ЛЕОНИД ВАСИЛЬЕВИЧ СИДОРОВ (1906 - 1988)

В 1998 году, через 10 лет после кончины Леонида Васильевича, в издательстве "Даниловский Благовестник" вышел сборник его стихов, дополненный воспоминаниями, назывался "Храни в сердце печаль". Книга издана стараниями покойного архидиакона Романа Тамберга. Прекрасное название для книги поэта-христианина! Печаль по Бозе… Недавно вышло новое, дополненное издание: «Путь тихого праведника».

Высокого, светлоглазого, одетого в неновое, но очень опрятное платье, человека знали как псаломщика, служащего у так называемой Нечаянной Радости - храм недалеко от Кропоткинской - и где находится одноимённая чудотворная икона. Служил он там не одно десятилетие; многим казался настоящим блаженным. Монахи Даниловского монастыря любили навещать отшельника и слушать его стихи, которые он записывал от руки на листках тетради. Архидиакон Роман Тамберг написал несколько песен на стихи поэта: "Осень", "Кофейная молитва", "Дорога". Одноимённое стихотворение дало название магнитоальбому, написанному совместно со священником Алексием Грачёвым.

Родился и всю жизнь прожил Леонид Васильевич в Москве. Отец желал видеть своего сына священником, а тот и сам этого хотел. Однако после Октябрьской революции жизнь подростка резко изменилась. В детских воспоминаниях Леонида Васильевича есть момент, когда отец привёл его к старцу, отцу Алексию Мечёву, а тот, увидев мальчика - вдруг широко заулыбался, и так, улыбаясь, благословил.

Как удалось Леониду Васильевичу существовать при советской власти, практически не касаясь её, остаётся только догадываться. Всю жизнь он зарабатывал на жизнь частными уроками (в основном, преподавал иностранные языки – немецкий, французский, английский - которые знал блестяще). По домк помогала ему сестра Ольга, которую Леонид очень любил. Женат не был, вёл жизнь почти монашескую. При этом был почти всегда весел. Хотя по стихам возникает образ поэта-меланхолика.

При первом соприкосновении со стихами Леонида Сидорова возникнет странное ощущение: будто к лицу поднесли завёрнутый в старую-старую тряпицу букет сухих полевых цветов (которому лет пятьдесят), ещё сохранивший аромат летнего луга. Эти стихи будто похрустывают, как сохранённые от Вербного Воскресенья веточки или троицкая берёзка. И веточки, и берёзка - именно так, с суффиксами, ласкательно - присутствуют и в стихах. Но не уменьшительно, а увеличительно! Если внимательно вчитаться в эти нетвёрдой от волнения рукой написанные стихи, откроется мощный романтический поэт - в классическом смысле! Поэт противостоит другим людям и стихии. Он борется! Странная позиция для христианина! Но рассмотрим, с кем и за кого борется поэт. И что за стихия, которой он противостоит.

Когда жил не по рассудку,
На работу не шагал,
Голубую Незабудку
В голубой день я искал.

Не до денег, не до хлеба
Даже было мне тогда:
Голубое было небо,
Голубая и вода.

Работа, деньги, хлеб насущный - как и море (житейское) - стихия! Она затягивает, увлекает, губит! Но как же тогда прожить и кого звать другом? Поэт однозначно отвечает на этот вопрос:

Храни в сердце печаль,
Будь от всех вдалеке,
Уходи всегда в даль —
Так, как волны в реке,

Так, как тучки плывут
День и ночь, день и ночь,
Никого здесь не ждут,
Всегда прочь, всегда прочь.

Все пути обнови,
По которым идти.
Не ищи здесь любви:
Здесь её не найти.

Это "прочь" вовсе не значит - прочь от людей. Но и сам поэт уподобляется стихии. Он чувствует в себе равную стихии силу! Он способен своей песней (бледной песней, как, немного юродствуя, сказал) помочь:

Шедшим поступью несмелою,
Жизнью жившим неумелою,
Но под силой не склонившимся,
Всем непризнаным, непонятым,
Всем цветам нераспустившимся,
Всем ненужным, всем отверженным,
Незамеченным соловушкам,
Неудачникам в делячестве,
Нерасчетливым головушкам,
Всем пропевшим без внимания

Вспоминается Пушкинский "рыцарь бедный". Бескорыстный защитник слабых и падших. Не таков ли удел настоящего поэта. Романтизм и христианство! Нет большего противоречия. Романтик недоволен творением, он постоянно возмущён, неспокоен, он старается поставить человека на место Господа. Неужели эти бурные черты проступают через образ блаженного приходского стихописца? Леонид Васильевич, по выражению одной старицы, "немного юродствовал". И, возможно, этот был трудный и честный, истинно христианский подвиг. И в поэзии тоже.

Не протодьяконов гласы басные,
Не певчих нанятых звуки гласные
Привлекают в храм сердце бедное
В вечер сумрачный, в утро бледное…
Но лампадный свет пред иконами,
И старушки там, что с поклонами
Творят речь—мольбу не славянскую,
А простую лишь христианскую;
Христианскую, не мздославную,
Настоящую православную,
Непокупную, неотступную,

Кажется, до Леонида Сидорова в русской поэзии второй половины двадцатого века никто не осмеливался говорить внутри церковной ограды - о самой ограде. Будучи в церкви - писать о церкви не елейно, не стараясь соблюсти герметичность оболочки, а с живым дыханием, которое дается только любовью: к людям, богослужению, к Богу, наконец. Кажется, этот поэт мог бы писать высокогармоничные, напевные стихи, совершенные по ритму и рифме. Но нет, он выбрал своего рода аскетику в поэзии. Эти неловкие рифмы, похожие на застиранный ситец, эти запинающиеся ступени ритма - всё, как и поэт, немного юродствует, скрывает чашу Духа под убогим покрывалом. Как это близко романтизму!

Эта поэзия - почти совершенный сплав глубокой, истинно народной поэтической традиции (духовные канты), традиции классического романтизма (вспоминаются Батюшков, Баратынский и Лермонтов), русской поэзии серебряного века (многие интонации стихов поэта - в унисон интонациям Блока) и поэзии неофициальной культуры (Евгений Кропивницкий, Станислав Красовицкий), ко второй половине двадцатого века уже вполне сформировавшейся. Поэт-одиночка, блаженный псаломщик смог сосредоточить в своих стихах цельный и светлый образ российской поэтичекой культуры.

Среди записей, оставленных им в записной книжке, есть такая: «Смирение есть лицемерие. Соглашаться, подчиняться значит только притворяться. Только собственное убеждение и непринужденность считаю за истинный путь» (Людмила Вязмитинова, "Жизнь и творчество Леонида Сидорова").