Западня. Стихотворения

КОРОВА

У пегой коровы, похожей на карту Европы,

покрытой снегами,

                        такой недоверчивый взгляд.

Какие кровавые бойни, какие потопы

в коровиной памяти генной живут и грозят?

Ходила ль прабабка кормящей

                        на транспорте Ноя,

Козлу ль провокатору

                        верила в смертном пути,

Иль было  в говяжьей судьбе

                        приключенье иное,

но явен фамильный испуг.

Прекрати, прекрати

смотреть на меня, будто предок мой

                        на борт ковчега

тебя не пустил и козла

                        не забил под конец.

И так уж Творцу на меня

                        за «телегой»  «телега»

идут и, похоже,

                        что всем им поверил Творец.

Всё рушится в жизни.

Всё рвётся и там, где не тонко.

Остыла и дружба.

                        Вконец оскудело родство.

О, дай мне обнять твоего

                        озорного телёнка,

дай мне заглянуть в несмышлёные очи его!

* * *

Ах, на Яике, на Яике

было дело, господа.

Ни на шлюпке, ни на ялике

не доплыть уже туда.

И река давно разведана,

и ретивое весло.

Всё – путём. Да мне неведомо:

и куда нас занесло?

Тот же берег, почва плотная,

дебри, чаща, бурелом,

да не та тропа болотная –

до станицы напролом.                       

И лазоревое облако,

что венчает вышину,

не казачьего, знать, облика,

как когда-то, как в войну.

И когда пристанешь к берегу

и придёшь, куда хотел,

так и тянет впасть в истерику:

ни знакомых душ, ни тел.

Лишь одно жилище бывшее

попадётся на пути.

Да мертво крыльцо прогнившее:

лишь ступенька из пяти.

Тусклый отсвет стеариновый

не заметен за окном.

Тот же, вроде, куст малиновый,

да смородина на нём.

Ах, ты,  сука оголтелая,

время, бешеная прыть!

Что же ты с пространством сделало –

не понять и не простить.

Только сон в дорожном шкалике

обретёшь в большом глотке,

ох, на Яике, на Яике,

на припадочной реке.

* * *

Стена напротив, жёлтая стена

с глубокой и опасной подворотней...

Какие наступили времена:

не вспомнишь жёстче и бесповоротней.

Там, в тёмной арке, воздух напоён

душком сырых ремней и конским мылом.

То с девкой там торчит валет бубен,

то дама треф взахлёб воркует с милым.

Но в трепаной колоде горожан,

в их мире странных прикупов и взяток

мне верно служит старый мой диван,

он ждёт, и потому я буду краток.

Всё, что хотел, я совершил. Почти.

И прилетел, куда мы все летели.

Как пели мы, «иного нет пути»,

а было их – не счесть на самом деле.

И потому мне слишком дорога

та форточка в окошке мутноватом

с дыханием простого четверга,

простого четверга перед закатом.

* * *

Не лето – западня.

Подсолнух, вон, иссох.

В стеклянном кубе дня

почти случаен вдох.

Уже невмоготу

раскрыть в беседе рот.

Вон чайка на лету,

того гляди, заснёт.

Жестокая страда,

с болезнью наравне,

без меры и стыда,

как всё в моей стране.

Но лучше ли зима?

Как вспомнишь, как дрожал...

Такая нам земля

досталась, либерал.

Ты, вероятно, прав.

Душой-то я с тобой.

Но чад палёных трав,

но ледяной разбой,

но страсть родных певцов

к осенним ровным дням,

не зря, в конце концов,

они достались нам...

Уже густеет мгла

в распахнутом окне.

Но ни одна игла

не дрогнет на сосне.

И довершив кошмар

у ночи на краю,

певец Руси – комар –

заводит песнь свою.

* * *                                                         

Кленовый шатёр,

            и сквозь дыры горячее небо.

Последний четверг.

            И последняя летняя нега.

В ветвях коммунальная свара

            каких-то пернатых…

А осени дерево не принимает ни на дух.

Ах, эта ошибка,

            она ведь и людям присуща.

Ты многого хочешь от жизни,

            наивная куща.

Не так ведь долга и древесная

            доля чужая,

чтоб сущим бросаться, мечтами

            весну приближая.

А сущее вот оно, рядом:

            сентябрьские лужи,

и холод внутри, и промозглая

            морозь снаружи.

И знанье того, что отныне и, чай,

                        до Покрова

вот это и есть нашей жизни пейзаж

                        и основа.

Да, солнышка мало на нашей

                        печальной равнине.

А воли и вовсе.

                        Покоя же нет и в помине.

Зачем мне покой, если дважды

                        в течение суток

От грустного счастья под клёном

                        теряю рассудок.