Михаил Ландбург

Забудь. Новелла

 

 У нее длинные ресницы и ноги такие, что никому не придет в голову, что она идет именно ко мне. Иногда и мне не верится, но она идет ко мне...

 Закуриваю сигарету и отхожу в подъезд возле банка "Меркантиль». В подъезд вбегает кошка с желтыми рассеянными глазами, и я, прижавшись спиной к стене, топаю ногами по каменным плитам. «Дура, ты ошиблась лестницей!» - кричу я вслед вылетающей из подъезда кошке.

— Привет! – слышится голос с улицы.

Подхожу к ней, смотрю на бледное лицо.

— Жарко, - объясняет она. 

Складываю губы трубочкой и, что есть силы, дую на солнце. 

— Теперь полегче?

 - Гораздо, - улыбается она.

 - Сегодня ты не обнимаешь меня, - шепчу я.

Она молча проводит пальцем по моей груди.

— Вечером придешь? - спрашиваю я. - Хозяин задолжал мне за две недели – сможем пойти куда-нибудь. Куплю себе новые ту-фли. И галстук. Я надену новые туфли и галстук, и, если захочешь, сможем нанять лодку и прокатиться по Яаркону. Если захочешь…

 - Никогда не видела тебе галстук, - говорит она.

— Я и сам не видел. Вот и посмотрим… Впрочем, галстук не потребуется. Гребут веслами, а не галстуком.

— Верно, - отвечает она. - Галстук тебе ни к чему.

 «Лучше бы она промолчала, - думаю я. – Лучше пусть ничего не говорит и отправляется в свой университет. Пусть заберет с собой свое чужое лицо». 

Мои ноги и шея, и даже ребра вдруг замерзли, и мне кажется, что я, как та кошка, ошибся подъездом.

— Помнишь, - говорит она, - я как-то сказала, что...

— Конечно, - перебиваю я, - я все помню... Хоть я и грузчик из магазина на площади королей Израиля, только память у меня, как у аптекаря.

Она долго смотрит на меня, а потом говорит:

— Забудь меня.

— Нет! 

— Да! 

— Но ведь...

— Забудь.

— Нет! 

— Да! Наверно, я была под гипнозом...

— Под гипнозом? - я сжимаю ее плечи и, закрыв глаза, вижу перед собой лужайку парка, и пруд, и скамейку, и ...

— В тебе был мой ребенок, - говорю я.

— Только месяц. 

— Ты говорила, что полтора месяца.

— Забудь. 

— Но...

— Забудь. 

— Твое тело разговаривало. Я слышал, что оно...

— Ты – поэт? 

— Я - грузчик.

На мгновенье мне кажется, что я весь разваливаюсь, и теперь я тот самый маленький перепуганный мальчик, каким был в ту ночь, когда умирала моя мама. 

— Ты для меня - все! - говорю я. - Ты знаешь, что... 

— Забудь. 

Ослепительная стрела молнии вонзается в стены подъезда.

— Замолчи! - вырывается из моего горла. - Если тебе не очень трудо, замолчи! 

Она вся вздрагивает.

— Прости, - прошу я.

Она наклоняется ко мне, медленно проводит губами по моей шее, а потом отходит в розовый квадрат улицы.

 

 

... А потом, когда я подумал, что в магазине ждет хозяин, кото- рому нужно, чтобы я таскал гладкие, сверкающие эмалью ванны и унитазы для клиентов, меня стошнило. «У клиентов в домах блестящие унитазы, - подумал я, - у них прекрасные аппетиты и блестящие унитазы...». 

Сплюнув на плиту тротуара, я потянул на себя дверь телефонной будки.

— Сегодня на меня не рассчитывайте, - сказал я хозяину. – Сегодня я болен. Мои кости к чертям развалились. 

— Вот как! – слышен смешок хозяина. - Хорошо живется, если позволяешь себе болеть.

 Я бросил трубку.

 «Чтоб твои унитазы потрескались, как щеки твоей паршивой супруги», - подумал я. Меня лихорадило.

Я знал один бар, который бывал открыт с раннего утра. Здесь было тихо и прохладно.

 Влив в себя рюмку рома, я вдруг заметил сидевшую за другим концом стойки женщину. У нее были широкие толстые плечи и большой рот, из которого торчала потухшая сигарета.

Я крикнул:

— Там, в углу, пианино на золотых колесиках. Ты на этой штуке играть умеешь?

Женщина сплюнула остаток сигареты прямо на стойку и, не оборачиваясь, ответила:

— Я все умею.

— На черном пианино умеешь?

— Хоть на зеленом.

Я выпил рюмку и сказал:

— Тогда сыграй эту штуку – «Ты меня вспомнишь, детка, в холодные и дождливые дни».

— Что?! - вырвалось из красных губ женщины, и она повернулась ко мне всем телом. Ее плечи стали еще шире.

— Это поют негры, - пояснил я. - Несчастные негры...

— Здесь негров нет.

— Считай, что я - негр, что я - несчастный негр.

— Ты не негр, - возразила женщина. - Знаешь, кто ты? 

Я взял свою рюмку и подсел к женщине поближе.

— Говори! - потребовал я.

Бармен вдруг нырнул куда-то под стойку, словно заметил падающую с потолка бомбу.

— Ты - дырявый презерватив, вот кто! - хохотала женщина. - Как только ты вошел, и я увидела твою простиранную рожицу, мне сразу стало ясно, кто ты.

— Ведьма, - сказал я.

— Угадал, - одобрила она, и я отлил ей из своей рюмки.

Мы чокнулись.
    - Я не нужен больше, - сказал я. - Она - студентка, а я – грузчик.
    - Да, ты - грузчик и еще то, о чем я сказала.
    - Дырявый презерватив?
    - Верно.
    - Ведьма!
    - Ушло от нее это, понимаешь, - смеялась женщина. – Бывает….
    - Ладно, оставь! - прервал я женщину и положил ладонь на ее толстое плечо. - К черту! Сыграй-ка лучше на этом черном ящике. Сыграй что-нибудь!