Владимир Попович

За дверьми. Стихотворения

 ***

 

немеют сени, а за дверьми

он, маннергейма презрев порог,

лежит и тешится над людьми,

как умирающий скоморох.

лежит в колодце, и брёвен дуб

над ним смыкается в хоровод;

а мимо тащится лесоруб

с косой и держится за живот.

но в леденеющем том огне

ни пеплом сгинуть, ни замереть,

когда бессмертие лжёт втройне,

когда от песни осталась треть.

он голубых не смыкает век,

и alter ego его рябой

в охапку схватит, подбросит вверх

и приютит над печной трубой.

там разглядит, как плывут гуськом

двор, баня, кол, черепки за ним,

да в подпол канет проклятый дом,

оставив едкий на память дым.

 

 

 

 

астрология за кулисами

 

храброго овна целей,

ситом грозит водолей:

`даже ночная волчица

вскоре сюда просочится`

 

сонную спесь одолев,

львятам советует лев:

`дети мои, на удачу

множите сверхзадачу `

 

двое с ларца, близнецы,

делу годятся в отцы.

шепчут: `согласно прогнозу,

звёзды споют лакримозу`

 

только, ни друг и ни враг,

камни ворочает рак,

свистом котов заразив.

красный уже, как сизиф.

 

 

                                                           ***

 

чрево чужое вещает на

гуще кофейной, бдя:

`грань твою поздняя вскроет весна

терпким лучом дождя..

(пенкой размыто).. будешь, сын,

швом и нарывом (гром)..

ужас твой с эврикой будет един,

сводная дрожь – с теплом..

(ради святых, зернистая муть!)..

не выражай беду..`

 

дай же ночлег, забери мою ртуть!

и я – за тобой пойду.

 

 

 

(стихотворение из цикла `Последнее`)

 

старые лямки на детских плечах

две ведьмы

гордости слабости

 

спускаются и скользят

по недотроге

в белых шортиках

 

он пытается с ними

играть и дружить

смеётся им вслед за голубями

 

опустошит

и снова наполнит

песком в лопатке

снятый рюкзак

 

протяни же мне руку

в морщинах

 

умоляю

 

 

 

лад

 

 

спиною прилечь на ломтики предчувствий как на сухие листья в лесу

 

повсюду над землёй пары молочного солнца

 

в неведении омута яблочного прозревать бескрайние кроны

 

беспечность зайчиком кривляется и щекочет рыжих короедов

 

покачиваться благодарным глотком в щебетании гостей для нового гостя

 

изменница а ты поёшь невидимке

 

осенённые неразрешённой пыльцой на волосах оставить противоречия

 

 

 

 

 

***

 

 

если забраться на мельницу можно дать обратный отсчёт озимым

и в пыли отрубей различить монотонность работы

 

ибо крыша прозрачна как ладонь дарующего

 

а этот скрежещущий полумрак оживёт по истечении зёрен

приблизится к тебе на жерновах будущего

 

обдаст холодком точно смутой и озарением

 

проковыляет мимо

 

у края нивы затухающее ещё отчётливое дребезжание

вдогонку твоему праху

 

 

 

***

 

что тебе, похититель драм,

голос  общий и нутряной.

где там жало твоё, где грим.

только веко тебе и дано –

рисовать на немой грозе

лесопризрак, да вслед за ним,

как ночные две стрекозы

зашивают, пронзая, нимб.

заровняешь ли пустотой

сад покоя и ритм травы:

за калиткой поверишь ей,

возвращаясь туда, где мы

 

 

***

 

нас осталось один, но ни я и ни ты

не признаем его в закромах темноты,

тесноты и отрады, спешащей, палящей,

влекущей отсутствие тела вообще.

 

нас не мерить узлами и милями, нас

обесточит по буквам глумливый рас-

сказ. растечётся слюной по коре баобаба,

по горе Заклинай и расквасит камнями

тот язык, что проник,

что заглох между нами.

 

из таких же, как мы, состоят дерева,

и таких же выносят к святым. тетива

прогибается хрипло у взнузданной арфы

для того, кто меж нами, того, кто не прав – и

витает бесцветным для нас метеором,

а собратья (их нет) голосят ему хором.

 

так о чём же?.

гляди! этот проблеска яд,

говорят, разбросает песчинки стократ,

создавая иллюзию:

мы не одни,

изменённые, только – собою гонимы

батогами ли, нитями братства вовне,

близ Шумера, Сицилии иль Пиреней?

но ему, одному, нипочём:

он не ведал сравнений,

не помнил себя

 

..ну, а мы.

мы – рядами, гуськом,

полустадом, до пят

обмелевшим от птичьих кормов,

мы уже не сотрём каблуков.

да и ты, мальчик,

будешь таков.