Дневные слова

Эдуард АРЕНЦ — поэт, переводчик. Родился в 1981 году. В 2004 году окончил факультет арабского языка и литературы в Каирском Государственном Университете. Продолжил обучение в Ереванском Государственном Университете — магистр по востоковедению. Автор пяти поэтических сборников. Переводился на русский, английский, французский, румынский и арабский. Переводит с арабского, иврита, французского и русского языков на армянский, а так же армянскую современную поэзию на французский. Четырежды лауреат ежегодной премии молодежной литературной газеты «Гретерт» в области поэзии и перевода. Живет в Ереване. 

*** 

Ван Гог лишил себя уха, 
поскольку оно ему не было нужно: 
он уже слышал Гения. 

Аль-Маари на деле видел столько, 
что глаза для него 
стали не столь уж важны. 

У Чаренца нет могилы, 
поскольку 
он до сих пор не умер. 

Я здороваюсь левой рукой, 
поскольку правой 
я уже поздоровался с Богом… 

*** 

Знаю, однажды проснусь 
после тайной вечери, 
обуюсь следами отца, 
потрескавшимися, 
словно маленькие кармашки, 
наполненные безмерной любовью… 
Сумеют ли мои дни 
взвесить 
эту невыносимую легковесность?.. 

*** 

День — надкушенный апельсин, 
словно талия девушки… 

Щенята от жажды 
подохнут, 
зализывая свои артерии. 

Подушка ангела 
вспотеет под кожею сна. 

И из треснувшей чашки слова 
звонко выплеснутся 
пупырышки света… 

Одиссея 
Съели стихотворение, 
за чашкой кофе 
выкурили тишину, 
отдалились от Смерти, 
пережевывая цвета и оттенки, 
но все продолжаем поглядывать 
на слово… 

*** 

Жизнь проживает меня со всеми моими 
подробностями, 
а я кружу вокруг неë, 
как краска вокруг чужой кисти. 
Мои полотна продырявлены, 
как и японские монеты. 
Сквозь них всегда наружу 
по очереди спасаются от меня 
все мои любимые, 
с отдаляющимся звоном 
о чудесных моих потерях… 
И мои аплодисменты перевешивают меня. 
Итак, я их собрал в моих ладонях, 
как скомканные бумажные деньги, 
и берегу для последнего, для смерти, 
чтоб заштопать еë маски, 
которые продырявятся однажды, 
как и мои полотна, 
и я навеки выкачусь со звоном… 
И жизнь продолжит проживать меня 
со всеми моими подробностями… 

*** 

Я сейчас 
по одной срываю ресницы молчанья 
и штопаю молитву мою, 
что сорвалась с оттенков слов… 
Сейчас оттенки значительней, чем звуки… 
И я уже 
босиком вхожу в церковь Надежды, 
чтоб звуки моих шагов 
не отразились на судьбе моей. 
Сколько следов растрескалось от шорохов! 
А мои следы — 
обращëнная к моей любви молитва, 
которой нет конца, 
потому что не раскрашивается словом… 
А теперь 
важнейший цвет 
сосредотачивается в том, 
что любовь — поэзия чувств… 
Что муза не становится женщиной… 

*** 
Завтрашний день — Пётр 
с розами в руках, 
соблазнительный, как перевод. 
Дневные слова — 
кофе без материнского молока — 
скользнут 
сквозь горло Вселенной, 
где будет торчать жёлтое преображение 
любви, словно обглоданные кости 
вчерашней вечери, 
подобно молитве раскаявшегося… 
Пред водопадами света… 
В зеленеющих водах реки моей крови 
рыбы крещают груди наяд… 

*** 

С высоких деревьев далёкой белизны 
птицы поэтообразного цвета 
молча выклёвывают 
сны бодрствующего ангела, 
из которых выпадают 
заглавные буквы Света… 
Глазницы космической пифии — 
пара ковчегов-близнят 
из синих косточек ската, 
сидящих на бёдрах луны… 
И прорастает зуб мудрости у Водолея… 
Охра до-мажор 
По неспешным корням ночи вверх 
кругло-кругло приближается 
обрученье зари, 
которая разводится 
между треугольным пестиком цветка, 
где соль съедает рыбий скелет 
в печени рыбака. 

Из тоски 
темных вод умирает 
подсознание Страстных 
пятниц. 

Перед дверником 
я обнажаюсь от себя, 
и от моего голоса остается 

подпись в стиле Иисуса — 
на росах зари... 

Июль 
С проницательностью любовницы, которой изменяют, 
солнце опаляет 
капилляры шелковицы, 
плодоносящей, 
словно жертва любви — 
на беспутных клинках тротуаров... 

Один сбор винограда за другим смиренный 
лист ревнует дерева 
наготу 
по стыдливым ступенькам которой 
аромат возносится на ветви, 
как будто 
летний бессмертный канатноходец. 

Водку сводит судорогой по всему городу: 
как водяной канат, 
по которому беспечно прогуливаются 
депрессивные рыбы, 
раздающие человеков 
посреди улиц... 

Утро — из дырявого кармана августа 
склоняющийся 
наречный суффикс.