Андрей КОМИСАРЕНКО (Кривой Рог), Андрей КОРОВИН (Москва), Александр КУРАПЦЕВ (Старобешево), Александр МУХАРЕВ, Ольга ЛЕБЕДИНСКАЯ (Днепропетровск)

Андрей Комисаренко

Андрей Комисаренко – философ, композитор, писатель и учёный. Преподаёт в одном из криворожских ВУЗов. Автор около 20 научных статей по проблематике философии музыки и философии музыкального мышления. В 2006 опубликовал сборник своих стихов, пьес и афоризмов «Thanatosophia». В 2013 издал в Киеве свой музыкальный альбом «Critique of Musical Reason», рецензии на который были написаны в западноевропейских Интернет журналах.
Познакомился с Владом Клёном в Днепропетровске на фестивале «Крик на лужайке» в 2008 г. Дружил с ним, общался и переписывался вплоть до его смерти.

Кленовые листья измятых страниц
Украсили рифмы поэзии дерзкой.
Поэт для народа явился на «бис»,
Швыряя катрены салатной нарезкой.

Ритмичное эхо в народных умах
Меняет ментальность общественной массы.
И голос поэта бессмертен в словах,
Взрывает мозги, словно боеприпасы.

Крик Истины жадно внимает толпа,
Метафоры молнией режут пространства,
Под тяжестью нервов трещит скорлупа
Абсурдных идей и тупого мещанства.

Как пули в десятку эпитеты бьют.
Но… в мире реальном снижаются цены
На образы, честность и на Абсолют…
Поэт одиноким уходит со сцены.

Поэт надломился, устал и затих
Аккордом минорным умолк его стих…


Андрей КОРОВИН

Андрей Коро́вин (род. 3 апреля 1971, Тула) — российский поэт, литературный критик, один из немногих активных организаторов литературного процесса в Москве и других городах.

Памяти Влада Клёна


вот оно Запорожье
клёновская постель
воли казацкой дрожжи
радостная купель

что тебе Влад столицы
Киев да Коктебель
жить бы здесь да плодиться
рыбку ловить да хмель

вона оно какое
взглядом не огрести
запорожское море
всюду в твоей горсти

то там за горизонтом
ищешь
да не найти
Понт переплыл бы с понтом
если бы мог грести
2011

Александр КУРАПЦЕВ


«Поэту Владу Клёну срочно нужна помощь…»
Из статьи в интернете

Вали кулем, кулёма,
инерцией влекомый,
поэту Владу Клёну
не требуется помощь,
слова ведь не разлезлись,
не выдохлись, не ссохлись,
об этом скажет веско
любой приличный доктор.
И доктор неприличный
примерно то же скажет,
выуживая личность
из скомканных бумажек:
мол, все вы, рифмоплёты –
безумцы и бродяги –
когда-нибудь умрёте
и станете бумагой,
рассыпавшись на строчки
рифмованных бессмертий,
крича, скучая, корчась
на сайтах интернета
в кругу своих регалий,
и некого спасать –
пусть каждый помогает
себе, чем может, сам.

Александр МУХАРЕВ

Клён кудрявый

Клён и телефон

Влад Клён потерялся в просторах зимы 2008 года: не видно и не слышно. Простыл его след в дремучих поэтических лесах, где из-под палки, а порой добровольно шёл процесс создания фестивального движения Украины. А чем обуславливалось моё творческое одиночество и оторванность, дистанция в литературных мирах Днепропетровска и Запорожья? Чем диктовалось расстояние от событий ярких, бьющих по нервам и в цель – мобилизовать аудиторию очередного «Крика на лужайке»?
Да, я медленно увольнялся (собирался пасть с вершины горней устойчивого социального положения,  грянуть вниз подобно снежной лавине) – убегал далеко от индустриального монстра, из редакции многотиражной газеты «Заводской вестник», где работал старшим корреспондентом. Представители общего отдела упрашивали «останься», коллеги-журналисты удивлялись – куда бегу? Не колобок чай, чтобы от всех катиться прочь в зарево траншей. Соскальзываешь-то в пустыню рыночного произвола: грош цена твоим литературным опытам! А ведь правду говорили.
Но если б заставили под прицелом винтовки сесть в «машину времени», оказавшись в зимней развилке, то выбрал бы такое же будущее – вольные хлеба интервьюера, накопителя впечатлений для грядущего многотомного собрания прозы: с улыбкой ушёл, смахнув смешную слезу из проходной Днепропетровского трубного завода имени Ленина. Трудиться под контролем персоны незнающей, убивающей пошлостью? Не стал, хотя мог бы для пущего абсурда. Пахать по традиции: две полосы в номер – норма. Интервью, репортажи об ударных бригадах, какие-то и юбилейные материалы, крупным планом – производственные участки, горячие сводки с фронта освобождения территории от мусора и аварийных неурядиц. Множество инерционных схем наработал, тьму шаблонов за два года и три месяца. Механические навыки письма. Вот и сделал внушительный подарок женщинам на восьмое марта – тепло попрощался, жалея, что так и не дочитал все тома полного собрания сочинений Фёдора Михайловича Достоевского. Не часто – раз в неделю захаживал в заводскую библиотеку.
Сериал «увольнение» вынул кипучую мощь сил из жил (изжил!), высосал энергию, которая в осадке своём была брошена на изготовление «Вольных Листов» и «Стыхов», организацию представлений. Без особого фанатизма, одержимости.
Жизнь сделал меня актёром с текстом. С текстом в стиле чёрного юмора.
Знал что-то про Влада Клёна в январе, феврале и даже в марте две тысячи восьмого? Врать не буду. Боюсь, что нет.
Собирал деньги, чтобы постепенно худеть в капиталистическом режиме. Периферия, задворки. Фрилансом сыт не был. Хотя и печатался в «Афише Днепропетровска», журнале культурного сопротивления «Шо» (Киев). Давали мелочь в сравнении со ставкой промышленного гиганта, отгружающего разные сорта изделия в десятки стран планеты.
Исследовал заводской космос вдоль и поперёк. Гулял с инспекциями в сердце предприятия – солнечном аду цеха бесшовных труб, там нырял в маслянистые подвалы с чёрными туннелями, дабы не обжечься протуберанцами старинных агрегатов. И на изящную, прецизионную продукцию поглядывал с любопытством. На двухтомный роман собрал материал: какое бы издательство рискнуло выпустить?
Да, вернусь к Владу Клёну.
В первой декаде апреля угодил я в палату пятьдесят шестой больницы: острое отравление коньяком спровоцировало движение камня в почке, он-то и перекрыл мочевой канал. Катящиеся камни неистовой болью накрыли мои безработные дни. Последние гривны НЗ съела днепропетровская медицина. Чем занимался?
Читал много. Запоем. И недоумевал. Из пары-тройки десяток человек (например, Юли Израильской), которые мне симпатизировали никто и никогда не заглянул в мои покои.
Не удивительно: наблюдал неизлечимых пациентов, ползущих на стены от безумных страданий. Чашу испил юдоли людской. Общался с ребятами, коим поздно было помочь – врачи руками разводили, некоторые и топали.
Единственное исключение – поэт Юрий Корнев, пришёл, когда посмеялась ирония – отпустили домой на часик. Юра оставил несколько книг, их проглотил как голодный волк. Только челюсти орудовать успевали. Вдохновился, опять за стишки принялся, за метафорическую прозу. Куда там. Ладно.
И удача. Однажды. Запомните этот день – одиннадцатое апреля две тысячи восемь. У меня зазвонил телефон. Кто говорит? – Влад Клён. Конкретный у него вопрос: сколько мест для поэтов запланировал в общежитии бизнес университета? Отвечаю: столько, сколько надо или хочешь! Могу двадцать, тридцать, сорок человек поселить. Без меня-то, как с койки видно – фестивалем «Крик на лужайке» некому заниматься. Впрочем, ряд моментов и без моего участия решили, не возражаю. У Клёна не было вопроса: как самочувствие? Понимал, что человек загнан в угол и зол. Только деловое говорение. Не нуждался в специальном сочувствии я. Так нормально: хорошо, что телефонировал.
Тихое болото бытия вновь поползло (как одеяло?) к новым бурям: уволился с трубного завода, мало болел, немного печатался в глянце. На носу «Крик на лужайке-2008». Всё идёт по плану: под откосы падают мечты и проекты, но силы остаются действовать – зажигать поэтические вселенные.

Забытьё

В границах апреля и мая – недели столичной жизни. В Москве. В Киеве. Новые знакомства: Александр Очеретянский, Сергей Шаргунов, Михаил Бойко, Евгений Лесин, Дмитрий Чёрный…
В конце мая вернулся в Днепропетровск. И увидел руины «Детского мира». Власть не возразила уничтожению визиток городской архитектуры, эмблем: гостиницы «Центральная», многоэтажного «Дет мира». Поощрила и ликвидацию фонтана близ центрального универмага, чтобы в раскалённые вёсны и лета не укрыться нам от испепеляющего зноя – не на французской же карусели кружить за двадцать гривен, унося голову и не переедать холодные блюда «Макдональдса»: как спастись? В тени похожего на чернобыльский саркофага. Называли анекдотично «Пассаж». Так и поступили поэты – спрятались под сенью чудовища, каждое воскресение «выходят на площадь». Отвлекают внимание свидетелей преступления: нет центральной гостиницы и детского мира. Кто их убрал? Кто заказчик? Поэты повергают в иллюзии. Доказательства остались – фотографическая сессия медленного уничтожения. Всё зафиксировано, документировано. Когда-то кого-то к ответу привлекут.
26 мая – мобильный звонок. В трубке напористый голос, точно загрохотала запорожская гидроэлектростанция.
– Говорит Влад Клён!
Постой, кто такой? Долго вспоминаю, не в состоянии сфокусироваться. Впал в забытьё. Кто такой Влад?
Секунд семь или девять идентифицирую личность. Приглашаю в литературный музей, завтра мой поэтический выход. Читаю новые стихотворения. В том числе и тексты, написанные сегодня. Двойню родил на улице Героев Сталинграда или Суворова? Творческие роды останутся загадкой.
Не помню. Не досуг ворошить цифровые фотоснимки. Был Влад Клён в музее «Литературное Приднепровье»? Так ли важно, какая разница.
Не терпелось мне выплеснуть московскую и киевскую энергию в поэтический мир Дн-вска. Поднять могу и выше литературные цели – до заоблачной, ракетной линии.


Безвыходность и ужас

Получается забавно: в 2008 году всякий раз Влад Клён телефонировал (в социальных сетях общались мало). А там уж по ситуации – виделись или просто информацией обменивались. Вот сейчас на календаре седьмое июня.
Давеча гостил в Днепропетровске московский писатель, поэт, музыкант, публицист, журналист: многогранная творческая личность – Дмитрий Чёрный. Пару дней в городе провёл, мелькнули дни. Словно моргание глаз.
Сделал заметку о ДЧ для «Взгляда Днепропетровска», но Влад Михеев не взял – память о советской жизни, а тем более коммунистический энтузиазм не пропускает цензура. Жаль, много текстов под топором сгинуло – не сразу понял политику: издание воспевает буржуазию. Пользуется. Личинами. Базарного демократизма.
7 июня 2008 года – суббота. Утром звонок. Теперь не надо напоминать. Кто такой Клён. Отлично представляю. Влад просит – принеси в библиотеку Светлова какие-либо поэтические книжки. Беру, что под руку попадает: «Шекспир отдыхает» Алексея Цветкова-старшего и сборник Умки. Дарю при встрече.
А в библиотеке ажиотаж. Сергей Мотин поёт в агрессивной экстатичности песни на немецком языке – пробегают по коже мурашки. Не может остановиться. Виталий Ревенко. Исчезает периодически из литературного поля. А нынче в ударе – читает, как заведённый. Еле уговариваем: хватит!
Андрей Воронов о террористах и анархии провозглашает сочинения в рифму.
Радует Юрий Гордиенко. Не ожидал, что в нём клокочет поэт. Думалось, что ЮГ всё-таки писатель. Неверная гипотеза.
Молчит Александр Портретный, как и Максим Бородин с Оксаною Непейпиво. Как нельзя пить пиво? Игорь Шубик убедительно кивает: не рекомендуется. Изжога давно в горло заходила?
Влад Клён читал динамично, энергично, эмоционально. Больше слушал и хвалил. Прекрасные люди.
А мне скоро в Москву. Брать интервью у Михаила Веллера для «Афиши Днепропетровска» и беседовать с Максимом Калашниковым для «Взгляда Днепропетровска». И погружаться с головой в счастливые волны «открытого книжного фестиваля».
Выстукивал на ноутбуке главы «Косого центра», вглядываясь в чудовищную пасть разрушения: в горизонтальное положение осыпались зубы развалин. Исчезающего совсем «Детского мира», стирающей последние контуры существования гостиницы «Центральная». В сознании бились волны, ритмические амплитуды стихотворений Влада Клёна – они своей трагичностью чётко иллюстрировали безвыходность и ужас Днепропетровска.

Бинарное оружие

Четвёртого июля две тысячи восьмого года в городской библиотеке был представлен  поэтический сборник Максима Кабира «Культ».  За несколько часов до презентации Максим приехал из Кривого Рога, остановился в «Пузатой хате». Там и встретил его с Оксаной Непейпиво и Владом Клёном. Они немножко повышали градус предстоящего события. Снаружи жгло солнце – туч или облаков не видело, немилосердно бомбардировало улицы Днепропетровска ковровыми ударами лучей, а внутри народного ресторана – творческая радиация бушевала в пене пивной, лились шутливые слова и поднимались увесистые бокалы. Нет, почудилось: аномальный ажиотаж. Чересчур горячий приём, избыточный задор в эмоциях.
Влад Клён угощал Максима Кабира. Говорил с цитатами его стихотворений (о мальчике Вове, о болотном чудище и т.д.), просил жечь на сцене в формате самом радикальном – удиви нас, прочитай самые хулиганские вещи!
А я про себя паниковал, беспокоился: городская библиотека – самая ответственная площадка в Днепропетровске. В июне получил отказ директора городской библиотеки Эрны Андреевны Шамычковой – не разрешила презентовать журнал «Литера_Днепр». Запретили глухо.
Что не понравилось в издании? Репортажи с фестиваля «От андеграунда к звёздам». Слишком смелые. В репортажах усмотрели левую идеологию, которая сильно раздражает власть. Но частично фестиваль проходил и в городской библиотеке: значит, по своим же интересам рубите. Как по суку – можно упасть, потерять читателей, литературных фанатов. Не приглянулись и стихотворения Татианы Комаровой – эротика зашкаливает, но всё-таки без бранных слов. Единственное слово, смутившее «геморрой». А может свободолюбивые интервью напугали в традиции перестроечного самиздата? Беседы, ставящие под вопрос легитимность официальной словесности. Даже смешно произносить. Где вы наблюдаете официальную литературу Днепропетровска? Испарилась давно. Рассыпалась на кусочки, как только объявили о независимости Украины. Развалилась местная литература и смешит эпизодически попытками своей якобы жизни – без средств и публики, без планов и цели. В инерции ритуалов. На месте днепропетровской литературы – выжженная земля, а «Литера_Днепр» пробует хоть что-то вырастить среди бетона и песка. Не имея почти и гривны со стороны, под жгучим и бесплодным гневом писательских союзов.
Максим Кабир повлиял на Влада Клёна. Взять хотя бы стишок, где встречается рифма «умрут – изумруд». Не ошибусь: «умрут» относится к персонажу единственного числа. Влад Клён же повлиял на Максима Кабира тем, что призывал своим поведением отпускать окончательно тормоза и без того ослабленные.
Мои предчувствия оправдались, зря надеялся на самосознание и понимание табу: в библиотеке нельзя шалить. Максим Кабир через одно-два стихотворения употреблял нецензурную лексику. Прекрасно знаете эти все: б…, х…, п…
Ладно, в кафе или в баре. Там глотают литры. Вина и водки. Нет, видите сами: в центральной городской библиотеке звучит ненормативный поток.
Видел, как у библиотекаря – юной барышни менялось лицо: дрожали губы, пунцовый цвет брызнул на ланиты, глаза порождали молнии, сквозь красивые зубы прорывалась команда-заклинание «Довольно!»
Максима Кабира было не унять. К счастью, его выступление перемежали музыкальные номера – гитарные партии Юрия Бобро вкупе с песнями Анастасии Тихоновой, некоторые желающие (тот же Влад Клён) прочитали собственные стихи. А я со своими был неуместен: о каком «производстве счастья» вздумал заикнуться, когда вокруг такая пьянка! Творилась.
Игорь Сид присутствовал на выступлении, оценил хулиганскую харизму Максима Кабира. После представления «Культа» (название неоригинальное) смсками обменялись.
Мной двигало возмущение. Разве непонятно – нельзя ругаться в библиотеке, не второгодник же МК, чтобы повторять ему азбучные правила. Зачем дешёвое нарушение? С кем он хотел рассориться: с администрацией библиотеки, может со мной? В этом разглядеть можно и подстрекательство Влада Клёна.
Отправил мобильное сообщение Игорю Сиду: «Кабир не прав». Московский культуртрегер перевёл тезис в постмодернистский стёб, ответив «Вампир не краб».
Грустно улыбнулся, направляясь в Дом учёных – брать интервью у Сергея Калугина, лидера «Оргии праведников». Под музыкальные рифы не думать бы о подставе.
Показался альянс Влада Клёна и Максима Кабира деструктивным. Не гремучая это смесь, а бинарное оружие (не путаюсь ли в терминологии?). Пара взрывоопасных веществ. Соединились: грозный хлопок, раздаётся взрыв колоссальной брани – моментами весёлой, но чаще удручающей, депрессивной.  
Когда-то посвятил Максиму Кабиру стихотворение «Кабир – это новый мир». Отнюдь, после представления «Культа» забираю сравнение обратно. Нет, МК – архаика, рёв динозавра в тупиковой современности. Для Влада Клёна – интересный жест, артистизм на площадке. Зрители гул источают. Одобрение или протеста.

Аритмия

Влад Клён позвонил 17 июля 2008, спросил – знаю ли телефон симферопольского поэта Андрея Полякова? – Нет, комбинация цифр неведома! Но точно могу известить: в конце месяца приезжает из Петербурга пролетарский писатель Борис Борисов. И неплохо бы организовать ему экскурсию и в Запорожье, показать Хортицу. Боря развёрнутый репортаж сделает и это станет дополнительной рекламой, как Днепропетровску, так и Запорожью. Увеличится цитатный фонд «запорожского текста» и «днепропетровского». Всегда любопытно, какими видятся города наши гостям из столицы. Влад Клён обещал подумать.
А я сразу после разговора взял изучать поэтический сборник «Аритмия» В. Клёна и был рад стихотворениям: коротким, энергетически заряженным, изобилуют в них наработки футуризма и уже с приставкой «пост» виднеются куски, дышащие бунтарским ураганом. И помыслил: надо бы выписать два-три десятка цитат, проанализировать мотивы, частотный словарь, образы Влада – на фундаменте системных ассоциаций сделать рецензию: к чему ведут строки? Какая созидается концепция из сотни примерно страниц. Так и не занялся сопоставлениями. Лениво сунул книжечку в далёкий ряд пышной очереди: когда к ней вернусь? По сути аванс потерял, потерпел инфляцию. Не внёс личный капитал в имя, творчество Влада Клёна. И теперь задним числом сокрушаюсь, кулаками машу, зря драку пропустил.
Новые книги требуют внимания и работы над содержанием для точных формул, улавливания авторских интенций. Откладываю богатства и понимаю глупость, как и семнадцатого июля, когда отодвинул сборник «Аритмия». Досада на лень обрушивает уважение к себе.
Эх, зашелестели бы сызнова над макушкой клёновые листья: стал бы вновь искривлять позвоночник в страстном желании нарисовать картину «Поэтическая эволюция Влада Клёна от Аритмии к …»

Хортица и Влад Клён

Это был последний раз, судя по расширенной версии дневника (есть и версия мини, но в руках приятеля), когда общался с Владом Клёном в 2008 году – двадцать девятого июля купил стартовый пакет «киевской звезды» и позвонил в Запорожье.
– Мы выезжаем! Я и питерский писатель Борис Борисов из Днепропетровска. В такое-то время и скоро будем на запорожской плотине. Какую программу наметил, Влад?
Влад Клён сказал: приезжайте. Всё организую, как в увлекательном аттракционе заезжего луна-парка.
Приобрели в дорогу квас – химическую отраву. Саднило в горле, разлилась адова горечь, разожгла жажду. Хорошо: в автобусе выручил кондиционер – убаюкивал под сменяющиеся пейзажи. Областные вывески менялись.
Вышли в пекло чуть дальше запорожской гидроэлектростанции. Влад Клён вызвал такси, мигом прибыло, и помчались на остров Хортица.
Величественный мост – отсылка к фестивалю «Открытый доступ». Напомнил Владу о замечательном литературном фестивале, он его родитель. Фестиваль международную известность получил. И что дальше? Слышал о распрях, в организаторской семье – выяснение отношений, непонимание в организационном ядре оттолкнуло инициаторов на закуток мелких проектов, скудных интересов и закономерного регресса. Но добыли-то деньги у буржуазных толстяков-промышленников, посему герои. Днепропетровским организатором в пример. У нас больше склок. Но не стану выносить сор из избы. Не говорить же лишнего?
Хортица ворвалась в глаза, кинулась под ноги. Не повторили традицию туристов – не направились в коридоры исторического музея. Влад Клён кратко рассказал и без экспонатов за стеклом (легко их придумать в жаркий день) о веках событий, которые разворачивались окрест в тени деревьев, на крутых берегах, среди неприступных порогов. На прочих территориях видимых далеко и близко, высоко и низко.
Ступили на пляжный участок, названный неформально «Багдад».
– Здесь не случаются террористические эксцессы?
– Ты разве родственник Саддама Хусейна? Нет. Восточная экзотика в фаворе. В будни – случайные отдыхающие, вроде нас. По выходным – буйство восточного базара: шашлыки, танцы у огня и ночью. Всё что душе угодно!  
Искупались в Днепре. Последовали в столовую. Вкусная и недорогая еда. В линейке цен пионерского лагеря восьмидесятых, брежневской ещё поры.
Под компот и салат говорим о литературе. Собеседники с разных полюсов. Борис – прозаик, Влад – поэт.
Уселись под тентом, ободряясь прохладным ветром из лесной глуши. У Влада загорелись очи. Что ему взбрело? Какие идеи? Ускорился и без того реактивный язык, он по мобильному достаёт Максима Кабира в Кривом Рогу и через пять минут Павла Сухно в Севастополе. Вспыхнула затея – выпустить совместный поэтический сборник «Три ада» (прежде был «Требуха» с Малахатько и Татариновым).
Переспрашиваю: не ослышался? Три ада? Каждый поэт с персональным измерением инферно…
– Вовсе и не так. Объединение трёх: единство эмблемы. Кто белый, кто красный, а кто и синий.
– Как в цветовой палитре современного российского флага?
Внешность Влада Клёна, как у клона Сергея Шнура. Чистый тебе «Ленинград». Бритоголовый, но щёк не касалась бритвы. Бородат Влад.
Борис и Влад говорят о музыкальных предпочтениях. Гребенщиков, Шевчук и т.д. Но панк всё-таки ближе. Главное их увлечение – Егор Летов.
Драматические нотки в разговоре слышны. Чувствуется, что для литературы они готовы пожертвовать многим и готовы к подвигам.
Опять на краю автовокзала. Занимаем свои места. Влад Клён и Борис Борисов сели рядом, а я впереди. Раздаются из-за спины голоса.
Влад спрашивает: а где ты печатаешься?
Борис показывает сборник пролетарской прозы «Красная полоса», изданный в 2005 в питерском издательстве «Новое культурное пространство»: из двухсот с лихом страниц его рассказы и повесть занимают более ста. Рекордсмен в жанровой антологии.
Влад Клён говорит: я опубликован примерно на тридцати сайтах и это не предел. Рассказывает, как умудрился попасть на «Литпром».
Вновь пересечение областей.
Время сквозит в лицо. Давеча я потерял мобильный телефон и обнищал настолько, что не осталось денег на хлеб. Чем смогу посодействовать Борису Борисову в днепропетровском визите?
Встречу в музее «Литературное Приднепровье» с телевидением сделаю, заметку для «Афиши Днепропетровска» придумаю, квартирой обеспечу. Что ещё?
Мне нужно раздвигать горы дел: клепать кучу интервью, статей для «Взгляда Днепропетровска». Фриланс хоть как-то снижает дамоклов меч голода.
Влада Клёна не касается эта реальность. Я ему говорю: ты всецело на верном пути. Поэзия – это всё. Желаю, чтобы «Триада» не стала трамплином для индивидуального ада. Не знаю: увидимся ли в 2008 году.
Были встречи с Владом Клёном: на три-четыре минуты. Когда везло. В дневнике их не запечатлел.


Ольга ЛЕБЕДИНСКАЯ


Первый в мире Клён-фест


В самом конце июня, а именно 29-30 прогремел… нет, прозвенел, пролетел, промчался литературный фестиваль памяти Влада Клёна, Владимира Кандаурова, гениального организатора и поэта.

На фестиваль приехала специально из солнечного любимейшего Крыма. Хотелось бесконечно загорать и купаться, но Клён-фест!
Клён-фест – дело важное, уникальное в своём роде. Влад этим жил в смысле духовно только поэзией и созданием фестивалей. И ему воздавалась – такое огромное количество друзей могло быть только у Клёна!
Я думаю, Влад был бы рад нашему дружескому собранию. Возможно, он в такие моменты всегда с нами, рядом. Наблюдает, поддерживает, тусуется.
Незримый и огромный, как сама Поэзия.
Так вот. Благодаря Клёнушке мы и собрались в Днепропетровске и Запорожье в несусветную жару. Во имя памяти, Поэзии.
Кому первому пришла идея проводить этот фестиваль, мне или Саше Мухареву? Не знаю, возможно, одновременно. В Днепропетровске главным вдохновителем мероприятия, как водится, стал Александр Мухарев. Мне отрадно было ему помочь в таком высоком деле.
Почему праздник Поэзии провели в двух городах – в Запорожье и Днепропетровске?
В Запорожье Влад родился, вырос, учился в университете. В Днепропетровске поэт закончил свой земной путь. Прямо с фестиваля улетел в любимую стихию, в небо.
Царствие Небесное!

В Запорожье идею о проведении феста поддержали Анна Лупинос и Олесь Барлиг. Люди, которые знали и любили Клёна, его творчество. Что значит любили? Любят и ценят и сейчас.

Фестивальные дни получились насыщенными, но не напыщенными, что очень порадовало.
Началось мероприятие в Днепропетровске, в музее «Литературное Приднепровье». Хотя слово» мероприятие» здесь не очень подходит – слишком казённо звучит. Это была встреча друзей, коллег. Большинство знали Влада лично. Некоторые пришли познакомиться с творчеством рано ушедшего поэта, просто пообщаться.
Александр Кравченко задал тон встрече – пожелал фестивалю быть попроще.
Я знаю, что Крава не просто любит творчество Клёна, он понимает, ценит душу Влада очень тонко и точно, как родственник ( тоже можно сказать и об Анне Лупинос, она всегда говорит о Владе с трепетом, как о большом Мастере Слова)…
«Давайте не будем читать посвящений», -предложил Кравченко.

Но всё пошло, как Богу угодно. Читали посвящения, говорили о Клёне-поэте, Клёне-культуртрегере, Клёне-друге.
Горячо и мудро выступил друг Влада Станислав Кузьмин, человек,  да и поэт интересный и тонкий.
Виталий Ковальчук тоже хорошо знал запорожского поэта. Ковальчука всегда слушаешь, открыв рот.
Богдан Ант говорил мало, но душевно и ярко. Рассказал о книге своего духовного Наставника, о Сергее Черняеве и его творчестве. Этот поэт тоже ушёл рано, также заслуживает внимания.
Я вспомнила о своих друзьях-поэтах, увы, очень рано нас покинувших – о Тане Мозоленко, Людмиле Десятниковой, Марине Брацило. В честь них не кружатся, не звенят фестивали. Но всё же поэты они были хорошие, яркие. Помнить их нужно. И о Лёнчике Агронском вспомнилось. Он был тоже «Несущий культуру в народ» – так дословно переводится ныне модное «культуртрегер».
Конечно, Клён был неподражаем – по силе, энергии. Везде успевал. Столько всего затевал – встречи, фестивали, друзья… Редкой солнечной силы человек. Таких не бывает. Об этом говорили.
Вообще интересно было, легко, душевно.
Как будто сам Клёнушка в гости позвал. Да и позвал ведь! На свой фест.
Дмитрий Чашин нарисовал очень интересную своеобразную картину. Она называлась «Влад Клён». В символах и цвете  художник изобразил мир поэта. Здесь и Хортица, любимейшее место Клёна и даже вид с Хортицы на район Бобурка. Небо, окружающий мир – всё было передано, довольно точно, на мой взгляд. Правда, слишком симметрично и квадратно, как мне кажется. Но каждый художник видит по-своему. Мне ли, одуванчику-художнику этого не понять? Хорошая картина, от души. Чашин подарил картину маме Клёна Вере Гавриловне.
Пожалела, что не взяла свою скромную картинку, которую при жизни Владушки нарисовала. Тоже можно было бы подарить… Эх!
Были в Днепропетровске люди из Запорожья. Среди них близкий друг и коллега Клёна Александр Татаринов. Он тоже немножко рассказал о Клёне. Из Донецкой области Старобешевского района приехали Вера Огаркова и Александр Курапцев, замечательная поэтическая пара. Вера дружила с Алиной Остафийчук. Трагически погибла эта юная поэтесса, редчайшего ума и обаяния человек. Алина была последней лучшей подругой Влада, улетела за ним, когда ехала с похорон. Я так и не пообщалась вдосталь с удивительной солнечной девушкой Алиной. Познакомились мы на фестивале в Виннице. А теперь листаю книгу Алины, изданную посмертно. Вера и Саня Курапцев привезли.
И это тоже относится к вездесущему Владу. Это его фестиваль. Его день рождения. 29 июня поэту исполнилось бы 32.
Но у поэтов зачастую Особая Судьба. Редкая птица долетает…, редкий поэт до старости доживает. Поэт и старость вообще несовместимы. Поэт – всегда ребёнок, юноша(девушка), птица. Ребёнок в библейском смысле слова, а не тот, кто не имеет чувства ответственности. Это на первый взгляд кажется, что поэт – существо занебесное, лёгкое, Стрекоза из басни Крылова. Мне, истинной Стрекозе, кажется, что это вовсе не так. Не зря Константин Кедров создал добровольное общество защиты стрекоз. Стрекозы – хрупкие существа. Не так легко летать рядом с солнцем и нести свет.
А если ты сам – Солнце?! Каково?
Свет Клёна и сейчас нас согрел.
После общения в Лит.музее пошли гулять по парку-всей поэтической дружной семьёй. Разговаривали, спорили о поэзии, пели, фоткались. Свобода! Клёнушка в ней толк знал, да ещё как.
Потом вместе пошли в кино – в городской центральной библиотеке показывали фильмы о Клёне, снятые в Запорожье. Атмосфера цвела обалденная. В фильме мелькали мои родненькие –  «Клуб 99», студенческий литклубпри ЗГУ. Вот Ира Цаплина – Лада Хортич. Вот Олесь Барлиг. Вот чудесный филолог Оксана Тёмная с точки зрения науки говорит о стихах Влада. Интересно и приятно. А вот сам Виновник Торжества. А вот наша общая семейная фотография! Клуб 99! Как молоды мы были, как искренне любили! –скажу словами старой доброй попсовой песни.
Короче, уютный мини-киноклуб получился.
А потом …Хватит ностальгические слёзы лить! – мы и сейчас ого-го! – здорово умеем оторваться от земли и мыслей горьких.
Само название «Махно-паб» говорит о том, что сегодня МОЖНО – хулиганить, куролесить, выпендриваться. Запахло свободой, удалью, Хортицей, бескрайними степями – Великой Знаменки, Мокрянки, Дикого Поля горячей поэзии.  В таких вещах Влад понимал, как никто другой. Слэм!!! То что любил Клён -  читать на сцене , как в последний раз! От души, задорно, наотмашь, на разрыв аорты…Неоднократный победитель и ведущий Слэмов со временем Влад стал бы профессором слэмоведения, если бы была такая специальность. Может, когда и будет.
О слэме сейчас много спорят. На портале «Литфест» (опять же идея и разработка вездесущего всёуспевающего Клёна) в анкете для поэтов есть вопрос «любите ли вы слэм?».
Сразу слышится вопрос в рифму «любите ли вы театр?».
Слэм – это и есть театр. Перформанс, полёт фантазии, конкурс мастеров художественного слова. Часто в слэме побеждает лучший актёр, именно здесь и сейчас покоривший публику обаянием, риторикой, неожиданными пассажами, иногда даже акробатические номера идут в ход. Одна моя подруга любит читать стихи на голове. А почему бы и нет?
Махно был бы, наверное, в восторге. Поэтов и музыкантов он ценил.
Конечно, и театр бывает разный. Иногда поэты путают яркость и пошлость, раскованность с разнузданностью. Нередко для завоевания публики слэмер использует мат. Но  как в любом спорте, любом честном бою, в поэтических боях тоже есть правила. Бить ниже пояса нехорошо. И опытный ведущий слэма следит за культурой поведения бойца-актёра. Да и публику сейчас не проведёшь. Дешёвыми  цацками не всех можно удивить. Люди хотят всё-таки в первую очередь сильных текстов, которые были бы  им страшно, до боли близки.
Вот что такое слэм, кто не знает. Я сама видела всего несколько слэмов в своей насыщенной фестивальной жизни. Наблюдала и Клёна в слэме. Это была его стихия. Сама я участвовала в традиционных слэмах всего пару раз. Это был мой второй в жизни слэм. У Силецкой на «Славянских традициях» подобные конкурсы называются «Стихоборье» или «Конкурс одного стихотворения».
Так вот. Слэм в память о Клёне мне понравился. Отличные ведущие – главный – культуролог и опытный слэмер Виталий Ковальчук и его помощник Богдан Ант. Знаменитые в фестивальных кругах харьковчане. Именно  Харьков является сейчас столицей украинского слэм-движения. Кубок Большого Слэма проходит именно там.
В Уютном Махно-пабе звенел, свистел, переливался разными красками отборочный тур .Удаль, задор, раздолье, искренность, сияющие глаза и сердца – всё было  в этом действе. Рада, что приняла участия в этой Игре. И хоть заняла первое место с конца, довольна, что попала в тройку-четвёрку победителей. Как завещано, пораженье от победы сама не отличаю.
В этот вечер много было молодой пенящейся поэзии, горячей и душевной. Был и мат, но слава Богу, немного – за это снижались очки – как в Школе Магии  у Гарри Поттера. Порадовало, что много было хорошей яркой поэзии. Запомнилась Вера Огаркова, Сергей Куликов, Светлана Катюшина.
Первое место заслужил обаятельный Сергей Чайкин из Запорожья.
Как всегда на волне был своеобразный Стас Кузьмин  с профессиональной интеллектуальной поэзией. (2 место)
Мы с Александром Курапцевым из Старобешево заняли 3 место. Стихи Сани Курапцева мне очень близки. Очень, на мой взгляд, интересная поэзия, искренняя.
Вот так мы жгли сердца людей.

2.
Второй фестивальный день прошёл на родине Влада Клёна. Да и на моей малой родине, в Запорожье.
В Запорожье было запланировано 3 мероприятия: посещение могила Влада Клёна (Владимира Кандаурова), фотовыставка памяти Поэта + чтение стихов и презентация фантастической книги. Третье, несостоявшееся мероприятие – выезд на остров Хортицу. Любимое место Клёна. Именно там зачастую и праздновал Влад свои дни рождения, собирал огромную толпу друзей, коллег, единомышленников, сам  замечательно жарил шашлыки для всех.
На первое мероприятие мы с шестилетним Мишей не успели.
Зато от души потолкались в Арт-галерее. Комната была заполнена поэтами до предела. Абрикосе негде было упасть, не то что яблоку.
Много было тёплых воспоминаний, слов, посвящений.
Много было знакомых родных лиц.
Лорина Тесленко, руководитель литобъеденения «Поиск», Анна Лупинос, член национального союза писателей Украины, руководитель областного литобъеденения им. Лиходеда и многие другие говорили о Клёне горячо и честно. Леонид Филиппенко, Татьяна Богданова, Семья Вахлеевых – Высоцких… Как отрадно было оказаться в семейном запорожском поэтическом кругу!
Здесь же проходила презентация книги фантастики «Фимбулвинтер». Это совместная книга литературного семинара для одарённых молодых прозаиков «Патенит». Руководит семинаром известный писатель-фантаст Андрей Валентинов. Книгу и  авторов представила талантливая писательница Запорожья Елена Красносельская и обаятельная яркая Юлиана Лебединская из Киева.
Несмотря на несусветную жару и духоту, люди слушали с большим интересом.
Поэты и писатели в фантастической обстановке сидели на стульях и полу по-хипповски, стояли, висели. Вокруг сновали яркие инопланетно-сказочные существа. Ребята в ярких костюмах заряжали атмосферу космическим позитивом.
Всё смешалось в галерее. Такова жизнь, её прелесть, её игра, её сила.
На фестивале была мама Клёна, Вера Гавриловна, его сестра Катя. Я очень рада была их видеть.
Мудрые, добрые глаза у мамы Клёна… обратила внимание…
Прочла поэмку «Влад Клён» своим землякам-друзьям коллегам. Прочитала несколько известных стихов Влада. Читалось по-настоящему. Как никогда. Как редко выходит. Что значит родина! Это её стихи, её стихия. Слава Богу, добрый яркий фестиваль случился, как случается Чудо.
Спасибо маме Клёна за сына.
Спасибо Владушке за подвиг. За фестиваль.
Спасибо Александру Мухареву. Анне Лупинос, Олесю Барлигу за организацию.
Спасибо коллегам за сердечные настоящие стихи. За солнечные отзывчивые души.
Жизнь продолжается. Вырастают новые фестивали. Расцветают новые Миссии и Мессии, новые герои.
Удачи всем!