Виктор Куллэ

ЖИВАЯ КЛАССИКА. Продолжение

«Маска, я тебя знаю!»

 

Одним из секретов феерического успеха ГОУ у современников стало то, что за каждым персонажем угадывался конкретный прототип (в некоторых случаях – несколько). Действие комедии для первых читателей происходило «здесь и сейчас»: приблизительную датировку происходящего легко вычислить из рассыпанных по тексту намёков. Упоминание о петербургских профессорах, упражняющихся в «расколах и безверье», указывает на события ноября 1821 года, когда обвинённые в вольнодумстве учёные предстали перед судилищем вновь образованного «Учёного совета» и были признаны виновными. А первый вариант ГОУ завершён к лету 1823-го. Очевидно, что для современников текст комедии содержал множество шифровок и намёков, многие из которых нам попросту непонятны. Так случается в классике всегда. Вменяемый автор редко сочиняет в расчёте на абстрактную «Вечность»: он хочет быть услышанным здесь и сейчас. Но для того, чтобы произведение было услышано, в героях (как правило, обладающих реальными прототипами) должны угадываться универсальные, общечеловеческие черты. Они, как говорят англичане, должны быть «больше самих себя»: “More Than One”.

Итак, что мы знаем о героях ГОУ (и их возможных прототипах)?

 

Александр Андреевич Чацкий

В 1823 году до Пушкина, находившегося в «южной ссылке», доходят слухи о комедии, и её фантастическом успехе в обществе. В декабре Александр Сергеевич не без ревнивого раздражения пишет князю Вяземскому:

«Что такое Грибоедов? Мне сказывали, что он написал комедию на Чедаева; в теперешних обстоятельствах это чрезвычайно благородно с его стороны».

Поводом к негативной реакции Пушкина стали слухи, что герой списан с их общего друга: Петра Чаадаева. К тому времени тот впал в немилость у императора и подал в отставку. Факт выведения опального друга в качестве персонажа комедии кажется Пушкину кощунственным. В 1825 году, после знакомства с текстом ГОУ, претензии были сняты.

Чаадаева, отличавшегося редкостной смелостью и независимостью суждений, воспринимали в качестве прототипа Чацкого многие. Тем более что в 1-й редакции ГОУ героя звали «Чадский». Но вспомним и широко известную историю 1816 года, когда самого Грибоедова на балу объявили сумасшедшим. За то, что он, увидев восторженную толпу, обступившую «какого-то француза», произнёс пылкий патриотический монолог (вспомним в ГОУ: «французик из Бордо»). Чаадаев был ключевой фигурой зарождающегося «западничества» – а Чацкий произносит пылкие монологи против преклонения перед всем иностранным. Так, может, автор самого себя вывел на сцену под видом главного героя? Нет. Хотя Чацкий наделён некоторыми чертами биографии Грибоедова, никому из современников в голову не приходило их отождествлять – слишком очевиден разрыв между иронической сдержанностью автора и неразумной пылкостью персонажа. Среди возможных прототипов Чацкого – друзья Грибоедова, будущие декабристы Иван Якушкин и Вильгельм Кюхельбекер.

Что мы знаем из текста комедии о главном её герое? Чацкий – москвич, сын покойного друга Фамусова Андрея Ильича. В детстве он остался без родителей и воспитывался в доме Фамусовых. Грибоедов (правда, при живых родителях) тоже воспитывался в чужом доме – у своего дядюшки, Алексея Фёдоровича (одного из возможных кандидатов в прототипы Фамусова). Отец Алексея Фёдоровича (и дед Грибоедова) Фёдор Алексеевич был типичным представителем московского барства – он считается главным прототипом комедии Фонвизина «Бригадир».

Достигнув совершеннолетия, Чацкий «съехал» из дома – находиться под одной крышей с подрастающей девушкой в его годы было неприлично. Потом герой отправился путешествовать. Считается, что Чацкий вернулся в Москву из-за границы – но прямых указаний в тексте ГОУ на это нет. «Заграница» в те годы могла означать в первую очередь участие в зарубежном походе русской армии против Наполеона – сам Грибоедов в боевых действиях участие не принимал, но нёс службы в Польше. В ранней редакции ГОУ упоминается ещё одна конкретная деталь, связывающая биографию Чацкого м биографией автора: обвал в горах. Это очевидное указание на Кавказ, где создавался основной текст ГОУ – но в окончательной редакции конкретная деталь устранена.

Доподлинно известно, что Чацкий успел «послужить» – упоминание о «связи с министрами» намекает, скорее, на гражданскую службу. В то же время, в беседе со старым другом Платоном Михайловичем Чацкий вспоминает о прошлогодней встрече «в полку». Учитывая, что больше ни единого указания на боевой опыт героя в тексте нет (а ведь это было бы логично после долгой отлучки и в разговорах с Фамусовыми, и в беседе со Скалозубам) можно сделать вывод, что встреча происходила во время каких-то манёвров уже под Петербургом. Русский корпус вернулся из Франции в 1818 году, после Ахенского конгресса.

Чацкий весь соткан из парадоксов – это один из самых противоречивых героев нашей классики. Кто-то видит в нём прообраз грядущего обновления России, кто-то – опасного болтуна и провокатора. Однозначную оценку предложить невозможно – да и незачем. Черты Чацкого явственно проступают в галерее «лишних людей» XIX века: Онегина, Печорина, Базарова и др. Но в его пылких, адресованных в никуда монологах есть что-то и от битвы Дон-Кихота с воздушными мельницами. Недаром образ Чацкого так привлекал Достоевского. Фёдор Михайлович дал ему весьма суровую оценку, но наделил многими чертами Чацкого одного из самых обаятельных «Дон-Кихотов» русской литературы – князя Мышкина.

 

Софья Павловна Фамусова

Пожалуй, самая известная характеристика её дана Пушкиным в уже цитировавшемся письме Бестужеву: «Софья начертана не ясно: не то б<...>, не то московская кузина». Резкость Пушкина можно понять: достаточно вспомнить о 1-й сцене комедии. Дочь московского барина-чиновника до утра уединяется в спальне с молодым человеком. Не только цензоры, но и многие читатели полагали это верхом непристойности и распущенности.

Поисками «московских кузин» Грибоедова занимались многие, пытавшиеся разгадать загадки ГОУ. Одну из них действительно звали Софьей, но в качестве возможного прототипа героини чаще называли Елизавету Алексеевну, в 1817 году ставшую женой графа Ивана Фёдоровича Паскевича-Эриваньского – будущего наместника Кавказа и генерал-фельдмаршала (одного из вероятных прототипов Скалозуба). Эта слишком прямая аналогия на поверку оказывается абсолютно надуманной: уже после того, как текст ГОУ приобрёл скандальную известность в свете, отношения Грибоедова с кузиной и генералом Паскевичем оставались чрезвычайно сердечными – что было бы попросту невозможно, узнай они себя в злой карикатуре ГОУ.

Ключом к пониманию образа Софьи служит разница между двумя редакциями ГОУ. При их сравнении понимаешь, что Грибоедов сознательно «принижал» образ героини, пытался вывести её более неумной и мелкой, чем получилось сначала. Из текста исчезает рассказ Софьи о любви к верховой езде (что было для девушек того времени необычным увлечением), исчезают дерзкие слова, что выбору отца она предпочтет монастырь. В итоге Софья получается настолько нелепой и искусственной, что некоторые литературоведы даже делали предположение, что любовная интрига понадобилась Грибоедову лишь для того, чтобы угодить публике.

Рискну предположить, что речь идёт о какой-то глубоко личной трагедии автора, нашедшей преломление в пьесе. В отличие от Пушкина, Грибоедов никогда донжуанских списков не составлял. Да, его романы с актрисами были широко известны – но они и сами этого не скрывали. А вот о личной жизни Грибоедова вне кулис не известно практически ничего – вплоть до неожиданного брака с Нино Чавчавадзе.

Лишь иногда в письмах Грибоедова проскальзывают намёки на то, что он пережил глубокое внутреннее потрясение и навсегда разочаровался в женщинах. На первый взгляд, это вполне совпадает с сюжетом ГОУ. Но попытаемся проанализировать поступки Софьи по ходу пьесы. Начнём с того, что это девушка чрезвычайно смелая и независимая. Она не страшится пойти наперекор воле отца – ведь роман с безродным Молчалиным это откровенный вызов общественному мнению. Она – единственная – на равных парирует остроты Чацкого. При этом заступается не за себя – а за тех, на кого направлено его злословие. Наконец, 1-я редакция ГОУ завершалась не тем, что Чацкий разоблачил интрижку бог весть в кого влюбившейся барышни. Ровно наоборот: Софья сама отвергала его, открыто утверждая свое право на любовь, на свободный выбор сердца, на чувство собственного достоинства. С героиней можно было не соглашаться, но она вызывала глубочайшее уважение и симпатию.

Вот отрывок из финального монолога Софьи в первой редакции:

 


Какая низость! Подстеречь!


Подкрасться и потом, конечно, обесславить.


Что? Этим думали меня к себе привлечь?


И страхом, ужасом вас полюбить заставить?


Отчетом я себе обязана самой.


Однако вам поступок мой


Чем кажется так зол и так коварен?


Не лицемерила и права я кругом!

 

Зачем же Грибоедову понадобилось не просто переделывать, а сознательно портить этот незаурядный и сильный характер? Дело в том, что одним из наиболее вероятных прототипов Софьи можно считать княгиню Наталью Дмитриевну Щербатову. Её отец, сын знаменитого историка князь Дмитрий Михайлович отличался чрезвычайной консервативностью взглядов. Под его опекой находились рано осиротевшие братья Чаадаевы. В доме Щербатовых собирался кружок прогрессивной молодёжи, к которой принадлежал и Грибоедов. Часто велись споры, напоминавшие словесные дуэли Чацкого с Фамусовым. Княжна Наталья слыла в московском свете весьма экстравагантной особой: великолепно разбиралась в политике, была независима в суждениях, обожала верховую езду и была чертовски хороша собой. По слухам, из-за неразделённой любви к ней Чаадаев навсегда отказался от семьи и брака. В Наталью Дмитриевну были влюблены и другие кандидаты на роль Чацкого – Якушкин и Кюхельбекер. Вполне вероятно, что не уберёгся от роковой любви и сам Грибоедов. В таком случае, первая редакция ГОУ – это ещё и попытка окончательного объяснения с отвергнувшей его возлюбленной.

Известно, что Наталья Дмитриевна, обманув надежды блестящих поклонников, неожиданно вышла замуж за Фёдора Петровича Шаховского – члена «Ложи Соединённых друзей», в которую, помимо Грибоедова и Чаадаева, входили многие будущие декабристы. В 1820 году Фёдор Шаховской вместе с братом Натальи Дмитриевны князем Иваном попал под суд по делу о бунте Семёновского полка. После восстания на Сенатской площади он получит новый приговор – ссылку в Туруханский край. Наталья Дмитриевна последует за ним. Но испытание, выпавшее на её долю, окажется много горшим, чем у прочих жён декабристов: через три года муж сойдёт с ума. С двумя малолетними сыновьями на руках она будет ухаживать за ним до самого конца, а когда – после смерти мужа – Наталье Дмитриевне дозволят вернуться в Москву, откажется от любых контактов с московским «светом» и примет обет молчания.

Очевидно, что в ситуации, когда Фёдор Шаховской находился под следствием, любой намёк на его супругу был невозможен. И Грибоедов старательно перерабатывает рукопись, исключая из неё любой намёк на реального адресата. В итоге вместо отважной, гордой и любящей женщины появилась картонная кукла – в речах которой, тем не менее, до нас дошло многое от начального обаяния оригинала.

 

Пётр Афанасьевич Фамусов

В качестве прототипов Фамусова предлагали и Алексея Фёдоровича Грибоедова (дядю автора), и князя Дмитрия Щербатова, и многих других известных московских старожилов того времени. Формально он считается главным антагонистом Чацкого в ГОУ. Именно Фамусов произносит монологи, призывающие «учиться, на старших глядя». Появилось даже устойчивое словосочетание «фамусовское общество» – символ косности и мракобесия.

Наиболее ёмкая и проницательная характеристика персонажа принадлежит Н.В.Гоголю:

«…он хвастается полупросвещением, как собственным, так и всего того сословия, к которому принадлежит: хвастается тем, что… канцелярия у него набита ничего не делающей родней. Он и благопристойный степенный человек, и волокита, и читает мораль, и мастер так пообедать, что в три дни не сварится. Он даже вольнодумец, если соберется с подобными себе стариками, и в то же время готов не допустить на выстрел к столицам молодых вольнодумцев, именем которых честит всех, кто не подчиняется принятым светским обычаям их общества».

Принято считать, что, наряду с прочими героями, Грибоедов и Фамусова наделил «говорящей фамилией»: от латинского “fama” – молва, слух, общественное мнение. Идеальным подтверждением служит финальная реплика пьесы: Фамусова волнует не беда, случившаяся с дочерью, а то, «что станет говорить княгиня Марья Алексеевна».

Фамусов отнюдь не богат – его особняк, скорее, свидетельствует о среднем достатке: спальня дочери выходит прямо в гостиную, а не отнесена в глубь дома, как это было общепринято, секретарь Молчалин и вовсе ютится в «чуланчике». Так что заинтересованность в Скалозубе в качестве зятя вполне объяснима («и золотой мешок, и метит в генералы»).

Всё это так. Но нельзя отрицать, что Фамусов обладает рядом симпатичных черт, у Чацкого отсутствующих. Он добр, незлопамятен: достаточно вспомнить, как после долгой отлучки встречает старик Чацкого, воспитывавшегося в его доме и ни разу не потрудившегося прислать о себе весточку. Вместо упрёков – живая радость и естественное человеческое любопытство. Он по-своему любит дочь и простодушно позволяет той водить себя за нос. Фамусов изо всех сил пытается избежать скандала, назревающего вследствие крамольных речей Чацкого, и даже готов выставить себя в смешном свете – притвориться глухим. Отвечать Чацкому его же оружием – издевкой и иронией – ему в голову не приходит.

Фамусов – классическое воплощение «здравого смысла», который, как известно, приходит только с возрастом. Кто знает: коли судьба убережёт Чацкого от участия в восстании на Сенатской площади, не превратится ли с годами прежний ниспровергатель основ, перебесившись, в изрядное подобие Фамусова?

 

Алексей Степанович Молчалин

Его имя стало нарицательным, как воплощение подлеца, услужливого приспособленца и карьериста. На деле всё не так просто. Молчалин – классический тип разночинца, пытающегося пробивать себе дорогу наверх усердием, терпением и талантом. Фамусов взял его к себе на службу из Твери именно за «дельность» – и, вероятно, Молчалин его «благодеяние» честно отрабатывает, выполняя всю рутинную работу. Он уже успел добиться многого: выслужил чин коллежского асессора, дающий право на дворянство, и явно рассчитывает подняться гораздо выше. Тут происходит незадача: в незаметного и обходительного Молчалина без памяти влюбляется дочка хозяина дома. Ему эта любовь явно ни к чему, но раздражать капризную барышню Молчалин опасается – и роман сводится к невинному музицированию вдвоём, вздохам и беседам о возвышенном.

В сущности, если Молчалин и подл – то лишь в том смысле, что ему, амбициозному и работящему, довелось уродиться на свет в «подлом сословии». Он изначально был обречёнисполнять наказ отца об угождении всем и каждому. Мы привыкли ехидничать над словами «не должно сметь своё суждение иметь» – но стоит вспомнить, что принадлежат они человеку, который только что поднялся из самых низов, а не обладал дворянством по праву рождения. Будь Молчалин по-настоящему подл – он сам попытался бы стать зятем Фамусова, использовав это в качестве очередной карьерной ступеньки.

Кстати, у Молчалина есть практически полный двойник в классической французской литературе. Это Жюльен Сорель – герой романа Стендаля «Красное и чёрное». Те, кто не читал книгу, могут помнить его незабываемые воплощения на экране: во французском фильме 1954 года Сореля сыграл великий Жерар Филипп, в русском 1976-го – Николай Ерёменко-младший.

Сорель является романтической ипостасью образа, Молчалин – комической. На деле всё сводится к одному и тому же: умению любой ценой пробить себе дорогу наверх. Чацкий издевательски отзывается об «уме Молчалина» – но практика показывает, что именно из бывших Молчалиных состоит по большей части «элита» современного общества.

 

Сергей Сергеевич Скалозуб

Подобно Молчалину, полковник Скалозуб стал персонажем нарицательным – воплощением тупого и самодовольного вояки. Дополнительную негативную окраску он получил после публикации книги академика М.В. Нечкиной «Грибоедов и декабристы» (1951). Автор указывала, что 3 августа 1813 года (предположительная дата получения Скалозубом ордена) никаких боевых действий не велось, зато состоялось свидание Александра I с австрийским императором Францем II, и во время этой встречи было роздано множество наград.

Но, во первых, речь могла идти о 3 августа 1812 года – когда происходило ожесточённое сражение за Смоленск. Во-вторых, в рассуждения Нечкиной могла закрасться элементарная путаница между старым и новым стилем. 3 (15 по европейскому стилю) августа 1813 года Силезская армия, половину которой составляли русские войска, двинулась на французов после длительного летнего перемирия.

Кроме того, Скалозуб не зря оскорбился по поводу «в петличке орденок» – и поправил Фамусова: «Ему дан с бантом, мне на шею». До 1828 года в Российской империи с бантом орденской ленты носили лишь орден Владимира 4-й степени с бантом. В отличие от Владимира той же степени в петлице, орден с бантом можно было заслужить только на поле боя, совершив личный подвиг. В мирное время получить орден с бантом было невозможно – поэтому он пользовался в армии огромным уважением, уступая лишь Георгиевскому кресту.

«На шее» (только на шее, без дополнительной звезды и ленты) носили орден Анны 2-й степени или орден Владимира 3-й степени. Ими могли наградить как за воинские подвиги, так и за прочие заслуги. Поэтому награда Скалозуба хотя и была степенью выше, чем у его брата, в глазах военных имела меньшую цену. Тем не менее, поскольку дело происходило в одной траншее, очевидно, что речь идёт именно о боевых действиях. (Кстати, впоследствии сам Грибоедов за заключение Туркманчайского договора был награждён орденом Анны 2-й степени с бриллиантами.)

Так что полковник Скалозуб – при всех его комических чертах – ещё и боевой офицер, один из героев войны с Наполеоном. Причём, воевавший не в гвардии, а в пехоте – тоже дорогого стоит.

Негативные характеристики в адрес Скалозуба принадлежат Чацкому, и это естественно – ведь он воспринимает полковника как конкурента в борьбе за сердце Софьи. Причём, конкурента весьма опасного: Скалозуб богат, он «прямизною стана, лицом и голосом герой». В отличие от Чацкого, занимавшегося неведомо чем, он действительно воевал. Он прям и добродушен, но не лишён иронии, даже самоиронии – чего стоит одно чудное: «...мы с нею вместе не служили»!

С качестве примера вопиющего солдафонства Скалозуба часто приводят фразу: «Фельдфебеля в Вольтеры дам». Но следует помнить, что отношение самого Грибоедова к Вольтеру было весьма неоднозначным. В июле 1824 года, разбирая комедию Александра Шаховского «Шестьдесят лет антракта», где изображён Вольтер, он так писал о нём Бегичеву: «Три поколения сменились перед глазами знаменитого человека; в виду их всю жизнь провёл в борьбе с суеверием, богословским, политическим, школьным и светским, наконец, ратовал с обманом в разных его видах. И не обманчива ли самая та цель, для которой подвизался? Какое благо? – колебание умов ни в чём не твердых?..»

Кому как, а на мой вкус в полковнике Скалозубе куда больше от поручика Ржевского, чем от унтера Пришибеева.

 

Репетилов

Одна из самых неприятных и наиболее загадочных фигур в комедии. Для построения интриги он, в сущности, излишен – и в то же время становится едва ли не ключевой фигурой 4-го действия ГОУ. Поскольку все фамилии в ГОУ говорящие – фамилию Репетилова также пытались истолковать: то как намёк на репетициюгрядущего восстания, то отталкиваясь от английского “ repetitious” (многословный; скучный), то от французского “repetition” (повторение). Последнее значение намекает на Репетилова, как своеобразное «кривое зеркало» Чацкого. Но если Репетилова в системе образов ГОУ можно считать комическим двойником Чацкого, то и сам Чацкий с неизбежностью становится патетическим двойником Репетилова.

Парадоксальным образом огромное количество злободневных для той поры намёков, которые никоим образом не могли бы пройти через цензуру, оказались вложены в уста этого шута и пустобреха – вплоть до рассказа о «тайных собраниях» членов «секретнейшего союза». Пушкин недоумевал: «...Что такое Репетилов? В нем два, три, десять характеров. Зачем делать его гадким? довольно, что он признавался поминутно в своей глупости, а не в мерзостях». Фигуру Репетилова можно воспринять и как карикатуру на будущих декабристов, и как предостережение им – чтобы не связывались с кем не следует.

Известно, что Грибоедов был дружен со многими декабристами. Так же достоверно известно, что примкнуть к восстанию он отказался: «Сто прапорщиков хотят изменить весь государственный бытРоссии». Но от дружбы с ними после поражения восстания он не отрёкся. Похоже, в двуедином образе Чацкого/Репетилова автор пытался разобраться в себе самом, в своём отношении к назревающему восстанию. И сделал выбор в пользу не революционного, а эволюционного преобразования общества.

 

В 1822 году, тяготясь службой в Персии, Грибоедов получает перевод в Тифлис – секретарём по дипломатической части при командующем русскими войсками А.П.Ермолове. Именно здесь был написан основной текст ГОУ. То, что в образе её главного героя содержатся автобиографические мотивы, вряд ли у кого-то вызывает сомнения, а трёхлетнее путешествие Чацкого, безусловно, перекликается с пребыванием Грибоедова в Грузии. В первоначальной редакции комедии имелся даже эпизод, в котором описывается снежный обвал в далёкой горной стране. В Тифлисе происходит и знаменитая «четверная дуэль», в результате которой он получил ранение в руку, после которого вынужден был поставить крест на карьере музыканта.

После восстания декабристов Грибоедов находится под следствием, однако ему удаётся оправдаться. Разгром декабризма и обострение русско-персидских войн привели к тому, что в «Южную Сибирь» (как те годы именовали Кавказ) были переведены сотни декабристов и их единомышленников. Достаточно назвать имена Бестужева-Марлинского и Одоевского. В результате на Кавказе образовался уникальный культурный слой, легший в основу зарождения российско-грузинских литературных отношений. Достаточно сказать, что гениальный драматург видел свою запрещённую комедию поставленной на сцене единственный раз в жизни – в исполнении офицеров-любителей в Сардарском дворце в Эривани.

Грибоедов сделал для Грузии чрезвычайно много: он участвовал в создании газеты «Тифлисские ведомости», учреждении «Коммерческого банка» и «Закавказской компании», организации публичной библиотеки, открытии училищ для лиц «свободного состояния». Общественно-просветительная работа Грибоедова по развитию промышленности, торговли, сельского хозяйства и культуры страны до сих пор в должной мере неоцененна. Одновременно он немало сделал для пропаганды грузинской культуры в России. Известно, что именно Грибоедов передал Глинке мелодию «Грузинской песни», которая впоследствии стала замечательным романсом на стихи Пушкина.

Летом 1828 года Грибоедов, только что назначенный послом-министром в Тегеран, читал своему другу Степану Бегичеву новое произведение: «Грузинская ночь». На сей раз прославленный он решил обратиться к жанру трагедии, задуманной «в духе Шекспира» и основывающейся на грузинских народных легендах. Жить Грибоедову оставалось несколько месяцев. Да нас дошли лишь незначительные отрывки трагедии. Считается, что замысел Грибоедова остался неосуществлённым – хотя в воспоминаниях Бегичева речь идёт именно о законченном произведении.

После гибели Грибоедова из «высших государственных соображений» император постановил «предать всю эту историю забвению». Вместе с тегеранской резнёй забвению попытались предать и само имя гениального драматурга – именно этим объясняется появление неожиданного вставного эпизода в Пушкинском «Путешествии в Арзрум».

С Грибоедова начинается мартиролог нашей литературы. До него поэты в России достигали более преклонных лет и насильственной смертью не погибали. А вставной эпизод из «Путешествия в Арзрум» стал фактически единственным некрологом, которым Россия почтила своего поэта и дипломата. Летом 29 года на горе Мтацминда Пушкин плачет и молится у могилы Грибоедова. Посмертной перекличкой с ним пронизаны последние главы «Евгения Онегина». Мало кто знает, что кинжал, воспетый Лермонтовым в знаменитом одноимённом стихотворении, был подарен юному поручику вдовой Грибоедова.

Через несколько лет началось следствие по поводу так называемого «заговора 32-года», в который были вовлечены многие представители грузинской аристократии и бывшие декабристы, составлявшие ближайший дружеский круг Грибоедова – вплоть до губернатора Завилейского и Александра Чавчавадзе. Речь шла о дальнейших путях развития Кавказского региона. Заговор был жестоко подавлен, участники его (включая Чавчавадзе) отправлены в ссылку. Лишь сегодня в свете новейших исследований можно с уверенностью утверждать, что в основе их политической программы, написанной Чавчавадзе, лежит более ранний проект обустройства Закавказья, принадлежащий Грибоедову.

Оказывается, его блестящий ум предвидел огромное количество проблем, с которым Россия сталкивалась на Кавказе и продолжает сталкиваться по сей день. К сожалению, в последующей истории страны возобладала ставка на силовое «замирение» и подкуп элит. Можно сказать, что ныне, ведя политику, направленную на культурную и экономическую интеграцию Кавказа в состав России, мы, в сущности, следуем плану, начертанному ещё Грибоедовым.

 

Легендарная надпись, сделанная Ниной Чавчавадзе на могиле Грибоедова, гласит: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя». Будем надеяться, что любовь между нашими культурами в состоянии пережить все политические катаклизмы. Потому что любовь приносит людям не только горе, но и – в первую очередь – радость.

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера