его и не окликала.

На улице так же буранило. Талгат решил немного прогуляться и пешком пошел к Макпал, благо, городишко был небольшой. Макпал тоже жила одна в пятиэтажке, в трехкомнатной квартире.

Подойдя к нужному дому, Талгат поднялся на третий этаж и позвонил в дверь. Дверь сразу же открылась.

– Проходи! – сказала Макпал, как будто ждала его.

– Ты хоть спрашивай, прежде чем открывать дверь, – сказал вместо «здравствуй» Талгат.

– А ко мне в этом городишке, кроме тебя, никто не приходит, – ответила сухо Макпал. На ней было надето праздничное платье, на голове прическа, на лице легкий макияж. Ко всему от нее разило местными духами, словно она вылила на себя по меньшей мере флакон.

«Наверное, завела себе какого-то хахаля?» – неприязненно подумал Талгат и вошел в квартиру. Раздевшись, он прошел в зал, там был накрыт стол с закусками, стояла бутылка белого вина.

– Ты кого это ждешь, уж не завела ли кого? – спросил недовольно Талгат.

– Никого у меня нет, просто я прочитала в умной книге, что в доме должен всегда царить праздник, вот и все. А потом, ты мне не муж, чтобы указывать, что делать, а чего не делать! – ответила таким же тоном Макпал.

«Эта дура с утра, наверное, начиталась книг, вот и ждет принца, а тут я приперся. И вообще, сегодня день какой-то неудачный, что ли, лучше я пойду к себе», – подумал Талгат и, развернувшись, пошел в прихожую. Он молча накинул на себя куртку и вышел. Когда он выходил, его не окликала Макпал.

Через полчаса Талгат лежал на своей кровати и вслух рассуждал о смысле жизни, а на него с потолка злобно смотрели комары.

 

 

СТОГ СЕНА

Рассказ

 

Омирбай жил, жил и не заметил, как прожил свои лучшие годы. Ему было не мало, не много, а две шестерки, то есть 66 лет. Жизнь он свою прожил не зря, у него было семеро детей и множество внуков и правнуков, сколько – он и сам порою путался, память была уже не та. Жил он в деревне, можно сказать, в родовом имении. В этом доме прежде жили его отец и дед. Омирбай в молодые годы работал на разных руководящих должностях, долго управлял колхозом. Самое интересное – что у Омирбая было две жены, байбише Нурзипа и токал Нагима. Каждая из жен жила в своем доме, их разделял только огород. Омирбай специально построил дом так, чтобы можно было спокойно посещать эти два не чужих ему жилища.

На Нурзипе он женился в ранней молодости, точнее, женил его ныне покойный отец. Естественно, никакой любви в помине не было, просто так захотел родитель. Сосватал ему невесту – и все. С байбише он прожил сорок с лишним лет. Она ему родила четверых детей, двух сыновей и двух дочек. Дети давно выросли и сами были уже дедушками и бабушками.

 С Нагимой Омирбай познакомился, когда состоял в колхозе председателем. Она у него работала секретаршей. Тогда Омирбаю было уже сорок пять лет, а Нагиме двадцать. Нагима была удивительно красива: среднего роста, стройная, с большими черными обворожительными глазами. От ее взгляда у Омирбая сразу же что-то внутри переломилось, он первый раз в жизни по-настоящему влюбился. От любви он похудел, у него пропали аппетит и сон, исчез выпирающийся животик. Куда бы он ни смотрел, везде ему мерещились большие томные глаза Нагимы. Естественно, первая заметила, что с ее мужем что-то не то творится, байбише Нурзипа. Она как-то утром за завтраком обратилась к нему.

– Омибай, ты что, заболел, что ли, вон одни глаза только на лице остались? С утра до вечера торчишь на этой проклятой работе. Тебе нужно отдохнуть, съездил бы на курорт, у вас же в колхозе дают путевки передовикам производства, а то, глядишь, и ноги протянешь.

– Как я поеду, кто меня отпустит сейчас, вон скоро уборка начнется, вот закончится, уберем урожай, может, и поеду, – ответил Омирбай.

– Съезди, съезди, хоть отдохнешь, только путевку на два человека возьми, – сказала Нурзипа.

– Это зачем же? – от удивления он перестал жевать.

– Как это зачем? Меня с собой возьмешь. А то я знаю, какая-нибудь молодая тебя, дурака старого, соблазнит! – ответила едко Нурзипа.

– А кто за домом смотреть будет? – спросил он, про себя думая: ты тут меня уже достала. Еще и на курорте придется тебя терпеть. И так всю жизнь только и слышишь – туда не смотри, туда не ходи, это не пей, чем такой отдых, лучше в колхозе среди людей, там хоть мозги никто не парит. Стоит дома на минуту задержаться, так она начинает доставать своими родственниками: того на работу устрой, этому на учебу дай, того жени. Он что им, корова дойная, что ли, устал уже от ее многочисленных родственников. Вон недавно приезжал секретарь райкома и то замечание сделал: «Это у тебя колхоз или семейный подряд, – говорит, – дождешься, что скоро тебя на партсобрании будем заслушивать!» Хоть в горы беги от ее родственников. А это все его покойный папаша, царство ему небесное, нашел ему жену!.. Да лучше бы на какой-нибудь из детдома женил, хоть бы мозги никто не парил.

Так размышлял Омирбай. А тут на тебе: вдруг как специально у него секретарша молодая появилась. Тоже взял ее по просьбе секретаря райкома, она доводится какой-то далекой родней жене партийного босса. По всей видимости, тому тоже не сладко живется от родственников жены. Первый год девица не поступила в институт, теперь нужен год стажа, чтобы поступить на рабфак института. Нагима числилась в колхозе дояркой, а фактически работала секретаршей.  

Нагима оказалась шустрой девицей, она ходила в короткой юбке, показывая соблазнительные стройные ножки. Когда она заходила к председателю в кабинет, то как бы невзначай наклонялась, и он мог видеть ее беленькие трусики. Тут уж не то, что нормальный мужик, и святой не выдержал бы. Да и смотрела она такими томными завлекательными глазками, что у него лопнуло терпение. По всему, эта девица не очень-то хотела учиться, а хотела выскочить удачно замуж. Омирбай был старше ее почти на двадцать пять лет, да и разводиться с женой он не хотел. Но он так влюбился в Нагиму, что уже и не знал, что делать.

Близилась к концу уборка. Омирбай вызвал к себе рабочкома, тоже родственника жены.

– Секе, сделай мне две путевки в дом отдыха, только получше куда-нибудь, – сказал он.

– Решили с женой поехать отдохнуть? Правильно делаете, – ответил Секе, подобострастно улыбаясь.

– Да, – подтвердил Омирбай, про себя морщась. Тут ему вдруг пришла мысль взять с собой Нагиму, от чего он заулыбался.

– Все будет в лучшем виде, у нас здесь как раз есть одна хорошая путевка на два человека в Сочи, – сказал рабочком, улыбаясь от мысли, что хоть как-то угодит Нурзипе.

Когда ушел рабочком, Омирбай позвал к себе в кабинет Нагиму. Та вошла, как всегда, мило улыбаясь и виляя соблазнительной задницей.

– Нагима, ты уже взрослая девушка. Я вот что тебе хотел сказать, хочешь со мной поехать в Сочи в дом отдыха? – сказал он ей, покраснев от волнения. Как-никак, он был уже не молодой парнишка.

– Ой, конечно, агай! – вскрикнула она, от радости поцеловав его в щеку.

– Не называй меня агай, – попросил он, морщась.

– Конечно, агай! – ответила она.

Дома он сказал, что едет один на курорт отдыхать, на что жена заметила подозрительно:

– А мне Секе сказал, что ты взял путевку на два человека.

– А это поедет отдыхать родственница секретаря райкома, – ответил он, опустив глаза.

– Она молодая, что ли? – спросила ревниво жена.

– Да бабушка, его мама, – ответил Омирбай.

– Ясно, – ответила жена и больше до отъезда вопросов не задавала.

Нагима, по совету Омирбая, чтобы не вызывать подозрения, загодя взяла отпуск и якобы уехала к родственникам отдыхать. А сама ждала его в областном центре, где они должны были вместе сесть в поезд.

Омирбай со своей возлюбленной поехал в свой медовый месяц на курорт в Сочи. За месяц от его любви почти ничего не осталось. Нагима оказалась пустышкой, кроме нарядов и развлечений, ей больше ничего не нужно было. Она мигом потратила все деньги Омирбая, ему даже пришлось на обратную дорогу просить деньги у байбише Нурзипы. Обратно они вернулись также порознь. У Омирбая с глаз слетела любовная пелена, он уже решил избавиться от Нагимы, но не тут-то было.

– Я беременна, женись на мне, – заявила она.

– Как, я же женат? – запаниковал он.

– Разводись, или я пожалуюсь своему дяде, – категорично заявила она, намекая на секретаря райкома.

Делать нечего, муж пришел домой и все как на духу рассказал Нурзипе. Нурзипа не работала, и ей ничего не оставалось, как сказать ему:

– Ты построй дом за огородом для Нагимы. Будешь четыре дня у нее жить, а три у меня. Она будет токал, а я байбише. Наверное, у меня такая судьба. Да и поженили нас без всякой любви.

Омирбай так и сделал. Первое время в деревне все про их треугольник говорили, а потом забыли, не до того было: перестройка, потом союз распался, а сейчас капитализм, что хочу, то и делаю.

С того времени прошло двадцать лет. Так и жил Омирбай на два дома, проклиная тот день, когда связался с Нагимой. Она его пилила и постоянно требовала денег, попрекая, что отдала ему всю молодость и красоту, так что хоть в петлю лезь. По сравнению с ней Нурзипа была просто ангел. Теперь он нет-нет да вспоминал добрым словом своего покойного папашу, который сосватал ему первую жену, зная ее добрый нрав.

Он до того устал от обеих жен, что нашел себе убежище. Между домами его жен стоял стог сена. Он говорил байбише, что идет к Нагиме, а сам шел ночевать на сеновал. То же он говорил токал, и та думала, что он находится у байбише.

Все так и шло. Однажды, когда он спал, соседская собака забрела на сеновал, стащила шапку Омирбая, обжевала и бросила возле калитки дома байбише Нурзипы.

Утром, увидев шапку мужа, Нурзипа завыла на всю деревню:

– Ойбай, убили!

На крик первой прибежала токал Нагима. Увидев ее, Нурзипа завопила:

– Где Омирбай, он же сказал, что пошел к тебе ночевать?!

– А мне сказал, что к тебе пошел ночевать! – ответила Нагима.

На крик сбежалась вся деревня.

– В чем дело? – шумели люди.

– Омирбая собаки загрызли, только и осталась от него шапка! – отвечали одни, показывая на обжеванную шапку.

– Да сейчас много развелось бродячих собак, вот и съели его, бедного, нужно милицию вызывать! – сочувствовали другие.

От шума на сеновале проснулся Омирбай и прокричал обалдевшей от его вида толпе:

– Что случилось?

 

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера