Евгений Скоблов

Чиппи-чиппи, чип-чип. Рассказ

Однажды, по космическим меркам недавно, а по меркам обычной человеческой жизни — в другой, давно забытой реальности, в одном, очень отдаленном военном гарнизоне жила-была ватага веселых мальчишек. Гарнизон был настолько далек от родных осин, что маль-чишки просто жили ожиданием (в оставшееся от других забот время) счастливого времени отпусков своих отцов, чтобы напиться березо-вого сока или броситься в объятья родной речки, в обществе неисчис-лимого множества старых друзей своих дворов. Там, на Большой земле, ласково называемой «Союзом».

Но это счастье выпадало лишь раз в году, поскольку отцы наши трудную службу несли вдали от России, а мамы гордились тем, что тоже в деле.

Ну, так что же мальчишки в далеком гарнизоне? Да как все мальчишки во всем остальном мире: дружили, дрались, с любовью и стеснением поглядывали на сверстниц, собирали гильзы... ну, положим, гильзы собирали не все. Еще был дворовой футбол, редкие, но не шу-тейные «зарубы» в настольный теннис и бильярд в комнате отдыха, когда офицеры и сверхсрочники были на службе. Драки, к слову ска-зать, были в чести: почти каждый желал отстоять свое «я», а «я» товарища сделать немного поменьше, чем свое собственное. Разборки возникали по поводу и без, по случаю и просто так. Симпатии и антипатии наметились почти сразу, после того, как все оказались на этой «подводной лодке», состоящей из трех домов офицерского состава на окраине небольшого городка в Северной Моравии. А борьба за влияние или старшинство в ватаге, началась минут через двадцать...



Небезынтересно и то, что многие заводили дружбу или что-то вроде приятельских отношений в соответствии с воинскими званиями и/или должностями своих родителей. Это было странно и глупо, но именно так. Ведь и родители тоже придерживались установок и традиций, ориентированных на строгую армейскую иерархию. Словом, через некоторое время ребята разделились на группировки, которые то враждовали между собой, то мирились, то просто забы-вали о существовании друг друга.

Мне выпала не очень-то и завидная, учитывая возраст юный, участь «свободного», а значит, не примкнувшего ни к одной из компаний члена мальчишеского сообщества. Я прибивался то к од-ной, то к другой группе, но в основном был сам по себе. Конечно же, были и те, кто постоянно от меня чего-нибудь хотел, например, как-то унизить или показать свое превосходство. Зачем? А кто знает, может быть, во мне видели потенциального аутсайдера, с которым можно себя таким образом «реализовать». В результате,  ссоры-драки, драки-сплетни (да-да! сплетни среди детей), науськивание и снова драки. Но я как-то держался.

Ну и... было много увлечений. Книги, в основном книги. Именно тогда я впервые прочитал, а потом семь раз перечитал «Приключения Тома Сойера». А однажды в пустом классе, на последней парте случайно приметил кем-то забытый томик избранных произведений Николая Васильевича Гоголя и, несмотря на то что до знакомства с великим классиком я еще, мягко говоря, не дорос, прочитал его. Были и разные пацанячьи «ценности», вроде заграничных безделушек, знач-ков, моделей гоночных автомобилей и, конечно, почтовых марок.

Вообще-то, взрослые в наши дела не очень-то и вникали, но мне казалось, что некоторые из родителей (в основном мамы, которым особенно заняться было нечем) в какой-то мере пытались формиро-вать отношение кое-каких ребят ко мне. Чем-то я им не нравился, возможно, тем, что не был похож на остальных, то есть был не таким, как все:то ли слишком «задумчивым», то ли не в меру любозна-тельным… Впоследствии я часто ощущал подобное отчуждение, уже будучи сначала юношей, а после и взрослым мужчиной. Что-то в личности? В потоках, которые излучает большинство людей, и не всем эти потоки подходят? Не знаю... впрочем, может быть, тогда мне



просто это все казалось.

Однажды маме моего дружка Юрки, Людмиле Сергеевне, необ-ходимо  было лечь в больницу «на обследование» (это я услышал из разговора мамы с отцом), потому что она ждала ребенка, а его отец должен был ехать на очередные учения (как и мой, и все остальные). Людмила Сергеевна попросила мою маму, чтобы Юрка пожил у нас с недельку. Мама согласилась, ну а моей радости не было предела. Надо же! Такое счастье выпадало нечасто (никогда), мы же ведь бу-дем вместе сутками (мама приготовила вторую кровать в моей ком-нате) и в школе, и после уроков во дворе, а по вечерам, перед сном будем объедаться жареным арахисом,  болтать, сколько влезет, и все будет здоровски.

Поначалу все так и было. Что до меня, то я старался изо всех сил, чтобы угодить другу. Примерно два дня все, по моему мнению, было хорошо, а потом стали происходить какие-то странности-нелепости. Юрка, казалось,  ни с того, ни с сего вдруг стал каким-то равнодушным и отстраненным. Я не мог понять, в чем дело. Вообще-то, если честно, долгие периоды его молчания и странный взгляд куда-то в сторону я воспринимал, как обыкновенную тупость. Умом он, что называется, не блистал, хотя и был популярен в «наших кругах» и даже среди немногих очень занятых и  важных старшеклассников, поскольку для своего возраста был крупный и спортивный.

И вот как-то я, Юрка и еще несколько ребят и девчонок собрались на «посиделках» дома у одной девочки. «Посиделки» были одним из наших многих и почти самых интересных увлечений, посколькудевчонки…  Мы болтали, выкаблучивались друг перед другом, жевали жвачку и пили «кафолу» (аналог американской кока-колы). На крутом советском тран-зисторе (кажется «VEF-СПИДОЛА») шла потоком, чего никогда не случалось на Родине, популярная западная музыка, которую мы в общем еще не очень понимали, но слушали с удовольствием. Вот тут-то  я и услышал (я слышал и раньше, но не вслушивался) мега-супер вещицу еще тогда только набиравшей популярность британской группы «Middle oftheroad». Разумеется, тогда я не знал ни кто играет, ни что играет (песенка называлась незамысловато, что в русской транскрипции звучало как «Чиппи-чиппи, Чип-чип»), но меня эта штука увлекала, уносила за собой в «жаркие» страны — неведомые края. Я был почти уверен, что поют китайцы, хоть и по-английски. В тембре голоса солистки что-то такое было. Позже, когда я уже всерьез стал заниматься музыкой, эту вещь я так и не смог отыскать в бескрайнем море поп-музыки семиде-сятых, а потом и восьмидесятых, ну и так далее.



Вот здесь, прямо посреди праздника жизни, мы с Юркой вдруг поссорились. Даже не поссорились, а так, сказали друг другу (совер-шенно, по-моему, без причины) по паре резких слов. Полная чепуха, даже по нашим детским меркам, ведь мы тогда ссорились и мирились по десять раз на дню. Но тут вдруг все оказалось слишком серьезно. Настолько, что Юрка оттопырил нижнюю губу и заявил, что больше со мной не дружит (никогда), и вообще уходит от нас. В смысле, до выхода из больницы его мамы, он у нас больше жить не будет.  

Я открыл рот от удивления и так и не смог закрыть его. Потому что, честно говоря, был не простосбит с толку, а испугался. Я же ведь понимал, что Юру оставили у нас, а точнее, поручили присмотр за ним моей маме не просто так, а взрослые договорилисьмежду собой, а это уже не шуточки. И получалось, что в том, что Юра уходит, ви-новат не кто-нибудь, а я. Виноват без вины, ничего ведь не про-изошло! Но Юра в этот же вечер (очень решительно, молча, сопя) за-брал свои вещи и ушел... к Толику.

Толик был сыном командира полка, и у него была старшая сестра (ученица десятого класса), которая вела себя так, чтобы все (и взрослые в том числе) понимали, какое высокое положение в нашем местном об-ществе она занимает среди ребят и девчонок всех возрастов и всех компаний. Уже будучи взрослым и вспоминая те времена, я понял, что она, в общем-то, брала пример со своей мамы, которая, по мнению многих взрослых (в том числе и моих родителей), частенько вела себя не лучшим образом  в отношениях с окружающими.

Юрка ушел. Я же поведал обо всем маме. Сказать, что мама расстроилась, значит, не сказать ничего. Она была подавлена, хотя я честно рассказал, как было дело. И я понимал, что ей будет очень неудобно (очень-очень неудобно) перед мамой Юры. И вообще вся история выглядела как-то неправдоподобно, глупо и натянуто. Что-то во всем этом было не так — никчемушная ссора, переход не к кому-нибудь, а к Толику...



Мама быстро накинула пальто и пошла узнавать, в чем дело, в квартиру сына и дочери Командира. Поход вышел неудачным, хотя его  надо было совершить, чтобы внести ясность и обозначить свое отношение, можно сказать, позицию. Неудача состояла в том, что Старшая сестра, которая встретила маму на пороге, в довольно хамской форме (начинающиеся и закрепляющиеся ухватки Хозяйки жизни) сказала маме, что Юрию делать у нас нечего и что Юрий останется у них. Это было унизительно, весьма унизительно, но мама была сильным человеком (она всегда была такой) и стойко перенесла это, в общем-то, «сопливое» дело.



Время пролетело быстро, и Людмила Сергеевна вернулась из больницы. На следующий день она  просто и по-человечески поблаго-дарила маму, и я оказался еще перед одной загадкой. За что же благодарность, ведь Юрка же ушел от нас, да еще из-за меня!

На том история и закончилась. Она бы и ушла в информационное поле Земли навсегда, подобно многим миллиардам, не очень ясным «нескладухам-недоразумениям», происходящим в мире ежедневно и растворяющимся во времени и пространстве. Но что-то во всем этом было до неестественности загадочным, и эта загадка сидела где-то в глубинах моего подсознания, притаившись и ожидая, когда дойдет очередь до ее решения. 

И, представьте, относительно недавно (где-то на прошлой неделе), более чем через сорок лет, я ее решил, причем всю и сразу. Решение задачки детства  просто вырвалось из подсознания в анналы активной памяти, когда я, ковыряясь в своей фонотеке на «компе»,  включил ту самую песенку «Чиппи-чиппи, Чип-чип». Я все же отыскал ее в прошлом году в Сети, слава Интернету! Поскольку вместе с воспо-минаниями обо всем деле в целом, обрисовались еще кое-какие детали, которые мое сознание в те далекие времена отметило, но не проанализировало.Картина предстала целиком как небольшой детек-тивный рассказ. Пришло время, как говорят, приподнять завесу тай-ны...

Значит так.

Как только Юрка стал жить у нас, его стал «обхаживать» еще один наш общий  приятель — Толик, которому тоже очень хотелось круг-лосуточно находиться вместе с другом. Я же с Толиком никогда не ладил, а сказать прямо, мы открыто ненавидели друг друга и враж-довали. Толик, конечно же, привлек к делу старшую сестру. Я  с по-разительной ясностью вспомнил, что один или даже два раза, ста-новился невольным свидетелем разговоров то ли Толика, то ли  Стар-шей (вот как ее зовут, я так и не вспомнил) с Юркой. Общий смысл этих «бесед» сводился к такому: мол, чего ты у них там, давай к нам, мы же ведь друзья получше будем, чем «этот» (то есть я). И вообще у нас, дескать, круче и веселей, а места — хоть на велике катайся! А он, он кто такой? Да и не друг он тебе вовсе, а так... и все в таком духе. Тогда я не придал значения этим коллизиям, но теперь понятно, что в итоге они все же сумели обработать Юрку.



Далее перед Юрой встал вопрос: а как бы поудачнее провернуть операцию с кодовым названием «Переход в другую семью»? Просто так сказать: «Знаешь, меня пригласил к себе пожить Толик, и я буду жить у них, пока мама не приедет» —у него не хватило духа. Это никак не подходило. Надо было повернуть ситуацию так, что он вы-нужден был переселитьсяиз-за ссоры со мной, например. В этом случае он — жертва, он в белом, и вообще, несчастный ребенок, у которого мама в больнице, а те, на кого его оставили, не оправдали... В общем,  ушел из «недостойной» семьи и зажил привольно и счастливо у «друзей». Возможно, такой вариант подсказал ему Толик (он был очень умный мальчик), и еще, очень возможно — его Старшая сестра, ее интеллект был вообще вне обсуждения. Кстати, ее не очень-то и любили старшие дети ее «круга», возможно, подобные проделки уже имели место быть.

В общем, Юра так и сделал. Он выждал удачный момент, спро-воцировал ссору и изобразил «ужасную» обиду на «посиделках» под «Чиппи-чиппи, Чип-чип». А потом с «чистой» совестью собрал манатки и свалил к Толику. Я уже говорил, с какой легкостью он это проделал.

Конец истории?

Нет. Людмила Сергеевна... Она же ведь не зря от души бла-годарила мою маму, когда вернулась из больницы. Юра прожил у нас два дня, и нам разрешалось все, что позволительно мальчикам в возрасте Тома Сойера и Гекльберри Финна. Мы не спали до поздней ночи, болтали, хохотали, мечтали, рассказывали «страшные истории» и грызли жареный арахис, благо, у меня была отдельная комната.

Когда Юрка ушел, в его жизни кое-что  изменилось, а вернее, изменилось все. Он сразу же попал в подчиненное положение человека, которому сделали великое одолжение, а именно, приютили, «спас-ли» от «страшно неприятных» людей. Посему и вести себя он должен соответственно. Жесткий, настоящий армейский распорядок впере-мешку с в общем-то понятными (но не совсем) требованиями и ко-мандами Старшей сестры, которая уже тогда (как мне кажется) нуждалась в помощи опытного психолога. Никакой болтовни по ночам, никакой ржачки и жареного арахиса. Иди туда, делай это, с утра физ-зарядка, сядь здесь и сиди тихо, или что-то примерно так. И вообще, ты находишься в доме Командира, и одно это обстоятельство обя-зывает тебя держаться по команде «смирно» и только иногда «воль-но». Но только иногда...


Может быть, Юрка и хотел бы вернуться, но дороги назад уже не было. А вскоре мама вернулась из больницы, и все закончилось. На вопрос мамы:«Почему так вышло?Только не смей мне врать! (Люд-мила Сергеевна, насколько я помню, любила предельную ясность во всех делах) — Юрапросто, по-детски все рассказал. Поэтому сле-дующим вечером Людмила Сергеевна пришла к нам домой и лично поблагодарила маму за все хорошее… По-моему, там даже была ко-  робка конфет, но точно не помню.

Вот как все, примерно, было. Потом «по жизни» у меня тут и там происходили всякие разные по форме, но очень похожие по содер-жанию несуразицы и глупые ситуации. Многие, очень многие люди, поступающие, как тогда поступил Юра (остаться «в белом» в неод-нозначной ситуации, ни в коем случае ни-ког-да не брать на себя ответственность!), повстречались мне по дороге. Они приходили и уходили всегда «в белом», а если дело требовало испачкаться (жизнь так устроена, что иногда люди пачкаются, сами того не желая), то для этого поблизости у них всегда был человек, вроде меня. Они исполь-зовали случай и исчезали, чтобы уже больше никогда не появиться на моем горизонте. Некоторые из них даже успевали мне понравиться, некоторые называли себя друзьями, но разбираться с проблемами сов-местными усилиями не хотел почти никто. Хотя, по правде сказать, я справлялся всегда в одиночку, и за себя, и за тех, кто был в тот момент рядом, а потом исчез.

К сожалению, наша жизнь наполовину состоит из плохого, и если вовремя от него не очищаться, а сваливать  на других, то выбратьсяна свет Божий просто нереально.

Идея в том и состоит, правда ведь?В очищении, в общем.