Марина Саввиных

Я помню свет. Стихотворения

ОРФЕЙ

(Из Адалло)

 

От развеянной в воздухе персти земной,

От костей измождённых и плоти больной –

Отделили меня… и тогда … и с тех пор

Кровь моя проступает из каменных пор.

 

Потревоженной памяти – тысячи лет.

Помню юного мира жестокий рассвет!

Помню игры твои, помню муки твои,

Незаконное чадо Земли…

 

Но наитий других непреложная власть

Не даёт песнопевцу в уныние впасть –

Потому что душа свой покинутый дом

Сознаёт в измеренье ином.

И не надобно ей ни билетов, ни виз,

Чтоб на милую землю смотреть сверху вниз:

Видеть горы и море с предвечных высот

И пчелу золотую над золотом сот,

И в ответ на тяжёлый придворный нажим

Петь беспечно под небом чужим…

 

– Замолчи, – говорят, – всё, о чём ты поёшь,

Только сон или бред, или наглая ложь!

 

Как планета Зухра на заре, одинок,

Ухожу – вот мне, грешному, Бог и порог…

Отмыкаю подвал – отпускаю в полёт

Птицу-память…

Она и поёт…

 

Сам же – мальчик-звезда – по рукам и ногам

Пеленами обвитый – к родным берегам,

К материнским причалам всем телом тянусь…

И молюсь, и неслыханной песней томлюсь ...

И в бессильных рыданиях бьюсь…

 

***

Рассвет, насквозь пропитанный слезой,

Готовою сочиться отовсюду,

Напоминает мне палеозой,

Как боль в глазах – недавнюю простуду.

Я помню пляску бликов голубых,

До слуха и тем более – до зренья,

И шелест мыслей – тёплых и слепых,

Как силы тяготения и тренья.

Я помню свет, который пламенел

Так, что приподымалось и густело

Во множестве живых и мёртвых тел

Моё несуществующее тело.

 

***

                                           Исе Айтукаеву

 

Под зелёным флагом бескрайней ночи

В этот час, как прежде, из года в год –

Над тобою скачут звёздные нохчи,

Собирая в круг свой бессмертный род…

По кому-то всё ещё плачет плаха,

А кому-то – камень, цветы и мёд…

Но у каждого в сердце – Слова Аллаха:

Кто слыхал – прощён; кто простил – поймёт…

Так вопрос нисходит в мир безответный –

Вместе с тем, что ищет нас впереди:

Отчего в крови виноград запретный

И любовь чужая в твоей груди?

Видишь – наголо их черепа обриты,

И доспех воинственный на плечах.

На тебя – сквозь сон твой – глядят мюриды

С нестерпимой истиною в очах!

С точки зрения вечности – зло и косно,

Но, когда затихнет в ночи борьба,

Ты, проснувшись, смотришь в окно, как в космос,

Отирая пот с ледяного лба.

 

***

                               …крестообразно.

                                                   Б. П.

 

Вина вина – соблазн… вины не зная,

Блаженствует желанная лоза,

Пока трепещет жилка земляная

И полночь не бросается в глаза…

Но жажда сумасшествует заглазно –

И вот уже завыла-замела

Безглазая – и сквозняком соблазна

Невыносимо тянет из угла…

 

***

В том городе вдалеке

Твой голос – жемчуг на моей руке,

Твой смех – ожерелье,

Плач – гребень в моих кудрях…

Душу мою рисуют

Радость твоя и страх…

Так на твоём затопленном полотне

Жизнь моя расцветает

Словно корабль на дне:

В каждой монетке – солнце,

В каждом кувшине – джинн…

Письма вечности – в вечность.

Радуйся, Аладдин!

Волею – и неволею –

Из глубины:

Жаждой твоей – мы более,

Чем рождены…

 

***

 

                               Евгению Минину

 

Горюч терновник, да неопалим.

Таков удел – вопить среди пустыни,

Пока Небесный Иерусалим

Не восстановит падшие святыни.

Над мотовством болезней и обид

Неистовствуют вихри Палестины:

Ковчег в песках воинственных сокрыт,

И мертвецы наследуют руины…

Но стоны камня будоражат кровь

Возлюбленных и проклятых Синая,

Которым Книга обещает кров,

Бессчётно всё круша и начиная…

 

ВАГНЕР

 

Проворный ворон Одина, и кондор

Империи – пунктир военных карт…

Мы – избраны. Мы замыкаем контур.

Неистовый расстрельный авангард –

В предательски сгущающемся мраке –

Мы снова отделяемся от тьмы,

Нейтрино замороженной атаки,

Спрессованные нервы и умы…

Вы слышите? Под гнётом сект и гильдий,

Стреноживших Адама вечный бег,

Всё так же Зигфрид предаёт Брунгильду,

Довольный Зигфрид предаёт Брунгильду,

Позорно – Зигфрид предаёт Брунгильду –

И мутный Рейн течёт из века в век,

Всё тот же прах над омутом колебля…

Кто б ни был ты – хоть на дуде игрец,

Хоть жнец, серпом касающийся стебля,

Хоть хитрый жрец, хоть нации отец,

Хоть генерал – а вытянут по струнке,

И чем бы ни был тяжек твой карман –

Тебя завербовали Нибелунги:

Вдохнёшь – сиянье, выдохнешь – туман,

Чумное эхо паперти и глянца…

А солнце – вспять… и некуда свернуть…

И рваный флаг Летучего Голландца

Перед тобою распрямляет путь.

 

ПАМЯТИ  В. М. САВВИНЫХ

 

Облака расступаются – тихо течёт синева

По ноябрьскому городу в необозримую слякоть.

И сжимается сердце, и глухо болит голова,

И так хочется плакать – и не получается плакать…

Словно небо разомкнуто жерлом к усталой земле,

И тяжёлые длани над общей судьбою простёрты.

Все мы – дети детей – на бегущем во мрак корабле…

И оттуда, из мрака, тревожные ловим аккорды.

Что нас ждёт за пределом?

                            Над домом колеблется свет…

И в скудельном сосуде волнуется жизнь молодая.

Старики улетают. Как птицы. Туда, где нас нет,

И куда неизбежно за ними отправимся вслед.

– Не грусти и не бойся, – мне папа сказал, улетая… 

 

 

МАХАЧКАЛИНСКИЙ  ВЕТЕР

 

                                 Эвры волосы взвевали <…>

                                 Нагло ризы поднимали…

                                                        Батюшков

 

Пугал меня шумом огромной листвы,

встававшей прибоем в проёме оконном.

Кипучие кудри с моей головы

пытался сорвать, притворяясь влюблённым.

 

Прозрачный намёк на случайный шедевр –

Подвоха не ждёшь... и – как раз... ниоткуда...

Должно быть, поэтом прославленный эвр

так ризы взвевал у звезды Голливуда...

 

Сулил серебро кубачинским богам,

пристрастье моё уловив по наитью,

и Каспий швырял к моим голым ногам –

шелками, расшитыми огненной нитью.

 

А после… как пёс... по аллее пустой

метался, к неверным следам припадая,

и тихо скулил мне вдогонку: постой!..

и плакал, туманом в траву оседая...

 

***

                                      Ширвани Чалаеву

 

На грани вдохновенья и рассудка –

В междоусобье угля и огня –

Становится серебряно и жутко,

И чёрный ливень льётся сквозь меня.

 

И дерево, и камень, и заката

Кровавое спадает полотно…

Певец, взгляни: твоя трава не смята,

Твоё не распечатано вино…

 

Не найдены ключи к твоим подвалам,

И женщина не названа твоя…

Аллах акбар! Под рыцарским забралом

Струится смерть, как лунная змея.

 

Душа от цитадели откололась –

И унеслась потоками со скал…

О, если б мог мой обречённый голос

Вернуть долги, которых ты взыскал!!!

 

Но песнь растёт – так пламенно и долго –

Так льнёт переплетаться с нитью нить,

Что нет на свете долга, кроме долга –

Отдать, озвучить и соединить…

 

***

Да – всё отвергнуть или всё принять,

Неся свой крест среди сестёр и братий…

Так есть и будет: время обнимать,

И время – уклоняться от объятий!

 

Когда весь мир – театр и Колизей,

Финал – открыт, но финиш – предсказуем,

Бегу подобострастия друзей…

Но ведь Распятый – в кротости своей –

Ничьим не погнушался поцелуем?! 

 

***

                                   Б. Х.

 

Меж нами – хаос или космос?

Растущее, как снежный ком...

Какая, друг мой, блажь и косность –

Искать пристанища в другом!

 

Душа нетленная – комочек,

Меж нами дышащий ... прости!

Соблазн рифмующихся строчек

Ты смог бы сам перенести?

Перевести сей вздох безмерный

На существующий язык?

Меня б согрел и спички серной

Чуть видимый дрожащий лик...

 

Но завтра – огненные горы

Сойдутся в круг у белых вод,

И что-то, лёгкое, как взоры,

От нас ещё произойдёт...

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера