Алекс Маркман

Зеленый камень. Авантюрная повесть

Алекс МАРКМАН

Foto 5

 

Окончил экономический факультет Свердловского университета. Живет в Торонто (Канада). Путешествовал по диким местам Урала и Сибири, горам Канады и Америки, знакомился с жизнью мегалополисов Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и Сан-Франциско. втор книг «Заговор против террора» и «На краю географии». В журнале «Кольцо А» публикуется впервые.

 

 

Вечерняя темнота сгущалась над опустевшими улицами Киева. Поскакал 1992 год. Украина погрузилась в хаос беззакония, разгул воровства и бандитизма. Милиция почти ни во что не вмешивалась.

Жители города попрятались в своих квартирах, заперев двери на все замки. Те, кто мог себе это позволить, установили металлические решетки на окнах и оптические глазки в дверях, сквозь которые можно было рассмотреть пришельца.

В одной из таких квартир, на третьем этаже старинного здания, жил ювелир Петро Грицко. Для своих пятидесяти двух лет он выглядел довольно неплохо. В смутное время это было весьма некстати: хорошо выглядевший человек вызывал подозрение. У людей поневоле возникал вопрос: «С чего это тебе хорошо, сволочь? Кто ты такой? Сколько у тебя денег?» Никогда не знаешь, кто какие выводы сделает.

На круглом, пухлом лице Грицко почти не было морщин, а в темных волосах едва просматривалась седина на висках. Небольшой, слегка приплюснутый нос почти затерялся между гладкими округлостями щек.

В этот апрельский вечер он сидел в своей квартире в демисезонном пальто, с небрежно наброшенным вокруг шеи шарфом тонкой выделки и рассматривал сидевшего напротив гостя своими маленькими, широко поставленными глазами. В них странным образом сочетались подобострастие и дружелюбие.

Его гость также сидел в пальто. Центральное отопление не работало, и при температуре за окном ниже десяти градусов в квартире было очень холодно.

– Извини, Руфа, нам придется разговаривать вполголоса, – виновато пробормотал Петро и, оглянувшись, указал толстым коротким пальцем на дверь в спальню. – Она уснула минут десять назад.

Звали его гостя Рувин Сергеевич Стопянин, но близкие друзья называли его просто Руфа. Петро был одним из них.

– Давно это с ней? – спросил Руфа. В его голосе не было ни участия, ни сочувствия. Это был чисто деловой вопрос, хотя зачем он прозвучал, Петро не понял. Однако сам он вопросов адвокату задавать не стал. За Руфиной приятной и, казалось, искренней улыбкой скрывались бездушие и холодное безразличие к судьбам людей. Но работу он делал хорошую и потому многие из тех, у кого рыльце в пушку, искали его дружбы, наивно полагая, что дружеские чувства укрепят их деловые отношения. Петро был одним из тех, кто не питал никаких иллюзий на счет Руфы. Они были на короткой ноге уже почти двадцать лет. У ювелира советских времен было много причин для сотрудничества с таким адвокатом, как Руфа.

– С полгода уже, – тихо ответил Петро, внимательно разглядывая дорогое шерстяное пальто гостя, распахнутое на две пуговицы вниз от ворота; выглядывающие лацканы темно-синего пиджака заграничной марки; светлую шелковую рубаху без галстука, застегнутую доверху. Из-под манжеты высовывался желтый ободок массивных золотых часов. В сочетании с уверенным лицом человека, привыкшего к власти и успеху, его облик излучал молчаливый приказ: «Не обращайтесь ко мне по мелочам».

«Какая это марка?» – молчаливо рассуждал Петро, пытаясь угадать, что за часы на Руфиной руке. «Патек Филип? Кортье? Слишком массивные. Должно быть, весят больше десятка тысяч долларов. А может быть, и того больше. Как он может носить такие дорогие часы в наше смутное время, когда могут убить и за сотню рублей?».

 

– Сколько будет стоить найти ее, если ты за это возьмешься? – спросил Петро, внутренне сжавшись от дурного предчувствия большого платежа. Суровые настали времена даже для ювелира.

– Пятьсот, – сухо ответил Руфа. Он закинул ногу на ногу и вальяжно отвалился на спинку стула. Насколько Петро его знал, Руфа везде чувствовал себя, как дома. Петро на секунду показалось, что это он гость здесь, а не Руфа.

– Пятьсот? – с жалобным удивлением повысил Петро голос, и тут же опасливо оглянулся на дверь в спальню. Убедившись, что там тишина, он возвратился к Руфе и, тихо спросил: – Пятьсот чего?

– Долларов, разумеется, – с тем же сухим равнодушием ответил Руфа, и презрительно опустил углы губ. – А то ты не знаешь. Кто же сейчас назначает цену в рублях или в гривнах? Может, завтра вообще этих денег не будет.

– Ну и времена настали. С тех пор, как Вертило ушел, все грохнулось, – уныло сказал Петро, стойко смирившись с потерей пятьсот долларов. Руфа молча кивнул. Он знал, о чем говорил Петро.

Вертило был вор в законе. Его банда контролировала добычу драгоценных камней на Урале и в Сибири. Петро был один из тех, кому они поставляли сырой материал. Петро обрабатывал их и сплавлял готовую ювелирку через свою сеть перекупщиков. Руфа был одним из самых крупных. К нему обращались богачи, отъезжающие за границу. В начале восьмидесятых это были, в основном, евреи, а позже появились и другие. Вот тут бизнес пошел по-настоящему бойко. Вертило ворочал огромными деньгами. Казалось, его власть скоро распространится на весь преступный мир Советского Союза. Но его пути пересеклись с чеченской мафией. Вертило был зверски убит вместе со своей многочисленной охраной, а уцелевшие члены банды разбежались, кто куда. Лишившись поставок сырого материала, Петро вынужден был прибегнуть к жульничеству, скупая украшения у тех отъезжающих, которые продавали последнее, чтобы собрать деньги на дорогу.

– Ты учти, я это сделаю для тебя больше по старой дружбе, чем ради денег, – продолжал Руфа после небольшой паузы. – Петро знал, что это не совсем так, а может быть, и совсем не так, но внешне это звучало убедительно. – Я позабочусь о ее проезде, безопасности у нас, и администрации. Сам знаешь, за каждый шаг нужно платить сквалыгам.

Петро утвердительно кивнул. У Руфы были хорошие связи. Как адвокат, он был лично знаком со многими и имел дела с ними далеко за пределами закона. Таких боятся, а страх действует лучше, чем взятка.

– Хорошо, – сказал Петро, вздохнув. – Пятьсот так пятьсот. Я оплачу все непредвиденные расходы, разумеется. Ее дорогу, жилье здесь, ну и прочее.

– Мне пора, – сказал Руфа, поднимаясь и не глядя на часы. Петро так и не удалось определить их марку. Он пожал протянутую руку Руфы и проводил его до двери.

 

*  *  *

До этой встречи Петро не видел Руфу почти год, с того момента, как поставки необработанных камней прекратились. Руфа ни с кем не встречался просто так: слишком был занят. Он был в лиге тех, которые не боятся выставлять напоказ уровень своего успеха. Еще два года назад Петро был не так далеко от Руфы, а сейчас... Оставалось только завидовать.

Всю свою сознательную жизнь Петро считал, что основное, если не единственное, мерило человеческой ценности – это деньги. Он понимал при этом, что у человека могут быть и другие достоинства, такие как талант в какой-либо области, физические качества, такие, как красота и сила, тоже представляющие определенную ценность, но все это не имеет власти над людьми и легко покупается для личного пользования. Деньги – это превосходство над себе подобными. Невозможно сравнить это чувство с чем–либо другим.

А в прошлом денег у Петро было много. Он был хороший ювелир, занимался подпольной обработкой драгоценных камней, делал чудесные ювелирные изделия и подкупал всех, кто представлял какую-либо опасность. Рисковал, конечно, но ведь ради денег...

У него всегда были женщины разных размеров и форм. Всегда были компании, где размах разгула соответствовал доходам участников, и жизнь представляла собой сплошной праздник, из которого он боялся пропустить даже один день.

Когда ему исполнилось сорок пять лет, произошло событие, существенно изменившее его жизнь. Во время большой гулянки на своем дне рождения, куда пришли как друзья, так и незнакомые ему люди, он увидел женщину, которая поглотила все его внимание с первого взгляда. Она была лет на десять моложе его: позже он узнал, что угадал ее возраст с точностью до месяца. У нее были огромные зеленые глаза, загадочно отражавшие блеск хрустальных ламп. Невысокого роста, но с фигурой богини, по крайней мере, как богинь представлял себе Петро. У нее были узкие, покатые плечи, хороших очертаний грудь, необычно узкая талия и чуть-чуть великоватые бедра – то, что Петро особенно ценил в женщине. Когда он проскользил взглядом по ее формам, крутым, как американские горки, у него захватило дух, точно на крутом спуске, когда кажется, что падение будет бесконечно.

– Меня завут Петро, – представился он, поглощая взглядом идеальные дуги ее бровей, небольшой, как вылепленный скульптором нос, и розоватые, слегка подкрашенные полные губы. У нее была белоснежная кожа и темные волосы – сочетание, часто встречающееся у украинских женщин.

– Я знаю, – сказала она, не протягивая руки для пожатия. – Меня зовут Людмила.

Несомненно, она также знала, что красота дана женщине, чтобы ослеплять мужчину и парализовать его здравый смысл. Петро это сразу угадал и сразу смирился со своей судьбой.

У нее была осанка королевы и неторопливая манера разговора женщины, уверенной в своей власти над мужчинами. Петро понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что она не будет легкой добычей.

С Петро произошло чудо: после длинной вереницы женщин, ублажавших в постели все его прихоти, он влюбился, да так, что готов был истратить все свои деньги, наличные и из будущих заработков, чтобы заполучить Людмилу. И ему это удалось.

Людмила оказалась жадной даже больше, чем он. Деньги ослепляли ее, как солнце ослепляет человека, который смотрит на него без темных очков, а ювелирка зажигала адский огонь в ее прекрасных глазах, жар которого прорывался из ее тела в постели, как лава из вулкана. Петро не сомневался, что она любит его. Многие женщины искренне любят богатых мужчин.

Они прожили счастливо семь лет. Но вот наступили Перестройка и Гласность, и с ними – разгул бандитизма, беззакония, а потом прервалась поставка сырья для ювелирки. И, в довершение всех неурядиц и проблем, в самый неудачный момент, когда заработки катастрофически упали, Людмила тяжело заболела. У нее начались сильные боли внизу живота, от которых она корчилась день и ночь. Разные врачи ставили разный диагноз. Все хотели денег, и все рекомендовали операцию, гарантируя хороший результат. Но Людмила панически боялась операции. Толкового хирурга, которому можно было доверять, невозможно было найти. Хороших врачей практически не осталось, они все слиняли кто в Израиль, кто в Европу или Америку, а те, что остались, делали плохую работу.

В один из солнечных весенних дней, когда Людмила уснула в перерыв между приступами боли, Петро вышел на встречу с одним из отъезжающих за границу. В обмен на тонкое золотое кольцо Петро получил коробочку из-под монпансье, туго набитую марихуаной.

Петро вернулся домой и, стараясь не потревожить сон жены, осторожно открыл дверь спальни. Слабого шороха было достаточно, чтобы разбудить ее. Людмила открыла глаза и, увидев его, слабо улыбнулась.

– Подожди минуту, я сейчас тебе кое-что принесу, – загадочно пообещал он и удалился на кухню.

– Что это? – донесся ее негромкий голос.

– Сюрприз. То, что ты любишь.

Он быстро скрутил цигарку. Она выглядела, как изделие фабричной работы. Петро все делал хорошо и добросовестно. Оставшись довольным своей работой, он с улыбкой вернулся в спальню.

– Вот, – протянул он ей самоделку и сел на кровать. Людмила подвинулась, освобождая ему место.

– Сигарета? – удивилась она, наморщив лоб. Вопрос был по делу: она бросила курить несколько месяцев назад, когда у нее начались боли.

– Да, и не простая. – Петро хмыкнул. – Должна помочь тебе с болью.

– Ах! – со слабым восторгом откликнулась Людмила. – Где ты достал?

Петро встал, распахнул окно и вернулся к Людмиле.

– Проветрить надо, – пояснил он. – А то по всему дому расползется.

Щелкнув зажигалкой, он запалил самокрутку, глубоко затянулся, выпустил дым и протянул сигарету Людмиле.

– Затянись поглубже, – посоветовал он.

– Без сопливых, – снисходительно и добродушно откликнулась Людмила, зажимая сигарету в губах. После короткой паузы она выдохнула трубу дыма, кашлянула несколько раз, потом еще затянулась. После третьей затяжки Петро забрал у нее сигарету и затянулся сам. Почувствовав, что достаточно загрузился волшебным дымом, он послюнявил палец и затушил тлевшийся огонь.

Лицо у Людмилы разгладилось и глаза затуманились, как будто она растворилась в сладкой мечте. Она села, облокотившись на спинку кровати, и с улыбкой на лице уставилась на воображаемый горизонт. Петро подложил ей подушку под голову, устроив ее поудобнее.

– Я тут думала кое о чем, – заговорила Людмила, устало повернувшись к нему. – Я знала одну врачиху, которая действительно делала чудеса. Она была нашей соседкой. Она лечила мою маму и еще кое-кого из наших знакомых. О ней все говорили, что она мировая звезда. В самом деле, она буквально вытаскивала людей из могилы. Ей бы я доверилась.

– Да? – спросил Петро и глупо хмыкнул. Зелье начало работать. «Ух, до чего смешно Людка говорит», – подумал он. У него мелькнула, как ему показалось, очень умная мысль, которую он тут же высказал.

– Давай запишемся к ней на прием. У меня еще есть деньги. Скоро должна прийти партия камней. Найду, чем заплатить.

– Я не знаю, где она. – Людмила пожала плечами и уселась поудобнее. – Дай еще затянуться.

– Обожди. Скоро еще больше полегчает. Для первого раза достаточно.

Наступила пауза, во время которой глаза Людмилы округлились в бессмысленном блаженстве. «Подействовало», – с удовольствием отметил Петро.

– Незадолго до того, как я тебя повстречала, она уехала куда-то, ее пригласили в какую-то престижную клинику, – сказала она.

– Мы найдем ее и запишемся к ней на прием, – настаивал Петро, сознавая, что мозги его сильно задурены волшебным дымом. – Как ее зовут?

– Рита. Маргарита Сауловна Файштейн. Мы с ней были на «ты». Я звала ее Рита. Очень хорошая женщина, с придурью, правда. – После короткой паузы жена пояснила: – Немного мозги набекрень, но это, говорят, часто бывает с гениальными людьми.

– Бывает, – кивком подтвердил Петро. Он почувствовал, что слабеет, и прилег рядом с Людмилой.

– А в таком состоянии я не могу далеко поехать, – продолжала Людмила. – Ее надо привезти сюда. Сможешь, Петруша?

– Я все смогу для тебя, – уверенно сказал он и в следующий момент задумался. Денег осталось мало. Вся надежда была на то, что новые поставщики скоро подвезут партию необработанных камней. Однако Петро никогда раньше не имел с ними дела. Платить за сырье нужно было наличными. Может случиться, что и деньги отнимут, и жизни лишат.

– Она не должна дорого тебе обойтись, – Людмила вдруг глупо хихикнула. – В делах житейских она полная дура, – продолжала она. – Когда мы были соседями, она получала посылки из Америки. Оттуда ей присылал какой-то родственник. Такие хорошие вещи, знаешь? Дубленки, сапоги, самое что ни есть моднячее. Так я с ней договорилась, чтобы она их первым делом предлагала мне, потому что я ей дам справедливую цену, по дружбе и по-соседски. Она всегда мне их несла, так я их покупала у нее за четверть цены, а то и меньше, – Людмила расплылась в мечтательной улыбке. – Ну и дура она, я тебе скажу. Ничего в жизни не смыслит. Я потом эти вещи продавала по большой цене.

Петро удовлетворенно хмыкнул. «Какая умная жена мне досталась, – подумал он. – Умеет жить».

– Сейчас могло все измениться, – начал размышлять он вслух. – Нынче хорошему хирургу платят большие деньги те, у которых они есть. Это могло ее испортить.

– Она всегда говорила, что я ее самая верная подруга, – продолжала Людмила, как будто не услышав его. – Я уверена, что она до сих пор так думает. Она мне поможет.

Петро почувствовал легкое головокружение счастья. У него возникло чудесное чувство легкости и уверенности в завтрашнем дне.

– Скоро сырые камни придут, – заверил он Людмилу и поцеловал ее в щеку. – Руфа уже звонил мне пару раз, интересовался. У него новые крутышки просят хорошую ювелирку, да и чеченская группировка просит, они сплавляют все в Германию. Нужен по-настоящему хороший материал.

Он вдруг понял, что хотел говорить о другом. Дурман разорвал его мысль на середине.

– А твоя врачиха ювелирку любит? – спросил он и тут же ответил за нее: – А какая баба нет? Я таких не видал.

Людмила снисходительно улыбнулась, скосив на него зеленые глаза в кокетливой гримаске.

– Не видал? Так вот, если ты ее найдешь, то в первый раз увидишь. Сколько я ее знала, на ней никогда не было украшений.

Петро с удивлением уставился на жену. С трудом переварив сказанное, он спросил:

– Она замужем?

– Нет. Никогда не была. А что?

– Да так. А мужики у нее были? – вопрос, по его понятиям, был логичный. Как может женщина без украшений привлечь мужчину?

– Были, – неожиданно сообщила Людмила. – Только на операционном столе.

Они оба расхохотались.

– От выздоровевших она получала цветы, – продолжала Людмила. – Деньги не брала. Ну, обидел ее Бог мозгами, что поделаешь?

У Петро сформировалась какая-то умная мысль, но высказать ее он так и не смог, потому что она тут же растаяла и не вспомнилась. Смирившись с провалом в памяти, он с удовольствием осмотрел покрывало в ярких украинских узорах, картину улицы Саксаганская на стене, написанную неизвестным, но талантливым художником, и трюмо у окна. Его взгляд остановился на Людмиле. После секундной паузы они оба расхохотались. Действительно, он купил хорошую травку.

– Что ты еще можешь рассказать о ней? – спросил Петро. Он вдруг понял, что потерял контроль над собой и своими мыслями. Ему это не понравилось.

– Я знаю, что она уехала в Ростов. В больнице случай какой-то произошел, одна баба хотела, чтобы Маргарита ее оперировала, а та почему-то отказалась, и от денег отказалась. Так эта баба в сердцах ей сказала, что давно пора их всех выпнуть из Украины. Ну, Рита не первый раз такое слышала, а тут вот разозлилась и сказала, что сама уедет, не дожидаясь, пока ее выпнут. Получила приглашение из престижной больницы. Где она сейчас, понятия не имею. Должно быть, в Ростове, а может и в Израиль укатила, тогда нужно будет поехать в Израиль. Сейчас это не проблема.

«Не проблема, – подумал Петро. – Только денег уйма. С деньгами все не проблема».

 

*  *  *

Петро занялся поисками Маргариты Файштейн на следующий день и сразу же натолкнулся на препятствия, которые казались непреодолимыми. Во всех больницах царил административный бардак. Никто ничего не знал, знать не хотел, везде нужно было появляться лично и платить деньги. Но и деньги не помогли. Состав больниц сильно изменился, и никто не помнил Маргариту Файштейн.

Руфа пообещал ее найти, но и ему, всемогущему Руфе, понадобился для этого целый месяц. Он каким-то чудом докопался до больницы в Ростове, куда та устроилась после Киева, потом ее пригласили в Москву в частную клинику, и там она обосновалась.

Руфа ее нашел, связался с ней и добился ее согласия прилететь в Киев. И вот наступил этот день. Как назло, к ее приезду Петро сильно заболел, температура поднялась до 39, и он попросил Руфу встретить доктора. Руфа согласился. У Руфы, разумеется, была причина быть таким добрым к Петро. Он надеялся на поступление готовой продукции от него. И он, как показалось Петро, тоже заинтересовался врачихой.

Петро лежал на диване, полностью одетый, в теплом свитере и накрытый шерстяным пледом. Лицо его было бледно-розовым от высокой температуры. Людмила лежала на кушетке, напротив него, подложив подушку под голову, и с тревогой осматривала его. Она была одета в лучшее, как будто ей предстоял прием в высшем обществе.

Петро взглянул на свою жену. Бледное лицо Людмилы почти сливалось с фоном белой наволочки пуховой подушки, на которой покоилась ее голова. Большие, поблекшие зеленые глаза ее устало просили милости от судьбы. В них тускло блестела невыкатившаяся слеза. Ее пухлые губы в форме натянутого лука, когда-то метавшего стрелы Амура, были настолько бледны, что почти сливались с цветом щек. Резче обозначились черты лица, все еще хранившего следы былой красоты. Она скосила глаза на Петро и в них на секунду вспыхнула энергия гнева.

– Где же они? – спросила она с обидой в голосе. – Она должна была давно прилететь. Руфа должен был бы позвонить, если что не так.

– Они придут, не волнуйся, – уверенно проговорил Петро. Он с трудом поднялся, сел рядом с женой, поправил ее волосы и прикрыл ее плечи пледом. – Не раскрывайся, в квартире холодно. Еще простудишься, нам только этого не хватало.

Он трясся в лихорадке от высокой температуры, но при этом был уверен, что все будет в порядке. Руфа был очень обязательный. Крутой авантюрист и делец, он был, тем не менее, человек слова и дела, и ему можно было доверять. С Руфой не могло быть неудач.

– Скоро они приедут, – уверенно сказал он и возвратился на диван. Через минуту, обессиленный, он закрыл глаза и уснул.

 

*  *  *

Руфа приехал в аэропорт за полчаса до прилета самолета и стал ждать у выхода пассажиров. Маргарита должна была прибыть к трем часам, но вот уже стрелки приближались к пяти, а ее все еще не было. Наверняка самолет запаздывает. Еще удивительно, что самолеты летают, угрюмо рассуждал Руфа. Он вспомнил одного из своих знакомых, старого еврея, который всегда удивлялся, как при таком бардаке доходят письма. «Подумать только, – удивлялся еврей, – ты бросаешь конверт в почтовый ящик, и потом письмо приходит в другой город. Как это происходит, когда в стране никто не работает?».

Руфа знал только возраст врача: сорок пять лет. У него не было ее фотографии, и он понятия не имел, как она выглядит. Ни Петро, ни Людмила ни словом не обмолвились о ее внешности. Во время телефонного разговора с Маргаритой он сообщил ей, что будет держать в руках большой картонный лист с надписью «Руфин». Ошибки произойти не могло.

Руфа определил Маргариту сразу, как только она появилась с чемоданом из багажного отделения. На ней был старомодный, кремового цвета плащ, увенчанный голубым с красными цветками шарфом. Густая копна неудачно постриженных, черных с проседью волос беспорядочно рассыпалась вокруг белого, без следа загара, вытянутого лица. Однако Руфа выхватил в ее облике детали более существенные, чем одежда и прическа. Уверенная походка, гордо поднятый подбородок и выражение спокойного внимания больших черных глаз яснее слов указывали на то, что она – человек успеха, знающий себе цену.

Руфа поднял картон со своим именем на высоту вытянутых рук. Она тут же его заметила, остановилась на мгновение, встретилась с Руфой взглядом и улыбнулась, не разжимая губ. Руфа бросил картон со своим именем за урну и приблизился к Маргарите почти вплотную.

– С приездом вас, Маргарита, – сказал он, схватив левой рукой ее чемодан. Его взгляд, как объектив фотоаппарата, запечатлел в одно мгновение все детали ее внешности: большие миндалевидные черные глаза, слегка усталые с дороги; сережки в ушах с какими-то зелеными, явно дешевыми камнями или просто стекляшками; коричневые туфли, слегка поношенные, явно не по моде и видавшие лучшие дни.

«Странно», – мелькнула у него мысль. – «Успешные хирурги в наши дни берут большие взятки, и люди отдают последнее, чтобы попасть к ним в пациенты. Быть может, она не хочет выделяться из толпы, чтобы не привлекать внимания бандюг? Сейчас ведь могут убить за любую мелочь».

Он протянул ей свободную руку и по-деловому представился:

– Руфин. Вы можете называть меня просто Руфа.

– Здравствуйте, Руфин, – Маргарита улыбнулась еще шире, на этот раз обнажив полоску слегка пожелтевших зубов, и протянула ему свою руку. Взглянув на ее пальцы Руфа невольно замер на долю секунды. На среднем ее пальце красовалось кольцо с огромным зеленым камнем. Это было, по его оценке, изделие старинной работы, а камень, как ему показалось, изумруд чистой воды, карат на семь-восемь. Таких сейчас не достать и за большие деньги. Чтобы удостовериться, что он не ошибся, Руфа легко сжал ее ладонь и поднес ее пальцы к губам для поцелуя, как это делали в старину галантные кавалеры высшего общества, приветствуя светских дам. Этот маневр позволил ему лучше рассмотреть кольцо. Не оставалось никаких сомнений, что оно огромной ценности.

Руфа поцеловал ее пальцы и отпустил руку.

– Извините, я немножко старомоден с дамами, – объяснил он свою галантную манеру. – Мои предки были из старого светского общества, они каким-то чудом уцелели во время советской власти и передали мне все, что у них было: правила хорошего тона. Сейчас это никому не нужно.

Это была ложь. Мать Руфы была простушка, образования получила семь классов, работала она на фабрике одежды и зарабатывала гроши. Отец его был тоже простой рабочий, пьяница, он и убит был в пьяной драке. Руфу воспитала и вырастила улица, но он в очень раннем возрасте понял, что в этой среде оставаться нельзя. Ему стоило огромных усилий закончить школу, а потом юридический институт. Он много работал над собой и к тому времени, когда стал адвокатом, от прежнего уличного хулигана не осталось и следа. Клиентам он казался вышколенным представителем образованной элиты, каким может быть только выходец из благополучной, состоятельной семьи. В то же время он научился быть своим и среди уголовной верхушки, ворочавшей большими деньгами. С ними у него было много дел.

– Это такая редкость в наше время, встретить галантного мужчину, – согласно кивнула Маргарита.

– Вам будет у нас хорошо, – изменил Руфа тему разговора, подстраиваясь под ее шаг и одновременно соображая, что делать дальше. Его первоначальный план был прост: отвезти врачиху к Петро, а через некоторое время забрать ее и доставить в гостиницу, где он зарезервировал для нее номер. Но кольцо поменяло его план.

Напротив выхода из аэропорта их ждала машина. За рулем «Мерседеса» сидел шофер, и со скучающим видом смотрел вдаль. Как только Руфа появился на выходе, шофер ловко выпрыгнул из машины, забрал у Руфы чемодан и как пушинку забросил его в багажник. Все это он проделал в считанные секунды, продемонстрировав ловкость и силу тренированного атлета. Руфа мог позволить себе нанять хорошо подготовленного телохранителя.

– Пожалуйста, садитесь, – пригласил Маргариту шофер-охранник, открывая заднюю дверь машины.

– Спасибо, – поблагодарила Маргарита, усаживаясь и подбирая края длинного плаща. И, обращаясь к Руфе, спросила: – Куда мы сейчас едем? К Людмиле?

– Сначала я отвезу вас в гостиницу, где для вас зарезервирован номер, – сказал Руфа, занимая место на переднем пассажирском сидении и оглядываясь назад. – После того, как вы там разберете свои вещи, мы зайдем в ресторан, перекусить с дороги, а потом направимся к Людмиле. Как вы? – он оглянулся, ожидая ее одобрения.

Шофер нажал на педаль газа, и машина понеслась с запрещенной скоростью, порой заезжая на встречную полосу.

– Мне все равно, – согласилась Маргарита, глядя в окно, и после короткой паузы добавила: – Красивый город. Только неухоженный.

– Он обнищал за последние несколько лет, – пояснил Руфа.

Рассеянно поддерживая разговор об особенностях города, Руфа мысленно возврашался к кольцу. «Может быть, что она не знает его стоимости, и потому надела его? Тогда ей повезло, что она прибыла сюда живой. Однако это маловероятно. Не может она быть такой глупой, чтобы не понимать, что это за украшение».

Впрочем, Руфа встречал людей, успешных в своей профессии, которые оказывались буквально идиотами в повседневной жизни. Ситуация с ними усугублялась тем, что они были убеждены, что, поскольку они умны в одной области, то таковы же и во всех других сферах. Возражения они воспринимали не как аргумент, а как личную обиду, и потому спорить с ними было бесполезно.

«Может быть, я ошибся?» – продолжал рассуждать Руфа, не прекращая разговора с Маргаритой. Он снова повернулся к ней, чтобы убедиться, что в ушах у нее действительно дешевые сережки. Кольцо он увидеть не мог, потому что она опустила руки на колени, что было за пределами его поля зрения. Убедившись в своей правильной оценке сережек, он возвратился к лобовому стеклу и уставился вперед, восстанавливая в памяти кольцо. Золото с причудливыми узорами гармонично облегало огромный изумруд, обрамленный бриллиантами продолговатой огранки. «Дьявольское наваждение», – мелькнуло у него в голове. «Или это мне мерещится, или это какая-то чудовищно ловкая подделка, сделанная гениальным умельцем. Но и в этом случае стоимость кольца должна быть немалая. Мог я ошибиться? А если нет, сколько оно может стоить? Пятьдесят, сто тысяч долларов? Петро может оценить. Лучше, однако, чтобы он это кольцо не увидел. Впрочем, вряд ли он пойдет на какие-нибудь хитрости. Ведь Маргарита приехала, чтобы спасти жизнь его жены. Петро готов был заплатить за это всем, что имеет». Его раздумья прервал шофер.

– Приехали, – сообщил он, резко остановив машину напротив гостиницы. Руфа открыл заднюю двер машины, галантно подал руку Маргарите и повел ее в фойе. Шофер поравнялся с ним и повернул к нему большую голову, сидевшую на толстой и крепкой, как пень, шее. Он посмотрел на Руфу внимательными глазами хищника и проговорил вполголоса: – Заметил кольцо?

Руфа молча кивнул. На этом их разговор закончился. Руфа подошел к регистрации, где стоял парень лет двадцати пяти. Он с любопытством рассматривал пришедших.

– Ключ от двести шестого номера, – спокойно скомандовал Руфа.

– Сначала нужно зарегистрировать, – сказал парень. – Дайте паспорт, подпишите все, тогда получите.

Этого Руфа не мог допустить. Если Маргарита начнет заполнять документы, парень увидит кольцо, и тогда жди неприятностей или хуже. Руфа достал из кармана несколько крупных купюр и положил перед консьержем.

– Дай мне бумаги, она их заполнит в номере, – сказал он. – Сейчас некогда.

– Понял, – парень продемонстрировал свою сообразительность: он проворно снял ключ с крючка и протянул его Руфе. Руфа взял ключ, вернулся к Маргарите и широким жестом пригласил ее пройти вперед. – Лифт не работает, но нам недолго карабкаться наверх, ваш номер на втором этаже, – сказал он.

Они вошли в неосвещенный коридор, где Руфа быстро нашел ее комнату. Он отпер дверь, пропустил Маргариту и зашел вслед за ней. Шофер последовал за ними и поставил чемодан посреди комнаты.

Номер был обставлен убогой мебелью сурового коммунистического бюджета. Возле окна стояло древнее трюмо с обшарпанным зеркалом в деревянной оправе, рядом с ним – доживающая свой век табуретка, а напротив – железная кровать, пережившая все катастрофы советской власти.

– Сколько времени вам понадобится устроиться? – спросил он.

– Десять, пятнадцать минут, не более.

– Я подожду вас в фойе. Мы сходим в ресторан, здесь есть один поблизости, довольно хороший, а потом я отвезу вас к Людмиле. Вы только дайте мне свой паспорт, шофер все за вас оформит.

– Отлично, – согласилась она и достала из сумки паспорт. Шоферу ничего не нужно было объяснять. Он взял паспорт и вышел, не проронив ни звука. Руфа последовал за ним. Они вместе спустились вниз и уселись на продавленном диване возле кофейного столика. Шофер заполнил анкеты, расписался за Маргариту и подошел к консьержу. Руфа присоединился к нему.

– Вот, все заполнено, – сказал Руфа, в то время, как шофер протягивал консьержу бумаги. – Тебя больше ничего не должно интересовать, – он положил перед консьержем еще несколько купюр. – У меня к тебе просьба, – Руфа угрожающе понизил голос. – По поводу этой женщины, что остановилась в двести шестом номере. Маргарита Файштейн.

Консьерж вдруг понял, что это люди не только богатые, но и опасные. Он перевел испуганный взгляд с одного на другого.

– Что насчет нее? – спросил он с угодливой, трусливой улыбкой.

– Если волос упадет с ее головы, вашей всей гостинице несдобровать.

Руфа внимательно посмотрел ему в глаза. Консьерж перевел взгляд на шофера и сразу же поверил Руфе.

– Все будет хорошо, – поспешил он заверить клиентов. – Я предупрежу охрану, никто не войдет в ее номер без спросу. Ни о чем не беспокойтесь.

Руфа одобрительно кивнул и дал знак шоферу идти в машину, а сам уселся на диване и стал ждать Маргариту, прокручивая в мыслях план дальнейших действий.

«Ни в коем случае не задавать ей вопросы о кольце. Пусть сама все расскажет. Дать ей возможность говорить о себе, отсюда все само собой вытечет. Нужно продумать, как спрятать это кольцо и сохранить врачихе жизнь».

У Руфы все еще была жива мать, но она очень болела. Если Маргарита в самом деле такой необыкновенный врач, может, она сделает что-нибудь для матери?

«Посмотрим, как это пойдет с Людмилой», – решил он. Появление Маргариты прервало его размышления.

Она влетела в фойе как будто с разбегу и, не останавливаясь, торопливо зашагала к выходу, не глядя по сторонам, с видом человека, торопящегося на важную встречу.

«Экий придурок», – досадливо выругался про себя Руфа, вскакивая с места. Он почти бегом направился к ней наперерез и, догнав, успел схватить ее за локоть в двух шагах от двери. Маргарита резко остановилась, повернулась к нему и тут же расплылась в улыбке, как будто неожиданно встретила давно забытого, старого знакомого.

– А, Руфин, – обрадовалась она. – А я вас и не заметила.

Руфа предпочел не отреагировать на ее замечание. Он открыл дверь и галантно пропустил ее вперед.

– Ресторан находится прямо за углом, в двух шагах отсюда, – сообщил он, следуя за ней. – Направо, пожалуйста. Как вы устроились в номере?

– Неплохо. Холодновато, но ничего, я многого и не ожидала. Так расскажите мне, что с Людой?

– В ресторане все расскажу, – пообещал он. – Всему свое время.

Ресторан, в который он привел Маргариту, был небольшой, но уютный. Круглые столы, расставленные в нарочитом беспорядке, были покрыты белыми скатертями, а в бокалах для вина свернулись уютно, причудливым конусом, белые матерчатые салфетки. Эта мода пришла с запада в самые дорогие рестораны, обслуживающие новую богатую элиту. Только два стола возле окна были заняты посетителями. Они были прилично одеты и разговаривали тихо, почти не нарушая тишины зала.

Перед Руфой предстала официантка в черном платье и белом фартуке. Ниже среднего роста, с большой грудью и раздавшимися бедрами, без талии, она казалась непреодолимым препятствием. Такие тумбы ставят в открытых воротах с надписью: «Въезд воспрещен».

Ей было за пятьдесят: ее крашеные, светло-каштановые волосы крупными кудрями обрамляли дряблое лицо. Такая укладка была бы больше под стать женщине вдвое моложе.

– Добро пожаловать, Руфин Сергеевич, – сказала она с солнечной улыбкой, которая сделала ее еще более некрасивой, и резче обозначила складки внизу щек. – На двоих?

Она перевела взгляд на Маргариту, и выражение ее лица на мгновение изменилось. Казалось, она вот-вот скажет: «А эта такая откуда здесь взялась?». Официантка, насколько Руфа ее знал, безошибочно определяла тех, кто скупился на чай.

– Нам нужно место поуютнее, подальше от соседей, – слегка начальственным тоном попросил Руфа. Официантка согласно кивнула и повела их, как полководец, в дальний угол. Там она угодливо отодвинула кресла, приглашая их присесть. Как только они устроились, она разложила перед ними меню. Подперев правой рукой то место, где раньше была ее талия, она стала водить указательным пальцем левой руки по меню, развернутом перед Маргаритой.

– Вот, рекомендую котлетки по-киевски, – советовала она, внимательно разглядывая Маргариту. Ее явно заинтересовало кольцо, но Маргарита вскоре сложила руки на коленях, и официантке пришлось подвинуться к ней почти вплотную в попытке найти удобный угол зрения.

– Огурчики соленые, домашнего засола, рекомендую, если хотите, к рыбке, или под закусочку, – заманивала она, рассматривая сережки в ушах Маргариты. Многолетний опыт с клиентами подсказывал ей, что здесь что-то не так, но объяснения, естественно, она найти не могла. В груди у Руфы закипал гнев. Этой сучке нужно все знать. Неизвестно, с кем она поделится своими знаниями.

На мгновение официантка отвлеклась от рук Маргариты, чтобы скосить глаза на Руфу, и все поняла. Она вздрогнула, ее глаза округлились от страха, а потом искусственные ресницы нервно затрепетали. Она убрала правую ладонь с бывшей талии и стала по стойке смирно.

– Принеси котлеты по-киевски нам обоим и что-нибудь из закусок на твое усмотрение, – сказал Руфа, презрительно опустив углы рта и многозначительно глядя ей в глаза. – И позаботься о том, чтобы никого не было поблизости, и чтобы никто рядом не вертелся, – последняя часть фразы относилась в самой официантке, и она это тоже поняла. Она знала Руфу: он был серьезный клиент, с ним нужно было соблюдать те правила игры, которые он навязывал.

– Выберите потом, если что понравится.

Официантка оставила меню на столе, резко повернулась и поспешно удалилась. На мгновение наступила неловкая тишина.

– Расскажите мне о себе, – попросил Руфа, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги под столом в попытке создать непринужденную атмосферу. – И, пожалуйста, выберите вино из меню, какое понравится.

– Что вас интересует обо мне? – спросила Маргарита, уставившись в меню. Не дав ему ответить, она отодвинула меню и сказала: – Здесь все ужасно дорого. Может, пойдем в другое место?

– Пожалуйста, не смотрите на цены, для меня они ничего не значат, – сказал Руфа небрежно. – Вы наш гость, Людмилы и мой. Расскажите о себе.

– Что вас интересует? – повторила Маргарита.

– Вы выглядите женщиной из аристократической семьи, – осмелился солгать он, следуя стратегии, которую разработал в гостинице. – У вас хороший вкус и такая... такая особенная манера держать себя.

Маргарита одобрительно улыбнулась, на сей раз разжав губы и обнажив ровный ряд слегка пожелтевших зубов.

– Странно, но вы почти угадали.

– Почему почти? – с облегчением спросил Руфа. Он опасался, что она запротестует против такой явной лжи. Но Маргарита, очевидно, попалась на удочку.

– У моей мамы – пусть земля будет ей пухом – в детстве были две гувернантки. Мой прадед по ее линии был очень богатый человек, у него было несколько кварталов домов в Киеве, которые он сдавал в аренду. Часть его наследства досталась моему деду, маминому отцу. Потом революция, дедушка и бабушка успели умереть до того, как таких, как они, убивали в ЧК.

«Все теперь понятно», – соображал Руфа. – «Кольцо досталось ей от ее богатых предков. Как же так получилось, что она не знает его ценности?»

– Как потом сложилась жизнь вашей мамы? – спросил Руфа, прокручивая мысленно серию последующих вопросов, ответы на которые скажут все.

– О, моя мама была очень умная женщина, – оживилась Маргарита. – Она не закончила гимназию и с ранних лет работала кондуктором в трамвае, и не хотела уходить с этой работы. Она всем говорила, что родители ее были простые ремесленники. Кто станет интересоваться биографией девушки, которая продает билеты в трамвае и живет на нищенскую зарплату, и у которой нет в живых ни родителей, ни родственников? Это ее спасло в период сталинской смуты.

– У вас красивые сережки, – заметил Руфа, держась в русле своей стратегии. – Зеленые, и зеленый камень в кольце. Наверное, дорогой ансамбль? И очень гармонично.

– Это все копейки стоит, – Маргарита была явно довольна его комплиментом. – Я купила сережки перед отъездом, это дешевая бижутерия. – Она вдруг вытянула руку, на которой было кольцо. Руфа метнул взгляд на дальний стол у окна, за которым сидели тихие посетители. Один из них показался ему знакомым. Он едва сдержался, чтобы не крикнуть: «Убери руку, дура!». – Я решила надеть это кольцо, – продолжала Маргарита, не заметив его блуждающий взгляд, – тут тоже дешевая стекляшка, так что получился как бы действительно ансамбль. Неплохо, не правда ли?

– У вас изумительный вкус, – похвалил ее Руфа и снова опасливо посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не видит ее руки. Притворившись дурачком, он спросил: – А кольцо вы купили вместе с сережками?

– Нет, это мамино кольцо, – охотно продолжала отвечать Маргарита, не убирая руку со стола. – Оно валялось в белье, мама никогда не носила его. Она вообще терпеть не могла носить дешевые вещи. Мама говорила, что лучше вообще ничего не носить, чем вешать на себя дешевые украшения. Кстати, там еще ее ожерелье валяется, довольно красивое, знаете, такие большие камни, очень похожие на бриллианты, и еще красные и зеленые. Но это слишком броско, кичливо, не для моего возраста.

Невидимая железная рука сжала все внутренности Руфы. Сколько такое ожерелье может стоить? Нет ничего удивительного в том, что ее мама это ожерелье никогда не носила. Но рано или поздно эта тупица расскажет кому-нибудь о том, что ей досталось от мамы, и тогда не будет ни ожерелья, ни ее самой. Руфе понадобилась вся его воля, чтобы непринужденно улыбнуться.

– Простите за неуместное любопытство, вы говорите о вашей маме в прошедшем времени...

– Она не так давно умерла, – ответила на его вопрос Маргарита. – Я нашла эти безделушки после ее смерти.

– Вы очень интересная женщина, и с необычной биографией, – Руфа спешно соображал, какие ненавязчивые комплименты он может ей сделать. Выбор, по правде сказать, был небольшой. – Подчеркиваю, очень интересная. Кстати, вы замужем? – он поднял вверх ладони, как бы защищая себя от возможных обвинений в бестактности. – Простите, если это слишком личный вопрос, и вы не хотите...

– Нет, не замужем, – прервала она. – И никогда не была замужем.

Руфа был уверен, что знал ответ на этот вопрос до того, как он прозвучал.

– Это странно, – Руфа даже пожал плечами. – Такая интересная женщина, выдающийся врач, и не замужем. Не могли же вы ускользнуть от внимания мужчин?

– Внимания, может быть, было достаточно, – сказала она. – Но все не было времени. Сначала институт, который я закончила на диплом с отличием, потом меня послали в колхоз на три года, потом работа с утра до вечера и постоянная учеба и практика, и поиски более эффективных методов лечения, и все это без передышки, знаете... Чтобы достичь чего-нибудь, времени суток не хватает, в особенности в области медицины. – Она остановилась, когда официантка подошла к ним с дымящимися тарелками. К счастью, Маргарита убрала руки под стол.

Официантка расставила блюда и, метнув опасливый взгляд на Руфу, поспешно удалилась. Маргарита спросила: – А вы? Вы женаты?

Руфа с удовольствием отметил, что у врачихи появился интерес к нему.

– Был женат, но разошелся. Пять лет назад. У меня взрослый сын, живет отдельно. Кстати, мне сорок восемь лет. Так, для справки.

Рита внимательно его осмотрела и удовлетворенно кивнула. В этом, как медик, она разбиралась хорошо, здесь врать было нельзя.

«Колье», – тем временем соображал Руфа. «Целое состояние. Мамаша, очевидно, действительно была умная женщина. Понимала, что ее дочь ученая дура».

У Руфы, однако, не осталось сомнений, что Маргарита – выдающийся врач. Ежедневный успех в лечении больных сделал ее такой самоуверенной и спокойной, и внушил ей иллюзию, что она умна во всех других сферах жизни. «Интересно бы увидеть это колье».

– Кстати, можно вам задать немножко... как бы это сказать, бестактный вопрос?

Маргарита коротко хохотнула.

– Вы меня заинтриговали. Какой вопрос для врача может быть бестактным?

– Не согласитесь ли вы осмотреть мою мать? Она очень больна, возраст такой, что вряд ли можно что–нибудь сделать, но все-таки... Зная вашу репутацию...

– Разумеется! – подчеркнула она, радостно повышая голос. – Я осмотрю ее. Сделаю все, что в моих силах. Так, расскажите, что с Людмилой?

– Как я уже упомянул во время нашего телефонного разговора, у нее начались боли в животе и не проходят. Лучше, конечно, если вы сами ее расспросите. Я им помог найти вас. Разумеется, мне придется устраивать и другие дела. Возможно, придется делать ей операцию, и нужно организовать всякое, чтобы вы смогли ее оперировать в одной из местных больниц, ну и многое другое... И, тоже важно, мы вам хорошо заплатим за ваши услуги.

– Я не возьму с вас ни копейки, – с возмущением сказала Маргарита и воинственно выпрямилась в кресле. – Я врач, понимаете? Это моя профессия, а не бизнес. А для Людмилы я сделаю все, что в моих силах. Она меня так выручала, когда мама еще была жива! Моих заработков не хватало даже на еду. Но я получала посылки из Америки, там живет мой двоюродный брат, он мне много помогал. Люда все покупала у меня, платила очень хорошо, часто себе в убыток. Мне так неловко было брать у нее деньги! Но что поделаешь? Она, конечно, продавала эти вещи но, как я уже сказала, часто с убытком.

– С убытком? – переспросил Руфа, и тут же прикусил язык. Он понял все.

– Да. Я хотела компенсировать ей убытки, но она наотрез отказалась брать. Представляете? По–настоящему добрая душа. И очень красивая женщина. Правда?

– Правда, – без энтузиазма пробурчал Руфа, а про себя добавил: «и сучка».

Впрочем, это его не очень удивило. Ведь к нему, как успешному адвокату, всегда стояла длинная очередь грязных душ, просивших защиты от закона или от жертв их преступлений. Честных людей Руфа защищал редко: им нечем было платить. Так что у Руфы было с чем сравнивать.

– Вы выбрали себе вино? – спросил он в попытке вытащить разговор из болота Маргаритиных иллюзий в реальный мир потребностей тела.

– Нет. Я не пью алкоголь, – сказала она. После короткой паузы она обвела взглядом зал и добавила: – Красиво здесь. Уютно. Спокойно здесь, на Украине.

Руфа вовремя подавил смешок. Тут появилась официантка с нагруженными едой тарелками, и он легко направил беседу на достоинства украинской кухни. Когда их тарелки опустели, и наступило время десерта, Руфа приступил к осуществлению своего замысла.

– Маргарита, у меня здесь за углом знакомый ювелир. Не возражаете, если я покажу ему ваше кольцо?

– А зачем? – спросила она.

– Да так. Красивое. Может, есть в нем какая-то ценность?

– Вряд ли. Когда вы хотите отнести кольцо к нему?

– Прямо сейчас. Он здесь в двух шагах. Дайте мне кольцо, и я вернусь через пять минут. Тем временем закажите для себя все, что хотите.

Маргарита пожала плечами, сняла кольцо и молча протянула его Руфе. Руфа оглянулся и, увидев официантку, жестом попросил ее подойти. Официантка почти бегом кинулась к столу.

– Счетик принести? – услужливо спросила она.

– Нет, не сейчас, – сказал Руфа. – Я должен отлучиться на десять минут. Обслужите мою спутницу.

– Да, да, – согнулась в угодливом поклоне официантка. – Счас, – обратившись к Маргарите, она спросила: – Что закажете?

Руфа встал и торопливо вышел из ресторана. Его знакомый ювелир действительно обитал в двух шагах от ресторана. У него всегда дверь была заперта, и вооруженный охранник впускал посетителей. Увидев в стеклянном проеме Руфу, он немедленно открыл дверь.

Ювелира звали Папа Жора. Далеко за шестьдесят, с круглым лицом, лысиной на макушке и клоками седых волос вокруг нее. Он взглянул на Руфу выцветшими глазами повидавшего жизнь жулика и слабо улыбнулся.

Руфа положил кольцо на прилавок.

– Сколько может оно стоить, Жора? – спросил он. Папа Жора взял кольцо и поднес его ближе к глазам. Внезапно лицо его стало серезным, он поспешно схватил лупу, вставил ее, как монокль, в глаз и застыл на полминуты. Потом положил кольцо и лупу на прилавок и взглянул Руфе в глаза.

– Старинная работа, – сказал он, сверля Руфу подозрительным прищуром. Он явно подозревал, что за этим кольцом кроется большое преступление. – Камень – изумруд, почти чистой воды, вкрапления можно увидеть только через увеличительное стекло. Чище в природе не бывает. Очень хорошей огранки. Бриллианты чистой воды. Золото восемнадцать карат, – он криво улыбнулся. – Царство ему небесное.

Руфа хмыкнул. Папа Жора не сомневался, что кто-то расстался с жизнью при передаче кольца.

– Спасибо, Жора, – сказал Руфа, и положил кольцо в карман. – Я еще вернусь к тебе с этим.

Папа Жора кивнул.

– Если нужно реализовать, я всегда здесь, – сказал он. – Дам цену, какую запросишь.

Руфа вернулся в ресторан, сел напротив Маргариты и протянул ей кольцо.

– Ну, как, – спросила Маргарита?

– Хорошая работа, но стоимость кольца он определить не смог. Он обещал принести специальные приборы, чтобы определить, что за камни, но многого я не ожидаю. – Он взглянул на часы. – Время двигаться. Я отвезу вас к Людмиле.

 

*  *  *

Петро лежал на диване в домашней одежде, накрытый шерстяным пледом, и дрожал в лихорадке от высокой температуры. В квартире было жарко. Наконец-то центральное отопление начало работать, но был уже май, когда и без того погода была теплая, весенняя, и потому пришлось открыть одно окно, чтобы впустить немного прохлады. Как всегда, центральная система отопления начинала работать тогда, когда это никому не нужно.

Людмила сидела на кушетке, тщательно подготовленная к встрече с Маргаритой. Она сегодня лучше себя чувствовала. Боли почти ушли, и с лица ее исчезла страдальческая тень недуга.

На ней были мягкие коричневые брюки, ставшие великоватыми за время болезни, зеленая шерстяная кофта тонкой выделки, из-под которой проглядывалась белая блузка. На ногах ее были коричневые туфли на низком каблуке. В ушах ее поблескивали сережки с маленькими бриллиантами, а на руке ее скромно красовалось единственное кольцо – обручальное. Людмила объяснила Петро, что не хочет выглядеть перед Маргаритой богатой дамой. Еще подумает, чего доброго, что у них много денег.

– Сколько может она запросить за свои услуги? – вслух рассуждала Людмила. – Я так и не поняла, как с ней Руфа договорился.

Во взгляде ее промелькнуло страдание должника, которому предстоит возвратить долг.

– Он сказал, что она этот вопрос не поднимала, и потому он оставил это нам решать с ней, – Петро глухо закашлялся, трясясь всем телом. – Ты говорила, что она дура в денежных вопросах, – продолжил он, придя в себя. – Чего ты беспокоишься?

– Дура-то дура, да сейчас ведь, сам знаешь, сколько хорошим хирургам дают. – После короткой паузы жена продолжила: – Если, конечно, найдешь такого хирурга. Сейчас каждый жулик утверждает, что он хороший хирург. До чего ведь дошло: диплом врача можно купить! Ужас, попасть под нож такому врачу!

– Да-а-а, времена настали, – согласился Петро. Он вспомнил, в какой восторг пришла Людмила, когда он продал отъезжающим за границу дешевые поделки по цене настоящих драгоценностей. Она тогда сказала ему: «Ты настоящий ювелир. Ты умеешь изготовить изделия, которые невозможно отличить от настоящих». Она искренне восхищалась им.

«Но это другое дело, – рассуждал он. – Это всего лишь вопрос денег. А те врачи, которые покупают дипломы, убивают человека за деньги. Да ведь какие дипломы покупают! Московские!».

– Может, у Руфы быть какой-нибудь интерес к ней? – Людмила подняла брови дугой и взглянула в глаза Петро.

– Кто знает, – задумчиво пробормотал он. – Хороший врач всем нужен. Может, в этом и есть какой-то его интерес. А может быть, у него самого не все ладно со здоровьем, только он это скрывает. – Петро снова зашелся кашлем. – Тогда это даже к лучшему.

Обеденный стол был заставлен закусками и винными бутылками, а на кухне, в выключенной плите, остывала запеченная курица. Не имело смысла дольше ее подогревать.

– Что могло произойти? – в который раз в гневе повторяла Людмила. – Уже прошло четыре часа, как она должна была прилететь. Еда остыла. Мое терпение лопается.

– От твоего терпения или нетерпения ничего не изменится, – философски заметил Петро с хрипотцой в голосе. – А самолет мог опоздать на сколько угодно. Если отопление включили почти на две недели позже, чем оно должно быть выключено, так что уж говорить о задержке самолета? Благодари Бога, если он не упал.

– Может, мне пойти вниз ждать их у входа? – спросила Людмила.

– Не нужно. Руфа знает код.

У входа в здание была установлена цифровая панель. Чтобы открыть дверь, необходимо было набрать секретный код. Руфа, разумеется, знал его.

– Руфа привезет ее к нам сразу же с самолета, – продолжал Петро. –У него дел полно, он и так уже недоволен, что на нас много времени тратит. Если бы не перспектива получить от меня ювелирку в ближайшее время, то он, может быть, вообще бы отказался помогать нам.

В этот момент раздался звонок. Людмила вскочила с кушетки, торопливо пересекла комнату, открыла два замка и широко распахнула дверь. В проеме Петро увидел Маргариту, а за ней – Руфу.

Женщины с радостным криком бросились в объятия друг друга. Петро, забыв про болезнь, тоже поднялся, сбросил с себя плед, и приблизился к ним для приветствия.

– Я оставлю вас, – обратился Руфа к Петро. – Когда закончите, позвоните мне, и я дам команду шоферу отвезти Маргариту в гостиницу.

Петро кивнул в знак согласия. Руфа отступил шаг назад и закрыл за собой дверь.

Женщины были поглощены радостью встречи и обменивались ахами, охами и банальными восторгами относительно прекрасной наружности друг друга. Они уверяли, что почти не постарели со времени их последней встречи.

– Это мой муж, Петро, – наконец представила его Людмила, выпустив Маргариту из объятий. Маргарита с улыбкой пожала его руку, а потом вдруг стала серьезной и прикоснулась тыльной стороной ладони к его щеке.

– У вас температура, – с уверенностью сказала она. – Лягте, не утруждайте себя. Я осмотрю вас позже.

За те доли секунды, когда она протягивала к нему руку, Петро увидел на ее среднем пальце кольцо, как ему показалось, старинное, с огромным изумрудом, обрамленным бриллиантами. Оно запечатлелось в его памяти как фотография.

«Что за дьявольщина? – с испугом подумал он. – Это мне мерещится от высокой температуры». Такого раньше он не испытывал. Снились ему несколько раз сны настолько яркие, что воспринимались как реальность. Но чтобы галлюцинации были наяву? Увидеть кольцо под сто тысяч долларов на пальце бедно одетой врачихи?

Петро прилег и закрыл глаза. От этого стало еще хуже: память восстановила фотографию кольца во всех деталях. Это была гармония камней и золота, созданная настоящим художником своего дела. Не открывая глаз, в попытке отвлечься, Петро заставил себя прислушаться к разговору женщин.

– Что мы просто так сидим? – донесся до него сознания голос Людмилы. – Рита, садись поближе к столу, ужин нас давно ждет. Сейчас я еще горячее подогрею.

– Пожалуйста, не надо, Людочка, – с мольбой попросила ее Маргарита. – Я только что из ресторана. Какой чудесный у вас ресторан открылся.

– Ресторан? – с обидой в голосе произнесла Людмила. – Какой ресторан? Как ты туда попала? Зачем, если мы тебя ждали?

– Меня Руфин туда пригласил. А что? – удивилась Маргарита.

– Да... Да так. Он должен был привезти тебя к нам сразу же от аэропорта.

– Давай, я лучше осмотрю тебя, – предложила Маргарита. – А вечер длинный.

Сквозь звон в ушах Петро услышал голос Маргариты:

– Погоди, я возьму стетоскоп из сумки.

После этого дверь в спальню закрылась, и до него донеслись лишь приглушенные, неразличимые звуки разговора.

«Руфа, – рассуждал Петро сам с собой, тяжело переваривая мысли. – Это из-за него Маргарита прибыла к нам так поздно. В чем дело? Что ему от нее надо? У него ведь каждая минута на учете».

Вдруг яркая, слепящая как свет сильного фонаря в темноте, мысль вспыхнула в его голове.

«Кольцо! Может быть, мне это вовсе не померещилось? Он-то разбирается в этом. Что может быть другое?»

Любопытство перебороло физическую слабость и высокую температуру. Он сбросил с себя плед, встал и без стука вошел в спальню.

Маргарита была целиком поглощена осмотром и никак не отреагировала на его приход. Она ощупывала обнаженный живот Людмилы, потом повернула ее лицом вниз и стала простукивать ее спину. Петро сел на пуфик, отвалился спиной к стене и стал наблюдать за Маргаритой и ее руками. Все его сомнения исчезли. На ее пальце действительно сидело кольцо огромной ценности. Такой абсурдной ситуации в его жизни еще не было.

– Так, – сказала Маргарита, втыкая в уши наконечники стетоскопа. – Давай я еще, на всякий случай, прослушаю твои легкие. Садись.

Она подняла Людмиле кофту на спине и приложила стетоскоп. – Глубокий вдох...

Людмила шумно вдохнула, и встретилась взглядом с Петро. В ее глазах было удивление и немой вопрос. Петро догадался, что она хочет спросить.

– Так, выдох, – продолжала командовать Маргарита. – Еще. – Она вдруг выпрямилась, скрутила стетоскоп и уселась на кровать. – Если мой диагноз правильный, твои женские дела не совсем в порядке. Кроме операции, ничего не поможет. У вас есть хороший знакомый хирург, который понимает в женских болезнях?

– Риточка, солнце мое, – взмолилась Людмила. – Я никому не доверю себя, кроме тебя. Поэтому мы тебя вызвали.

– Как же я смогу здесь тебя оперировать? У меня нет прав здесь...

– Об этом не беспокойся, – перебила ее Людмила. – Руфа все устроит. Деньги все устроят. И тебе мы хорошо заплатим.

– Мне ничего платить не нужно, кроме неизбежных расходов, – решительно объявила Маргарита. – Ты знаешь меня. Ты моя подруга, и я сделаю все, что могу. – Она повернулась к Петро. – Я хочу вас осмотреть, Петро, – сказала она. – Сейчас я возьму кое-какие инструменты из сумки.

Она вышла. Людмила встретилась взглядом с Петро, и указательным пальцем одной руки слегка постукала по среднему пальцу другой, на котором у Маргариты красовалось кольцо. Петро молча кивнул. Людмила недоуменно пожала плечами. В следующий момент зашла Маргарита и принялась изучать его уши, горло, глаза и прослушивать легкие. Людмила поднялась с постели, поправила на себе одежды и вышла из спальни.

– Острая форма гриппа, – сделала заключение Маргарита. – Лежите, лечитесь домашними средствами, на этой стадии лекарства будут бесполезны. Через неделю будете как новенький.

Она вышла из спальни и положила свои медицинские инструменты в чемодан. Петро вернулся на кушетку в салоне и лег, накрывшись одеялом.

– Я хочу задать вам вопрос, не относящийся к медицине, – обратился он к Маргарите.

– Разумеется, задавайте, – Маргарита присела к столу, закинула ногу на ногу и положила руку с кольцом на колено. Людмила не отрываясь смотрела на него.

– У вас интересное кольцо, – сделал Петро небольшое вступление. Покончив на этом с формальностями дипломатии, он задал вопрос в лоб. – Где вы его купили и, если не секрет, сколько заплатили? Я ведь ювелир, это мой профессиональный интерес.

– Кольцо? – с нотками удивления переспросила Маргарита. – Это осталось от моей мамы. Я его нашла после ее смерти. Мама его никогда не носила, а я его первый раз надела. Вот, сережки перед отъездом купила, хоть что-нибудь нацепить на себя, да с кольцом это как-то гармонично. И то и другое зеленого цвета. Вам нравится?

– Да, – ответил Петро. – Прекрасно подобрано. А вы знаете, что это за камень в кольце?

– Нет. Стекляшка, наверное, поэтому мама его не носила. Она вообще терпеть не могла дешевые вещи. Не странно ли, при наших-то доходах? – Маргарита хохотнула и поправила волосы кивком головы.

– Можно, я посмотрю его? – попросил Петро. На мгновение он встретился взглядом с Людмилой. Она молча обменялись мыслями. «Умная жена мне досталась», – с одобрением подумал он.

– Разумеется, – без промедления отозвалась Маргарита. Она сняла кольцо и протянула его Петро. – Вот и Руфин им заинтересовался.

Петро взял кольцо и снова встретился взглядом с женой. И на этот раз они тоже поняли друг друга. При слове «Руфин» в глазах Людмилы промелькнула тень тревоги.

Петро внимательно осмотрел кольцо. Не было сомнения, что он держал в руках целое состояние. У него бывали случаи, когда к нему приносили по-настоящему дорогие изделия, и ему удавалось убедить владельцев, что это дешевые вещи, и скупать их за гроши. Но ни разу в жизни он не видел предмета такой ценности. Петро искоса посмотрел на Людмилу. Ее глаза блестели огнем крайнего возбуждения.

– У меня нет при себе приборов, чтобы точно определить, что это за камень, – Петро положил кольцо на кофейный столик. – На мой взгляд, это не стеклышко, а камень. Не очень дорогой, как видно, но камень. Если вы оставите мне кольцо на несколько дней, я отнесу его к моему другу, у него есть соответствующие приборы, и он точно определит, что это за камень и сколько он стоит.

– Охота вам возиться с этим? – пожала плечами Маргарита.

– Вы – мой гость, – торжественно объявил Петро и мельком заметил следы улыбки на губах Людмилы. – Я сделаю для вас все, что в моих силах. – Он кашлянул, но не от гриппа, а чтобы выиграть время и привести свои мысли в порядок. – Вы говорите, что Руфе очень понравилось ваше кольцо?

– Не то чтобы очень, – поправила его Маргарита. – Просто он сделал мне комплимент. Что кольцо и сережки гармонично дополняют друг друга.

Петро снова переглянулся с Людмилой.

– Риточка, – прервала Людмила тишину неуместной паузы. – Так ты считаешь, что операция может решить мою проблему?

– Да, – оживилась Маргарита. – Но это не простая операция, и тебе понадобится какое-то время, чтобы поправиться после нее, но потом будешь, как новенькая.

– Согласна сделать? – спросила Людмила.

– Да. Но в Москве, а не здесь, я не могу практиковать у вас. Да и опасно. Случись какие-нибудь осложнения, – а с операцией никогда не знаешь, что ожидать, – и меня могут посадить в тюрьму. Так что приезжай в Москву.

Мысли Петро переключились на Руфу. Неудивительно, что он заинтересовался кольцом. У него есть клиенты, которые предпочитают переплатить за очень дорогие и редкие вещи, чем покупать со скидкой дешевые. Сейчас появилось много таких, которые не знают, куда девать деньги. Будет Руфа охотиться за этим кольцом?

Петро почувствовал, что очень устал. Перебраться бы в спальню, подумал он, да сил нет. Он закрыл глаза и прислушался к разговору женщин.

– А ты помнишь, – ударилась в воспоминания Людмила, – Олеську из Одессы?

– Толстушку с первого этажа? – со смешком переспросила Маргарита.

– Ну да, ну да, – радостно подтвердила Людмила. – Она часто говорила, что любит козлячье молоко.

Обе женщины расхохотались.

– А сосед ее, напротив, всегда поправлял, что не козлячье, а козлиное, – вспомнила Маргарита.

Тут женщины затараторили наперебой.

– А картофельные очистки она называла лушпайки, – вспомнила Людмила, давясь от смеха.

«А что, если Руфа серьезно решит завладеть этим кольцом?» – продолжал рассуждать Петро и тут же впал в глубокий, тяжелый сон.

 

*  *  *

Руфа включил в работу все рычаги своих обширных связей. Нужно во что бы то ни стало организовать операции для его матери и Людмилы в Киеве, а не в Москве. Так было бы проще, дешевле и позволило бы ему осуществить свои планы относительно кольца без особого труда.

Маргарита после его уверений, просьб и длинных аргументов согласилась остаться в Киеве и положиться на него. Руфа умел убеждать людей.

У матери Руфы были серьезные проблемы с венами на ногах. Время было упущено, ситуация стала опасной, и нужен был опытный хирург, настоящий мастер своего дела, чтобы проделать тонкую, сложную работу.

Руфа любил свою старушку-мать. Она посвятила ему всю свою жизнь, без остатка, без планов на личную жизнь и мыслей об удовольствиях. Она была простая женщина, без талантов и ума, но с сознанием ответственности за свои дела и поступки. Безумная любовь к сыну дала ей энергию и способности, которыми обделила ее природа от рождения. После работы на фабрике она мчалась домой, чтобы провести время с сыном. По ночам она шила на заказ, а утром, не выспавшись, снова неслась на фабрику. В выходные она ходила по домам делать уборку.

У Руфы не было ничего общего с матерью, кроме взаимной любви. И эта любовь, несмотря на огромную разницу в интеллекте, образовании и успехе в жизни, делала их общение живым и интересным.

Руфа организовал так, что его мать была первой на очереди на операцию, а спустя два дня была Людмила. Маргарита сказала, что операцию его матери нужно делать срочно, и тут не могло быть никаких других соображений.

Петро пришел в ярость от такой новости, но проглотил свои чувства: ссориться с Руфой не было на повестке дня. Он пробурчал что-то, но тут же опомнился и прикусил язык. «Пусть будет доволен, что я для него сделал», – подумал тогда Руфа и наградил Петро многозначительным взглядом. Как сказал когда–то Горький: «Без слов. От души».

Руфа мельком увидел Маргариту перед операцией. От его внимания не ускользнуло, что на руке ее не было кольца. Сережки были, а кольца не было. Возможно, она сняла его, чтобы оно не мешало во время операции. Но он тут же отогнал эту и другие мысли, связанные с кольцом. Озабоченность исходом операции затмила все. Однако он не сомневался что Маргарита – великолепный хирург. Посланец судьбы. Она сделает хорошую работу, а там – как судьба решит.

Маргарита действительно проделала филигранную работу. Обе операции прошли успешно. Маргарита осталась еще на несколько дней в Киеве, чтобы убедиться, что нет осложнений у обеих и не нужно предпринимать срочных мер.

Петро немало заплатил за то, чтобы поместить Людмилу в отдельный закуток в больничной палате, чтобы отделить ее от основной массы и организовать индивидуальный уход медсестер. На следующий день после операции он навестил Людмилу вместе с Маргаритой. Все шло гладко. Людмила чувствовала себя сравнительно хорошо, учитывая сложность и продолжительность операции. Они пробыли в палате недолго: Людмиле необходим был покой и сон.

– Давайте пройдемся немного, – предложил Петро Маргарите по выходе из больницы. – Погода чудесная. И мне бы хотелось кое-что обсудить с вами.

День был наполнен очарованием украинской весны и ароматом оживающей природы. Безоблачное небо, ласковые, но нежаркие лучи солнца, нежно согревали и тело, и душу. Маргарита оглянулась вокруг.

– Давайте пройдемся, – согласилась она.

– Я хочу отблагодарить вас, – начал Петро заготовленную речь, но Маргарита тут же его прервала.

– Я уже вам говорила, что я деньги не возьму. Я врач, а не деляга. Я...

– Погодите, погодите, Маргарита, – не дал ей договорить Петро. – Я знаю, что вы не возьмете деньги. Я хочу отблагодарить вас своей работой. Вы сделали хорошую работу для нас, почему бы мне не отблагодарить вас моей работой?

– Что это значит? – Маргарита встретилась с ним взглядом.

– Я ювелир и, уверяю вас, неплохой ювелир. Я изучил ваше кольцо. Оно неплохо сделано, и в нем интересный зеленый камень, но это искусственно выращенный камень, и ценности большой он не имеет. Я хочу заменить его на рубин чистой воды. Сами понимаете, его ценность в сотни раз больше того, что сейчас у вас.

– Но ведь это опять же вопрос денег, – возразила Маргарита.

– Не совсем так. У меня этот камень остался со старых времен, когда я покупал сырье за гроши. Вся стоимость этого рубина – моя работа, огранка. Пожалуйста, согласитесь.

Маргарита пожала плечами.

– Ну, если вы настаиваете...

– Да, да, настаиваю, – поспешил с уверениями Петро. – Каждый должен делать своему ближнему то, что в его силах. Не правда ли?

Маргарита улыбнулась его философским замечанием.

– Я довольна операцией. Это моя награда. Мне больше ничего не надо.

– Мне понадобится три дня, чтобы закончить работу, – продолжал Петро. – Перед вашим отъездом я принесу вам кольцо.

– Как хотите, – равнодушно сказала Маргарита. – Какой чудесный день!

 

*  *  *

В пять часов вечера, закончив срочную работу, Петро поспешил к Людмиле в больницу. Отгороженная от остальной палаты двигающимися шторами, она лежала в полумраке и, как показалось Петро, была в глубоком сне. Но как только он примостился на табуретке возле кровати, она открыла глаза, скосила их на Петро и улыбнулась. На ее лице уже не было страдальческой усталости и безнадежности обреченной, как сразу после операции.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Петро, заранее предвидя ответ.

– Гораздо лучше. – Людмила поправила волосы обеими руками. – Я хочу домой. Здесь ужасно. Выпиши меня скорее. Я дома приду в себя гораздо быстрее, чем здесь.

Петро встал, приблизился к изголовью и поцеловал ее в губы.

– Ты выглядишь гораздо лучше. Потерпи еще день-два. Я организую посещение медсестры на дом и тогда выпишу тебя. А пока... Я принес тебе кое-что показать. Только ты постарайся не волноваться, Маргарита строго-настрого наказала, чтобы ты ни в коем случае не волновалась, пока окончательно не встанешь на ноги.

– Ты приготовил для меня сюрприз, злодей, и нагнетаешь обстановку, – с шутливой суровостью упрекнула его Людмила. – Я буду волноваться до тех пор, пока ты мне не покажешь, что принес. – Она приподнялась на локтях, села, и облокотилась спиной на подушки у изголовья. Петро подвинул табуретку поближе к ней, залез в карман и, достав что-то, протянул к ней кулак, и через секунду раскрыл его. На его пухлой ладони лежали два одинаковых кольца. На одном был зеленый камень, а на другом – примерно такого же размера, красный. Петро приблизил губы к уху жены и зашептал.

– Я сделал копию кольца из дешевого золота. Вставил искусственный рубин, я ей обещал рубин.

Людмила взяла оба кольца и поднесла их к своим глазам. В них тотчас загорелась лихорадка крайнего возбуждения. Она надела кольцо с зеленым камнем на средний палец и прижала раскрытую ладонь к щеке так, чтобы изумруд оказался у нее под глазом.

– Сочетается с цветом моих глаз? – спросила она шепотом.

– Сплошная гармония, – так же шепотом ответил Петро. Людмила вытянула руку и с минуту разглядывала кольцо. Потом она взмахнула ресницами, отдала ему оба кольца, взглянула на него своими прекрасными зелеными благодарными глазами и вполголоса проговорила: – Какой ты умный человек, Петро. И непревзойденный мастер.

Она сложила губы бантиком для поцелуя. Петро с удовольствием поцеловал их.

– Ты думаешь, она не догадается? – озабоченно спросила Людмила.

– Только если она пойдет к ювелиру. Это маловероятно. Но даже если так... Для нее это – один дешевый камень заменен на другой. Не велика беда. К тому же она завтра утром вылетает в Москву. Я ее отвезу в аэропорт.

 

Из больницы Петро отправился к Маргарите в гостиницу. Он застал ее за сборами: она укладывала в чемодан вещи, разбросанные по всей комнате.

– У меня есть завтра время, – сказала она, садясь на кровать. – Самолет вылетает в два часа. Но я предпочитаю собираться с вечера. Не люблю все делать в спешке.

– Я ненадолго, – сказал Петро, присаживаясь на стул. – Я сделал вам то, что обещал. – Он достал из кармана кольцо с красным камнем и протянул его Маргарите. – Чистой воды. Нравится?

Маргарита нацепила кольцо на средний палец.

– Прекрасно, – сказала она с довольной улыбкой. – Но мне придется купить сережки с красными камнями. Большое спасибо, Петро. Я очень вам благодарна.

– Не стоит меня благодарить, – сказал Петро, поднимаясь. – Мне приятно для вас сделать все, что в моих силах. Так, значит, договорились. Я завтра отвезу вас в аэропорт. Во сколько я могу вас забрать?

– Часов в десять. Не рано для вас?

– Разумеется, нет, – уверил ее Петро. – Значит, в десять. У вас будет много времени в аэропорту.

Домой Петро вернулся, когда на улицах сгущалась темнота. Не успел он закрыть за собой дверь, как зазвонил телефон. Петро вздрогнул. Почему-то ему это не понравилось.

«Звонок как звонок», – успокоил он себя и поднял трубку.

– Петро, это я, – услышал он знакомый, спокойный и противный голос Руфы. – Я завтра сам отвезу Маргариту в аэропорт. Так что тебе не о чем беспокоиться.

– Как? – переходя на крик, спросил Петро. – Мы же с ней договорились, что я отвожу ее!

– Маргарита хочет перед отъездом навестить мою мать. Так я ее сразу после больницы и отвезу. Так будет всем удобнее. Спокойной ночи, Петро.

В телефоне раздался щелчок и наступила глухая тишина. Петро почувствовал слабость в ногах и вынужден был сесть на тахту. «Что-то будет», – сверлила его тревожная мысль. Однако он так и не решил, что может быть, и что нужно будет делать.

 

*  *  *

В девять тридцать утра Руфа позвонил Маргарите в гостиницу. После второго сигнала она подняла трубку.

– Алло, – услышал он ее бодрый голос. Наверное, встала не меньше чем час назад, определил Руфа.

– Доброе утро, госпожа доктор, – шутливо приветствовал он ее. – Это Руфа. Когда я могу за вами приехать?

– А–а, Руфа, – радостно откликнулась она, впервые переходя на фамильярный тон. – Я уже давно на ногах. В любое время. Я уже собрана.

Руфа заметил за короткое время ее пребывания в Киеве, что она становилась необычно радостна и возбуждена при их встречах. У нее даже появились какие-то намеки на женское кокетство. «Вот что значит дать женщине свободное время! – подумал Руфа. – Тут уж природа берет свое». Руфа, как истинный джентльмен, как мог, отвечал ей взаимностью.

– Прекрасно, – в том же тоне отозвался Руфа. – Значит, я вас увижу через полчаса. Расписание такое: мы заглянем в ресторан позавтракать, в тот, что вам понравился в первый день, помните?

– Разумеется.

– Потом мы навестим мою маму в больнице, а оттуда – в аэропорт. У нас на все хватит времени.

– Жду вас, – сказала Маргарита.

Шофер уже ждал Руфу в «Мерседесе» у подъезда.

– В гостиницу, – сказал Руфа, усаживаясь рядом на пассажирское сидение. – Я с ней приторможусь немного в ресторане, потом мы навестим мою мать в больнице. А после ты отвезешь ее в аэропорт. Проводи ее до паспортной проверки, чтобы не было там шалостей, аэропорт ведь.

– Все будет в порядке, – уверенно и равнодушно пообещал шофер, не повернув к нему головы.

Они молча доехали до гостиницы, и там шофер остановил «Мерседес» в запрещенном месте. Они вместе зашли в фойе где, кроме Маргариты и консьержа, никого не было. Маргарита сидела в вытертом кресле, выпрямившись, как будто в ожидании спешного дела. Рядом с ней стоял чемодан, а на журнальном столике стояла ее сумка. Увидев Руфу с шофером, она резко поднялась, подхватила сумку одной рукой и плащ другой. Шофер схватил ее чемодан и в ту же секунду скрылся за входной дверью.

– Рад вас видеть, – с солнечной, похожей на искреннюю улыбкой сказал Руфа и взял ее под руку, направляясь к выходу.

– Я тоже, – сказала она, и многозначительно посмотрела ему в глаза.

– Вы расплатились? – спросил он, прежде чем открыть для нее дверь.

– Разумеется, – она хохотнула. – Нас иначе не выпустят.

Руфа галантно распахнул перед ней дверь. Когда они вышли на улицу, он протянул ей туго набитый деньгами, толстый конверт.

– Я должен возместить вам все ваши расходы, – сказал он и положил конверт в ее раскрытую сумку.

– Вы, наверное, дали мне гораздо больше, чем я затратила, – запротестовала она. – И вы даже не спросили, сколько я заплатила за гостиницу.

– Я знал это до того, как вы заплатили.

Руфа пытался разглядеть кольцо, но оно было скрыто под плащом, который она перекинула через руку.

– Я должна вам вернуть разницу, – сказала она неуверенно.

– Хорошо. Приедете в Москву и посчитайте разницу. Рассчитаемся, когда я навещу вас в Москве.

Она метнула на него кокетливый взгляд и рассмеялась.

– Навестите, – пригласила она.

В ресторане их приветствовала та же официантка. Не дожидаясь инструкций, она усадила их за тот же стол в дальнем углу и поспешила удалиться.

В зале было довольно много посетителей, но соседние два стола, сзади и сбоку от Руфы, не были заняты. Маргарита взяла в руки меню и раскрыла его перед собой, держа в обеих руках, как книгу. В таком положении все ее пальцы были на виду. На одном из них блестело кольцо. Но вместо зеленого камня в нем был красный. Примерно такой же величины, обрамленный теми же бриллиантами, только красный.

Руфа потер себе виски. «Что за дьявольщина, – угрюмо соображал он, нахмурив брови. – Не может же быть, что у нее есть другое такое же кольцо, только не с изумрудом, а с рубином или еще с каким камнем».

Время на дипломатию и размышления у Руфы не было.

– Маргарита, – обратился он к ней без обиняков, – у вас на пальце то же самое кольцо, только с красным камнем. Как это может быть?

Маргарита отложила меню и положила обе ладони на стол. Камни на кольце заискрились в упавших на них солнечных лучах.

– Вам нравится? – спросила Маргарита, любуясь игрой света.

– Неплохо, – выдавил из себя Руфа. – Но как в кольцо попал красный камень?

Маргарита перевела взгляд с кольца на Руфу.

– Мне его заменил Петро, – сказала она, не ведая, какой эффект произведут ее слова на Руфу. – Он решил отблагодарить меня своей работой. На кольце был дешевый, искусственный камень, так он его заменил на рубин чистой воды. – Она снова с нежностью взглянула на кольцо, а потом сжала пальцы в кулак. – В самом деле красиво. Да?

Она встретилась с ним взглядом, ища подтверждения. Руфа сделал непроницаемое лицо. При всей его адвокатской практике это стоило ему значительных усилий.

– Выглядит неплохо, – согласился он, и отвел взгляд. Петро смешал все его планы. Он знал Петро, знал, на что он способен, и все-таки не предполагал, что он сможет решиться на такое. Идиот!

– Маргарита, дайте мне кольцо на пять минут. Я зайду к ювелиру, к тому, который здесь рядом, помните, я к нему заходил в прошлый раз? Надеюсь, он притащил свой прибор. Он сразу определит чистоту рубина и его стоимость.

– Охота вам с этим возиться? – спросила Маргарита скучающим голосом. Руфа молча пожал плечами. Она сняла кольцо и протянула его Руфе. – Как хотите. Мне все равно. Я не ношу украшения. Они только мешают мне в работе.

Руфа взял кольцо и зажал его в кулак.

– Если к вам в мое отсутствие подойдет официантка, закажите для меня, пожалуйста, омлет и чай. Но я скоро вернусь, пять минут.

Руфа поспешно удалился, а выйдя из ресторана почти бегом понесся к Папе Жоре. Охранник впустил его без промедления, с холопским поклоном, как почетного клиента. За прилавком Руфа увидел Папу Жору. Ювелир с первого взгляда почуял что-то неладное. На лице его появилась хитрая улыбка поднаторевшего в махинациях интригана. Он заговорил с Руфой, шутливо подражая манере местечкового еврея.

– Гляжу ви, Руфочка, что з вами судьба зыграла штюку. Чем я могу помочь материально в этой жизни дорогому Руфе?

Руфа терпеть не мог его издевательскую манеру разговора. Папа Жора прибегал к ней, когда подозревал обман или аферу. Но он не имел намерения обидеть.

Руфа достал кольцо и положил его на прилавок. Папа Жора взглянул на него, потом мельком на Руфу, потом снова на кольцо, и нахмурил брови. Он вытащил из-под прилавка лупу, приладил ее к правому глазу и стал разглядывать камень. Не прошло и полминуты, как Папа Жора положил кольцо и лупу на прилавок и встретился взглядом с Руфой. На лице его не было улыбки.

– Ну, – нетерпеливо подтолкнул его к разговору Руфа.

– Это не то же самое кольцо, что ты мне раньше приносил, – заговорил Папа Жора хмуро. В его тоне не осталось и следа от язвительной насмешки. – Работа – высший класс, трудно отличить одно от другого. Только золото у этого низкого качества, бриллианты сделаны из кубиков циркония, а рубин искусственно выращенный. – Папа Жора подвинул к нему кольцо. – Кто это осмелился тебя так классно одеть?

– Меня никто не одел, – недовольно возразил Руфа. – Взгляни еще раз, Жора, может, ты ошибся.

– Мне не нужно смотреть второй раз, – возразил Папа Жора и пожал плечами. – Брилианты, что из циркония, не имеют вкраплений. Они – чистейшей воды. Таких в природе не бывает. Да я часто имею дело с цирконием. А рубин тоже чистой воды, как стекло. Рубин тоже не бывает без вкраплений, тем более, что это камень очень большой, такие бывают только в коронах королей. Даже у английской королевы нет рубина без крошечных вкраплений. Кстати, мое предложение остается в силе. Если то кольцо еще не ушло, я дам за него любые деньги.

Руфа взял кольцо с прилавка и положил его в карман.

– Спасибо, Жора, – сказал он, направляясь к выходу. – Я к тебе загляну в ближайшее время.

В ресторан он вернулся с солнечной улыбкой на губах.

– Ну и счастье у меня, – заговорил он, садясь напротив Маргариты. На столе перед ним уже была тарелка с омлетом, за который он сразу же принялся, разыгрывая перед Маргаритой волчий аппетит и хорошее настроение. – Представляете, Маргарита, его не оказалось на месте! Но я не стал ждать. Времени у нас не так уж много, да и важности в этом никакой нет.

– Разумеется, никакой, – согласилась Маргарита.

Завтрак их прошел в веселой болтовне. Маргарита рассказала ему несколько смешных случаев, произошедших у нее на работе. Руфа не остался в долгу. Уж у него-то было что рассказать из своей юридической практики.

Перед тем, как расплатиться, он достал из бумажника свою визитную карточку и положил ее перед Маргаритой пустой стороной вверх.

– Маргарита, я скоро буду в Москве. Мне хотелось бы навестить вас. Напишите, пожалуйста, если не возражаете, свой адрес. Телефон ваш я знаю. Я пошлю вам письмо, в котором извещу вас, когда приеду. Вы не возражаете встретиться со мной в Москве?

– Что вы, что вы, Руфа, конечно, мне будет приятно с вами встретиться. – Маргарита расплылась в улыбке. Она достала из сумки авторучку и написала на карточке свой адрес. – Пожалуйста, известите меня за день-два. Мне очень, очень было приятно с вами познакомиться. Я буду ждать вашей весточки.

Она одарила его многозначительным взглядом.

Руфа положил карточку обратно в бумажник и сделал знак официантке принести счет.

 

*  *  *

– Ты не настолько поправилась, чтобы идти на концерт, – укоризненно бормотал Петро, завязывая галстук перед зеркалом. – Маргарита сказала, что тебе нужен покой и ни в коем случае не волноваться и не напрягаться.

– Я уже вполне здорова, – возразила Людмила. – Не могу я пропустить такой концерт.

В город приехали звезды российской эстрады, и вокруг них поднялся ажиотаж. Билеты были распроданы в течение двух дней, и пришлось просить Руфу, чтобы их достать. Руфа постарался и устроил им самые лучшие места. Людмила была в восторге.

– Все будет хорошо, – с уверенностью убеждала она мужа. – Видишь, в какой я форме? – Она повертелась перед ним, закинув руки за затылок и показывая все соблазнительные линии плотно облегающего платья. – А после концерта поедем сразу домой. Никаких ресторанов и гулянок, я тебе обещаю.

Петро и сам хотел пойти на концерт. А Людмила и в самом деле была в хорошей форме, так что большого риска он тоже не видел.

В фойе концертного зала они встретили нескольких друзей и знакомых. Где-то вдали промелькнул Руфа, но пообщаться с ним не удалось. У него была своя компания. Людмила была возбуждена, но что поделаешь? Они уже несколько месяцев не были в компании друзей.

После концерта Людмила почувствовала себя хуже. Несмотря на соблазн продолжить гулянку и пойти с друзьями в ресторан, они отклонили все предложения и отправились домой. Она заметно напрягалась, поднимаясь к себе на третий этаж, и у нее появилась одышка.

– Сейчас лягу и быстро приду в себя, – успокаивала Петро Людмила, отвечая на его невысказанную озабоченность. Он молча вставил ключ в замочную скважину, повернул его, и почувствовал, что замок открыт. Петро задрожал с ног до головы. Он попробовал открыть второй замок, но тот тоже был не заперт. Он ничего не сказал Людмиле, только прочистил горло от застрявшего в нем комка, и открыл дверь.

– Погоди, – хрипло сказал Петро. Он вошел первым в квартиру и включил свет. Все было на месте, в том же порядке, в каком они оставили квартиру, когда отправились на концерт.

– Пропусти меня, – услышал он за спиной голос Людмилы. – Чего ты стоишь на проходе, как истукан?

Петро сделал шаг в сторону, дав Маргарите пройти. Она небрежно бросила свою сумочку на тахту и вошла в спальню. Щелкнул выключатель – это Людмила включила свет – и она тут же закричала, переходя на визг. Петро влетел в спальню, готовый к драке, несмотря на страх, который сотрясал все его тело. Но в спальне, кроме Людмилы, никого не было. Она стояла у трюмо, опершись на него обеими руками, наклонившись над раскрытой шкатулкой из яшмы, в которой она хранила драгоценности. Шкатулка была пуста.

Ноги у Петро ослабели, он попятился и сел на кровать, схватившись за голову.

– Нас ограбили! – с ревом вырвалось у Людмилы. – Все взяли. И кольцо тоже.

Она вдруг замерла, а потом опустилась на пол и села, прижавшись спиной к трюмо. Лицо ее исказилось странной гримасой. Невидимая рука сжала внутренности Петро, казалось, без намерений когда-либо отпустить.

– Людочка, что с тобой? – чуть не плача, спросил ее Петро, опустившись рядом с ней на колени. Он слегка сжал ее плечи. – Что с тобой? Скажи что-нибудь!

Она ответила ему каким–то странным мычанием. Ее глаза были полуоткрыты, и в них не осталось ни мысли, ни жизни. Предчувствие непоправимой беды подтолкнуло его к действию. Он вскочил, бросился к телефону и набрал «скорую».

– Пожалуйста, приезжайте немедленно, – задыхаясь, попросил он. – Я вам хорошо заплачу. – Он поспешно сообщил адрес и бросился обратно в спальню. Он с трудом поднял Людмилу с пола и положил ее на кровать.

«Скорая», на удивление, приехала быстро. Петро открыл им входную дверь. Парамедики поднялись с носилками, чтобы не терять времени, если понадобится. С ними был врач. Он вошел в спальню и сел на кровать рядом с Людмилой. Не задавая никаких вопросов, он молча приподнял Людмиле веки, пощупал пульс, а потом вполголоса стал давать указания парамедикам. Они вмиг наполнили шприц, и врач сделал ей укол в вену.

– Что с ней? – спросил Петро. Его сердце пропустило несколько ударов в ожидании ответа.

– Инсульт, – сказал врач. – Немедленно в больницу.

– Бож-же мой, – заикаясь, произнес Петро. – Господи, Боже мой. Господи. Помоги нам.

Парамедики вынесли Людмилу из спальни и в салоне положили ее на носилки.

– Я поеду с вами, – сказал Петро, и почувствовал, как судорога сводит его губы. Мир рушился вокруг него, и Господь, в которого он никогда прежде не верил, не собирался, как видно, ему помогать.

 

*  *  *

У Руфы, в салоне его просторной квартиры, в углу возле окна стояли, как башня, старинные часы. С длинным маятником, в деревянном, из красного дерева, каркасе, эти часы служили больше как предмет интерьера. Руфа подводил их стрелки вручную каждый день: часы или отставали, или спешили на пять-десять минут в сутки, и невозможно было предугадать, в какую сторону произойдет отклонение.

Руфа вернулся домой, когда стрелки часов переползли за полночь. После концерта, где он мельком видел Петро и Людмилу, он присоединился к друзьям на ужине в ресторане, где выпил коньяка немного больше установленной им самим нормы, и потому задержался дольше, чем предполагал. Впрочем, он не спешил. У него были на это причины.

Зайдя в квартиру, он включил торшер, сел на диван и закурил. Вскоре, как он и ожидал, раздался звонок. Он поднял трубку и сказал: «Открываю». Подойдя к двери, он нажал на кнопку, открывающую дверь в здание и сел на кресло за стол. Дверь в его квартиру была не заперта: шофер открыл ее без стука и вошел в квартиру бесшумно, как большой тигр. Он сел напротив Руфы, не дожидаясь приглашения. В два захода он вытащил из кармана горсть ювелирных изделий и положил их на стол перед Руфой. Среди сверкающей груды золота и камней резко выделялось Маргаритино кольцо.

– Хорошая работа, – похвалил его Руфа и взял кольцо большим и указательным пальцем. – Остальное возьми себе. Советую отнести это Папе Жоре, он даст тебе хорошую цену.

Шофер буркнул что-то себе под нос, сгреб в кучу драгоценности и положил их обратно себе в карман.

– Тебе придется съездить на несколько дней в командировку, – продолжал Руфа. Шофер чуть-чуть приподнял брови, как будто спрашивая: «Что еще?» Он не очень удивился: ему нередко приходилось ездить в командировки по поручению Руфы.

Руфа выудил из кармана бумажник, вытащил из него свою визитку с адресом, написанным Маргаритой, и положил ее на стол перед шофером.

– Это адрес Маргариты в Москве, – сказал он. – Запомни.

– Уже запомнил, – пробурчал шофер.

– Поезжай в Москву, у нее в шкафу, в белье, ты найдешь колье, которое досталось ей от матери. По-видимому, стоит баснословные деньги. Там же находится поддельное кольцо с красным камнем. Возьми его тоже.

– А это еще зачем? – поинтересовался шофер.

– Эта дурочка может по какому-нибудь случаю надеть его, – объяснил Руфа. – Представь, какой-нибудь отморозок увидит его, и решит, что это большая ценность. Убьет, не задумываясь.

Шофер кивнул в знак согласия.

– Врачиха должна быть в полной безопасности, – продолжал инструкции Руфа. Шофер опять кивнул. В квартире наступила тишина. Руфа потянулся за сигаретой. Шофер понял, что аудиенция закончена. Он встал и вышел, не прощаясь.

Руфа еще долго сидел в тишине и курил одну сигарету за другой. «В конце концов, я спасаю ей жизнь», – рассуждал он, мысленно обращаясь к какому-то безликому судье, который в его воображении сидел в массивном, старинном кресле. – «Вот жизненный парадокс. Нужно ограбить врачиху, чтобы обезопасить ей жизнь. В благодарность за то, что она спасла жизнь моей матери. Эх, жаль, что не верю я в Бога. Некому меня простить».