Просто вперёд, милый кролик… Стихотворения

***

выдули ветры душистые с крыма
имя в ладони мне римма-римма –
не то кокаина, не то хрупкого инея
зыбкой дорогой, случайной линией
римма, римма – трубят глашатаи
римма, римма – зовут сирены
а ты в это время свирепой статуей
охраняешь мою вселенную
от хорошего секса, случайной прибыли,
от китов, от бельчоночьих ушек-кисточек,
от всех женщин, которые как-то выбыли,
и от девушек, коих не смог я выстрадать
римма, полковник ты мой беспечный,
страшная белая госпожа
не смотри в мое сердце – ведь в нём увечных
сучек, которым я задолжал –
то тепло, то бессилие – сотни.
римма. мы с тобой разодеты в долги-шелка
будь спокойна. и дальше идти им мимо –
если спать мне в твоих ногах


***

никогда не верь, ольга, тем, кто смеется с тобой до колик,
а потом раз за разом отказывает тебе в танце
помни, ольга, на людях не пьёт только конченый алкоголик
или конченый рукоблуд, или конченый иностранец

никогда не верь, ольга, звонкам после часу ночи
с незнакомого номера. крикам с чужих балконов.
никогда не верь письмам в которых избыток точек
и особенно в то, что кого-то спасли законы

никому не верь, ольга. не верь дорогим подругам,
проклинай обещанья как поп отвергает ересь
ведь не всякая птица, ольга, живой долетит до юга,
и не каждая рыба способна приплыть на нерест

и в то время пока летка-енька смешная вертит
раз и два раз и два ну-ка туфли свои надень-ка
ты поверить не вздумай что счастье подобно смерти
счастье можно купить за простые людские деньги


***

почему люди лгут, моя радость мой свет и моя душа
почему люди лгут? у нас вышел весь уиски и анаша
робко начались будни. вот вторник – как прут, как жгут
почему люди лгут, моя радость? почему они много лгут?

почему люди лгут? почему они лгут? а мы –
кто мы, котик, какие из нас умы?
я не беден. не жалок. и чаще всего я сыт
и во мне нет той правды, которую на весы
кто-то годен поставить. но тронуть её не дам
мне б свободное время пропить за прекрасных дам

а ты мой свет, повторяюсь, мой сладкий ночной уют.
почему люди лгут, дорогая, почему они много лгут?
ты заметила, может, я не сплю уже надцать лет.
я хочу для себя понять, я ропщу. я ищу ответ.
на какой он повешен радуге, не закопан ли на лугу
почему люди лгут, мой кузнечик, почему только я не лгу?

я держу твоё сердце, детка, через кожу двойным зажимом
я не хотел бы тебя терять только я опасаюсь лживых
а красивые губы лгут. лгут глаза голубые и серые
лгут алисы, кристины, наталии, сони, веры
катерины, агафьи, татьяны, раисы, томы. лгут в постели
в оргазме в животной шальной истоме
лжёт диспетчер в телефоне доверия, теледиктор лжёт, медсестра.
лжёшь и ты, что останешься до утра.


***

когда сообщили, что ты меня любишь, я даже не смог досмотреть кино
я быстро собрался и вышел в люди хоть кортило упасть в окно
разобрал чемоданы в бангкок и питер, срезал визы из двух загранов
измочалил свой галстук и руки вытер об рубашку. вот так. не рано?
все бросать? оставаться в прошедшем времени, сокращая тернистый путь?
видеть старой тебя и чужой, беременной, спящей, чуть оголившей грудь?
видеть ногти в щербинках и волос спутанный, но пытаться любить, как ты
идеальность случайную, совпаденья минутные – отличительные черты?
я подумал немного. не стал уверенно признавать, что тонка кишка
раз уж фильмы закончились и билеты потеряны и ты ждешь под окном прыжка.


***

они ждут нас, мария. нам нужно идти
они солят поп-корн и крошат конфетти
раздирают зажившие накрепко раны
поудобней устроиться у экрана
норовят, лишь бы чудо увидеть первыми
пришивают истёртые клочья нервов
к лицевой стороне, в уголок морщины
чемоданы заранее сложили мужчины
женщины в пазухи спрятали немощных и детей
лишь бы вовремя долететь
правда, вовремя долететь.

на земле
не заметили. вон, толкутся
а кому тут скворечник, кому тут бусы
а кому новый веник, кому крупу
позабылись, смешались, айда в толпу
а они – пришли дважды, придут и трижды.
я свинтил кран с эфиром, минуту выждал.
как же тихо, мария, моя душа.

мы не будем их воскрешать.


***

я узнала секрет, мой друг.
расскажу его всем подряд.
больше всего о любви говорят нелюбимые
больше всего говорят
больше всего церквей там, где в людях нет святости
раздают презервативы на улице тем, у кого нет секса
а как громко смеются те, кому чёрствы простые радости,
кто не может найти себе места
а вот и я, человек с двумя высшими.незаконченными
тремя невыученными иностранными языками,
обезврежена, раскурочена, обесточена,
но размахиваю руками, чтобы ты
меня видел, мой друг с вертолётов и вездеходов
несмотря на засилье ветров и вьюг, на непруху и непогоду
и ни слова любви тебе, друг. ни в одном и е-мейле. мнимых –
никаких изречений сердечных и точек в ряд.
ведь я знаю, что больше всего о любви говорят нелюбимые

больше всего говорят


***

раз уж ты вздумал рубить сплеча, то руби сплеча.
отправляйся в индейское лето, где под горкой горит алыча
в тонких сабельках веток, налитая, как гранит.
если Бог есть на свете, то Он тебя сохранит
от дорожных разбойников, от цыган и от бубенцов.
от настойчивых женщин, укрывших своё лицо
под игривой вуалью, чтоб впрыснуть в бокалы яд.
если ангелы есть на свете, Они тебя сохранят
от крутых серпантинов, ухабистых виражей,
от небесного града – рассыпчатого драже.
от палёного спирта, от зим и от кутерьмы.
от друзей, никогда не дающих тебе взаймы.
так что просто вперёд, милый кролик, несись со всех ног. или ран, форест, ран, ран, ран
до тех пор, пока тёмная жидкость душевно-венозных ран не
излилась наружу, беги, чтобы быть нам вместе.
пусть индейское лето станет
нашим новым священным местом


***

моя голова поселилась со мной по соседству:
в печальном городе
где не ездит извочик, не тянутся провода
и мужланы учёные пьют да растят себе бороды
чтобы позже сплести из них крепкие невода.

моя голова не забрала с собой ни мебели,
ни соломенных шляп. дом её – на забытой улице
может быть под названием «имени Августа Бебеля»
как вариант – под названием «памяти Бруно Шульца»

моя голова начинает читать мемуары и биографии
разбирается в тонких клинках и блестящих латах
если кто-то и входит по нравам в её парафию –
это явно из прежних насупленных бородатых

а ещё, говорят, голова поступила в аспирантуру
клеит старых светил и неопытных аспирантов
в позапрошлом году укротила впервые тура
в том, что ныне – решила рыть прудик для целаканта

абсолютно отбилась от рук она – иноверцем
по случайности стала. сменилась её наружность.
я осталась один на один с оголённым сердцем
мы работаем в паре. и третьих пока не нужно.


***

я посвящаю вам песни, такие красивые песни
предлагаю сниматься в артхуснейшем кино
но меня вы не любите. не полюбите и до пенсии
не история, а говно
я храню для вас прозу, лимерики и эклоги
плюс, конечно, о вас лишь сюжеты моих картин
и уже десять лет вы не звоните, изучаете биологию
и не спите ночами – сосёте валокордин.
у вас слабое сердце и сильная метафизика,
у вас крепкие икры и тонкие каблуки
и вам хочется замуж за падлу, прохвоста, шизика
или парня из тех, кто на нарах за синяки
вы когда-то любили раздор и эмансипацию
вы не знали, что значит закон и чем красен страх
и теперь вы пропали. вы пишете диссертацию,
не меняя диоптрий и дужечек на очках
и пройдет ещё десять, а может и даже двадцать
слишком правильных лет. вам никто не раздвинет ног,
но допишете, знаю, допишете эту чёртову диссертацию
обретёте известность. дай Бог Вам всего, дай Бог

вот, прошло почти сорок. вам завтра идти на пенсию.
начинать ненавидеть болезни и домино
но всё так же плевать вам на прозу, картины, песни
и всё так же плевать на лимерики и кино


***

всё у тебя получится, маленький негодяй, хитроватый волк. ты скажешь спасибо за нагоняй,
взглянешь так, что кольнет иголкой. и пойдёшь себе дальше от старых ран к новым струпьям
и свежей боли. и не только Господь – Франсуа Миттеран был бы даже тобой доволен,
но не выжил. опустим же сей момент. ведь когда тебя всюду гонят, как стандартный
конвейерный элемент, мордой тычешься мне в ладони. молча глажу тебя по вискам, кипят
клетки мозга. ты руки лижешь.
сукин ты сын, так люблю тебя.
так тебя ненавижу.
и я верю в тебя, колоти-стреляй. и всегда, если долго мучиться, что-то да получается,
маленький негодяй
может быть и у нас получится.