Григорий Ермолаев

Глупая Эльза. Рассказ

Эльза была глупой тридцатилетней девочкой. В мире, где персы растерзали Грибоедова, а первый Homo sapiens появился не ранее 200 тыс. лет назад, умом можно пренебречь. Эльза не могла простить Человеку разумному его запоздалого развития, и поэтому всё время танцевала.

 

            Что бы ни случилось, глупая Эльза включала свою маленькую магнитолу и кружилась по комнате. Извивалась своим стройным телом, ноги делали нелепые выпады в разные стороны, руки вторили ногам. В мире, где люди любят убивать и насиловать друг друга, в комнате кружился маленький, ничего не значащий человек – глупая Эльза.

 

            Эльза начала танцевать, когда пришлось первый раз столкнуться со смертью – лет в 13. Тогда ей казалось, что смерть могла бы и не быть обязательным дополнением жизни, но стала им по воле какого-то неизвестного злоумышленника вселенских масштабов. Не то чтобы она испугалась бледного исхудавшего дедушку, просто подумала, что его больше никогда не будет. Доброго ласкового дедушки, который так часто сажал её себе на колени и рассказывал о прекрасных принцессах и тридевятом царстве. Конечно, не мог же он поведать внучке — своей единственной отраде – о том, как он бы хотел заново прожить жизнь, и прожить совсем по-другому.  Эльза тогда поняла, что больше никогда не увидит его добрых глаз, а это значит, что настало время танцевать. И она стала вертеться под музыку. Глупая Эльза.

 

            А потом появился Данила, высокий коренастый красавец Данила. И они танцевали на выпускном. Потому что Данила хотел Эльзу, а Эльза хотела быть с Данилой. Ей и не приходило в голову, что можно так сильно влюбиться и простить миру все прегрешения. С Данилой она провела ночь, первую в жизни Эльзы ночь. А утром Данила сказал, что уезжает поступать в Москву, и что всё было несерьёзно. Эльза просила его остаться, но он уехал. Значит, настало время танцевать. Девушка включила магнитолу громче и стала кривляться, разбрызгивая слёзы по комнате. Глупая Эльза. Пьяная Эльза.

 

            Выяснилось, что последний звонок прозвучал неспроста: нужно было поступать в институт. Считается, что этот шаг делает людей более перспективными. Поэтому лучше его совершить. «С математикой у тебя плохо! – сказал Эльзе отец, безнадежно махнув рукой. – Иди лучше на гуманитарный, или куда душа лежит». Но душа Эльзы уже давно не могла лежать, поэтому она пошла на гуманитарный. В мире, где профессором можно стать за деньги, а наука способна оправдать геноцид, не стоит долго раздумывать о факультете.

 

            На четвертом курсе Эльза познакомилась с Сережей. Сережа был дураком и кандидатом наук. Он много знал, а понимал мало, но был очень заботливым. Эльза пригласила Сережу на чай. Оказалось, что Сережа никогда раньше чаю не пил, и пить его не умеет. Эльзе пришлось включить немецкое кино, где чай очень в ходу, и побледневший Сережа трясущимися руками таки поднёс чашку ко рту. Эльзе Серёжин чай показался слабеньким. Ей грезился Данила, сильный и статный. Она сказала Сереже, что они могли бы остаться хорошими друзьями, но не больше. А Сережа расплакался и ушёл, обвинив Эльзу в бездуховности. Но в мире, где ещё в XIX веке жгли еретиков, а отец наук Аристотель оправдывал рабство, духовностью можно пренебречь. Поэтому настало время танцевать и кружиться по комнате. И она танцевала, пока не выдохлась. Холодная Эльза. Бездушная Эльза.

            А ещё Эльза много работала. Она заполняла разные бумажки и раскладывала их по стопочкам. В мире, где без бумажки твое место под солнцем становится  сомнительным, нет ничего странного  в том, чтобы большую часть жизни посвятить бумажкам.

 

            Однажды начальник спросил, хочет ли Эльза возглавить отдел по заполнению и перекладыванию бумажек. Эльза подумала, что сможет поехать в Египет, и согласилась. Тогда они поехали к начальнику домой и всю ночь пили чай. А потом шеф захотел чего-нибудь покрепче, и Эльзе пришлось хлебнуть вискаря. Она знала, что начальнику наутро нужно ехать в Москву, и не задавала лишних вопросов. Дома её долго тошнило. Включив магнитолу, Эльза танцевала все выходные напролет, разбрасывая по комнате фантики от конфет. Бумажная Эльза. Измятая Эльза.

 

            В Египте было здорово: грело солнце и ласкало море. В мире, где возводят памятники тиранам и приносят свои жизни на алтарь химер, так хочется ласки и тепла. Туристов в основном интересовали пирамиды. А Эльзу – солнце и море. Ведь камень всегда остается камнем. А Эльза пока ещё дышала и хотела танцевать. Глупая Эльза.

 

            Эльза часто оборачивала свой взгляд назад, в глубь веков. Там пел пестрый хор разношерстных, мелькающих существ. Эльзу искушала потребность придать этому хору смысл, но ей это было глубоко противно. Самое сильное отвращение вперемежку с презрением вызывала логика, всегда подчинявшая хор, он распевал ее в своих гимнах, запечатлевал на знамёнах. В ее непогрешимости хор никогда не сомневался – таков был закон его самосохранения. Эльза испытывала непреодолимое отвращение к тому, что эти поющие существа претендовали на разумность. Если что-то напоминало им о несостоятельности их логики, то они, со столь свойственной для них верхнепалеолитической страстью, упорно не замечали этих напоминаний. Ещё громче орали нелепые гимны, ещё ярче мазали символы на своих знаменах, ещё строже судили тех, кто угрожал безопасности их привычек, строили ещё более высокие статуи своим вождям.

 

            Вождям... без сомнения, справедливым и достойным. Как же иначе?! Эльза знала, что это не может продолжаться вечно, и её глупость непременно станет глупостью всего человечества, вынужденного пересматривать логику своего восприятия и ощущать бессилие перед необходимостью хоть как-то примирить себя с особенностями своего развития. Эльза отказывалась верить во взрослого человека. Она все ещё видела перед собой юное наивное существо, провозгласившее себя разумным....

 

            Постой, Эльза... Не надо... Танцуй, лучше танцуй...

 

            Лучшей подругой была Вика. Она недавно родила сынишку, румяного и здорового. Ему ещё не дано было понять, почему тётя Эльза часто пританцовывает. Вика говорила Эльзе, что смысл жизни – в детях, и ей, то есть Эльзе, нужно скорее рожать, а то будет поздно! А ещё у Вики был муж Женя. Он работал на двух работах, и очень хотел о ком-нибудь заботиться. Ведь когда много работаешь, многого не замечаешь. А Эльза не хотела ребенка, потому что не знала, как объяснить ему ситуацию с Грибоедовым и персами. Да и вообще, не хотела перекладывать ответственность за смысл своей глупой жизни на хрупкие детские плечи. Поэтому Эльза нажала кнопку на магнитофоне и стала кружиться. Она делала вид, что берет в руки микрофон и играет на гитаре. В мире, где музыку делают машины, уже неважно, кто поет и играет. А Эльза уже била в барабаны. Странная Эльза. Глупая Эльза.

 

            Как-то поздним вечером, по пути с работы, к ней подошел пьяный старик и очень невежливо попросил денег. Эльза напомнила, что он нетрезв и ему лучше было бы пойти домой. Ведь если его найдут стражи порядка, то не станут церемониться. Старик сказал, что у него нет дома. Тогда Эльза дала ему 500 рублей и палку колбасы. А сама пошла домой – танцевать. В мире, где столь у многих людей нет крова, у Эльзы была однокомнатная хрущёвка. Она думала, что у старика сегодня будет праздник, и танцевала с лёгким сердцем. Добрая Эльза. Наивная Эльза.

 

            В мире, где ещё пару сотен лет назад далеко не все доживали до тридцати, Эльза знала, что она не молодеет. Странные люди, называющие себя психологами, говорят, что к тридцати пяти годам начинается кризис среднего возраста. Но у Эльзы кризиса случиться не могло. Ведь ничего, кроме кризиса, в её жизни никогда не было. И сойти с ума Эльза не боялась. Ведь два раза с ума не сходят. Окружавшие ее люди боялись бесцельной жизни, а она боялась целей, лишённых смысла.  Смысла же Эльза не замечала, потому что была глупа. В свои тридцать ей оставалось только танцевать. Ведь должен же хоть кто-нибудь в этом мире танцевать.

К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера