Хотя бы потому, что наша жизнь проста

***  
Ноябрь. На дворе трава, на траве — дрова.    
Рано смеркается, мыши друг к другу в хворосте  
Зябко жмутся, дышат едва-едва.  
С утра труднее проснуться, но в тридцать два  
Вряд ли имеет смысл говорить о возрасте.  

Скорее всего, это просто грядёт зима,  
Заройся и ты поглубже и жди, покуда  
Однажды с утра намерзшая бахрома    
На окнах, и этот свет, разлитый повсюду,  
Враз не заполнят все твои закрома  
Уже в тридцать третий раз ощущением чуда.  
                          Salzburg, 2005 – Москва, 2013

Счастье

              Андрюше

I  
К тёплому твоему затылочку лбом прильнуть,  
И ни о чём не думать: забыть, заснуть.  
К тёплому твоему затылочку прильнуть лицом,  
И ни о чём не надо. Потом. Потом…    

II  
Выходит, ножки тоненькие, говорит — не спится,  
Шелестит шажками, встаёт на цыпочки, суетится,  
Передо мной перетаптывается в разноцветной своей пижаме,    
А я ему — всё равно, говорю, нужно спать пытаться, ложиться...  
Иди в кроватку, говорю, не мешай, говорю, маме.  

Не мешай, говорю, маме, а он собирает лапкой  
Сосредоточенно в кучку ошмётки воска,  
Сгребает в ладошку… Где, ваще, говорю, твои тапки?    
А с лестницы после ремонта краской тянет, извёсткой.  
Загвоздка в жизни какая-то. Сбой. Неполадки.  

Топчется, не уходит. Ты, говорит, бабушке позвонила?  
А сам глазом косит — чтобы ещё придумать?  
Нет, говорю. Скорее всего, говорю, она забыла  
И, например, ушла. А на крыше, видать, всё-таки что-то сгнило:  
Третью неделю тянет падалью… Дунуть. Сплюнуть.  

А он опять мне — мамочка, ну не спится!  
Ну что они мне по голове громыхают своим салютом!  
А я — если звёзды зажигаются, значит это, как известно, кому-то…  
На пижамке, вчера подаренной, Злые Птицы,  
Стреляют в заплаканных свинок. Иди, говорю, пусть тебе сон приснится.  

Дай, говорит, тогда хотя бы водички. Ну, глото-о-очек!  
Держит стакан лапками, а пить-то не хочется. Говорит: потом  
Допью, завтра, — и покорно скрывается. Где же наш дом,    
Сыночек, думаю, где же наш дом?..  
Где же наш дом, заяц любимый, где, сыночек?  

III  
Всё, уходи в кровать, ну чего не спишь?  
Времени, видишь — час, досидела снова.  
Завтра с утра проснётся твой малыш,  
Будешь его одевать, пеленать другого.  
Будешь варить свой кофе, торчать в окне,  
В снеге нежданном угадывать знак судьбы,    
Будешь опять твердить о своей вине,  
Думать, как всё б сложилось бы, если бы…  

Думать будешь, гадать, время свое коротать…    
Ну а пока — быстро спать! Просто — спать.  

IV  
Стоя на перекрёстке в промозглой ноябрьской мгле,  
В мокром асфальте фиксируя сгустки запретных цифр,  
Смуглую лапку сжимая крепко в своей руке,   
Ты, как цветок, себя расправляешь в этом тепле,  
Ты, от всего на секунду как бы оказываясь вдалеке,    
Вдруг понимаешь: вот он, тот самый шифр,  

Столь до сих пор недоступный — тобой раскрыт,  
Выявлен, взломан и так невозможно прост;   
Так из разрозненных карт слагается ясный пасьянс,    
Так в гармонию вдруг смещается диссонанс;    
Ты понимаешь, хоть всякий план вкруг тебя размыт:  
Это Счастье стоит в тебе в полный рост.  

Вот оно. Не вовне, не во сне и не где-то рядом:  
Вот оно… И тебе в этот миг тебе от него  
Ничего ровным счетом,    
кроме него самого,    
Не надо.  
                                                                     2013

***  
И всё же весел бес сегодняшнего дня!..    
Вновь тихий, тёплый мир автобусного царства,  
Поёживаясь, ревностно храня    
За пазухой, меж пузырьков с лекарством,  
Обрывки снов, их тёплые мытарства,   
Сквозь стёкла мутные приветствует меня.    

Садись к окну, не потревожив зябких грёз,  
Авось пригреется нахохлившийся птенчик  
Твоих тревог. То весел, то застенчив,  
Печёт и плачет март. Но плачет не всерьёз:  
Окрестные поля от этих детских слёз  
Распухли. Влажно. Ветер переменчив.     

Поверь, всё встанет на свои места.  
Хотя бы потому, что наша жизнь проста,  
Как этот сельский мир — тот сеятель, тот пахарь.  
Садись к окну и сосчитай до ста,  
Покуда горный бог по правильным местам  
Кусками глыбкими раскладывает сахар.  
                                  Зальцбург, 2006 – Москва, 2014    


***  
И виноградный лист, и астры, и печаль.  
И двор, и дом, и на веранде чай.  
И ты. И рядом те, кого ты любишь.  
И тихое, как будто невзначай:  
«А всё же, как его ни величай,  
Так страшен чёрт, как вряд ли намалюешь»…  
                                        Саратов, август 2014