Александр Радашкевич. Земные праздники. Алексей Цветков. Записки аэронавта.

Александр Радашкевич. Земные праздники. Лирика. / Вступление Н. Зардалишвили. Послесловие Л. Григорьевой. – М.: Русский Гулливер, 2013 – 142 с.

В своей пятой книге стихов парижанин Александр Радашкевич остаётся верным выработанному им индивидуальному стилю «интуитивного верлибра», более известному в поэтических кругах как «стиль Радашкевича». Поэт, шестым чувством избегающий «укачивания-убаюкивания «правильного» размера, которое уже никто не воспринимает, в которое невозможно вместить нашу бесформенную эпоху»2, в одном из стихотворений («Про стихи») иронизирует над тем, что «люди любят стихи, / похожие на себя, содержащие полезные / советы и практичные утешения / в бытовой любви и / дрессированной / грусти…». Просодия Радашкевича основана на продуманной разбивке стихотворного текста частыми анжамбеманами на строки-пазлы, выстраивающие причудливую мозаику стихотворения таким образом, чтобы при чтении внимание обращалось не на форму и ожидаемые рифмы (которых в верлибрах автора практически нет либо же они сугубо внутренние), а на содержание текста. Таким образом, читатель остаётся в постоянном напряжении, которое компенсируется удовольствием от осязаемого контакта с чистыми и музыкальными словами автора. К такому неторопливому погружению в иной поэтический мир в наш век скоростей готовы далеко не все любители поэзии, поэтому «ажурный»3 «стиль Радашкевича» остаётся довольно элитарным явлением русской словесности. Сам поэт подчёркивает сходство своей манеры версификации с чисто интуитивным написанием музыки композитором. В стихотворении «По прочтении дневников», посвящённом Ю. Кублановскому, он не без гордости пишет о своей непохожести на поэтов мейнстрима: «…Не надо рыпаться: мы не / в формате. Мы не в формате, / слава Богу…».

 В сборник, состоящий из трёх глав, включены 67 стихов, написанных в одах. В тематическом плане, наряду с частыми эмигрантскими и российскими мотивами, обращает на себя внимание острая ностальгия автора по прошлому («Волошину», «Гравюры Колокольцева», «Прощание с Великой княгиней», «Народные артисты», «Хор», «Неужели когда-то певцы…» и др.) и плохо скрываемая неприязнь к прагматичному и беспринципному настоящему, «когда всё продано и предано»4 («В самом деле», «По прочтении дневников», «Пока»).

В книгу включены также переводы А. Радашкевича из французской песенной классики (Эдит Пиаф, Шарль Азнавур и Барбара).

Алексей Цветков. Записки аэронавта. Избранные и новые стихи. – М.: Время, 2013 – 512 с.

Новая книга Алексея Цветкова включает в себя избранные стихи, написанные автором с 2004 года по настоящее время. Сборник состоит из семи глав, озаглавленных по названиям предыдущих книг поэта: «шекспир отдыхает», «имена любви», «ровный ветер», «сказка на ночь», «детектор смысла», «онтологические напевы» и «стеклянный лес». В него включены также стихи, публикуемые впервые.

Выход в свет подобной итоговой книги, несомненно, поможет читателям переосмыслить творчество проживающего в Нью-Йорке поэта как единое целое. Цветков – автор, непростой для понимания, причём не столько из-за частой ломки синтаксиса, отсутствия знаков препинания и заглавных букв в его стихах, сколько в силу своей потрясающей эрудиции, помноженной на склонность к абстрагированию и богатую метафоричность.

В книге опубликованы 402 стихотворения. На первый взгляд, в их многообразии (интеллектуальные-простые, понятные-загадочные, философичные-ироничные) нет какой-либо единой сверхидеи, и сборник кажется типичным сводом размышлений лирического героя об окружающем его мире. Однако такое заключение неверно.

«Записки аэронавта» не случайно начинаются и заканчиваются стихами о смерти. В первом стихотворении («странник у стрелки ручья опершись на посох») это аллегорическое видение смерти, в последнем – смерть в её привычном понимании: «ложишься навзничь в вековечный ил / зачем глазам теперь привычка к свету / неужто даже кошек больше нету / и кто на свете подтвердит что был». По собственному призванию Алексея Цветкова, он пишет исключительно о любви и смерти. «С течением времени одна отходит на задний план, а другая приближается. Из этих двух именно любовь всегда конкретна, а смерть ко всем приходит одна и та же»5. На самом деле в этом сборнике стихов о любви чрезвычайно мало. Мотив же смерти и в самом деле один из наиболее встречающихся. Что касается других тем, то в книге чередуются стихи об общефилософских проблемах с их «проклятыми вопросами», тексты экзистенциальные, социальные, политизированные, исповедальные, есть и иронические стихи, граничащие со стёбом.

Тем не менее, в «Записках аэронавта» можно выделить лейтмотив, напрямую связанный с общеизвестным атеизмом поэта и его разочарованием в религии. Сверхидеей творчества Алексея Цветкова стала попытка определить место человека и смысл его существования в жизни без Бога. Из наиболее характерных стихов этого ряда выделяются «диалог христа и грешной души», «рождественская ода», «экспликация», и особенно – «потом он взял и изобрёл бобра». Как авторский манифест, звучат слова «как умел любил и не ведал что бог неправда / мы убили его и живём на земле всегда» («рождественская ода»). При этом, по тонкому наблюдению Владимира Гандельсмана, «стихи Цветкова, противореча или не противореча намерениям автора, свидетельствуют: отсутствие Бога ничего не говорит о Его несуществовании»6.

Сложность восприятия глубоких и неоднозначных текстов породила шутку о том, что Алексей Цветков широко известен в узких кругах. Выход в свет итогового поэтического сборника послужит осознанию и пониманию читающей аудиторией того факта, что вклад Алексея Цветкова в современную русскую поэзию чрезвычайно высок.