О стихах Татьяны Виноградовой

Сначала, чтобы подобраться к стихам - легенда о филологе, пищущем стихи. Это как лиса в винограднике: то зелен, то объелась. Я не видела лис в винограднике; говорят, впечатляющее зрелище: они танцуют. Автор стихов, в информации о себе указывающий, что у него филологическое образование, несомненно рискует - что стихи его заведомо будут восприниматься как вторичные, как извод его первой любви. Но если попытаться снять все вопросы (к чему настоящее время, примеряющее маску тотального неравнодушия, всё же сильно расположено) - то увидим, что филолог рискует не более, чем дизайнер, манагер по рекрутингу или автор статей социальной тематики. Если не щеголять наготой без вопросов, то окажется, что филолог рискует, как говорили, по преимуществу - он ведёт войну за присоединение к своему домену соседней территории поэта. А эта война заранее обречена на поражение; с поэтом шутки плохи. Поэт, почуяв наступление, взорвёт себя и взорвёт всё вокруг, так что филолог потеряет всё, а поэта не приобретёт.

  Мне приходилось читать много стихов людей с филологическим образованием, среди них были просто восхитительные. Но стихов с характером было немного. Когда познакомилась со стихами Татьяны Виноградовой - осталось сильное, хотя и двойственное впечатление. Почти фрактальной, выверенной красоты и хаотичности одновременно. С апломбом можно бы заявить, что параллельные прямые пересекаются («пусть параллельные прямые украсят города/ дугою над рабочей выей всемирного труда», В. Хлебников). Что в самом что ни есть геометрическом, евклидовом представлении - таится еврипидов платоновский хаос. На это можно возразить лишь то, что всё есть демагогия, и я выбираю ту, которая мне больше нравится. Тогда как же быть с объективностью, которая, как говорят даже современные учёные, есть? Какой нужен фокус для того, чтобы найти объективность - поэзия, или нет, хороши стихи, или нет? Фокусом являются сами стихи. Тот случай, когда надо рассматривать стихи через стихи – а по-моему так классический случай поэзии филолога.

  Эти стихи похожи на фотографии. Они вобрали линии застывшего движения. В лучших - автору не нужно графических ухищрений, чтобы передать линии слов. Позже я узнала, что автор любит фотографию. В них добросовестно выставлена нужная резкость - если встречаются персонажи, они выписаны чётко, в удачном ракурсе, узнаваемые. Например, старушка в супермаркете, заблудившаяся, вставшая возле полки с рыбными консервами, а на банке форели -портрет Че Гевары. Автор даже указывает, что срок употребления истёк. Не из желания подробнее "описать реальность", а потому что эти мелкие прошедшие цифры и являются тем небольшим бликом, от которого фотография начинает светиться.

  Автор, который поверил алгеброй гармонию. Возможно, время изменилось – возможно, Пушкин имел в виду не то, что приписали ему литературоведы. А возможно и так: поверил алгебру - гармонией. В стихах Татьяны Виноградовой и есть - алгебра мироздания сквозь объектив гармонии. На выходе - ничего лишнего, никаких случайно затесавшихся в кадр рук и ног, но если таковые имеются - становятся полноценными персонажами этого фотофильма, для которого автор выбрал сочное название "Жизнежуть". Короткие стихотворения - порой в две строки ("ускользающая красота/ не та") соразмерно чередуются с крупными стихотворениями ("Старушка и Че Гевара", "Сага об одиноком Ридиоастроне", "Тоска по Питеру") и даже прозо-поэтическими фрагментами ("Парк Монрепо"). Композиция отнюдь не симметричная, в ней есть едва описуемый опасный наклон в сторону современной актуальной поэзии, которая автору вероятно не близка, но именно этот наклон и передаёт читателю вдруг замерший вздох. Эта поэзия - дождь в Аиде, Эвридика в момент, когда Орфей обернулся а она ещё не исчезла (снова не превратилась многорукую змею, по версии Елены Шварц, кстати, соответствующей древнему античному преданию).

  Мне близка почва, на которой выросли эти стихи. Вижу здесь Хлебникова, Александра Введенского, Елену Гуро и... даже Александра Блока. Стихотворение - риторичное, но абсолютно оправданно риторичное - "Чёрный свет, белая тьма" конечно вызывает в памяти начало "Двенадцати" Блока.

  Поразительно, как автору удаётся соблюдать соотношение риторики и лирики. Мне немного доводилось читать таких стихов, в которых личное переживание воспринималось бы (прежде всего самим автором) как событие общественно-народной жизни, а передано это переживание было бы не только средствами риторики, но и - прежде всего - лирики. В воспоминаниях о Цветаевой есть, что она переживала ссору с кухаркой так же, как Мюнхенское соглашение. Иногда подобного восприятия действительности (противоположного: всё устаканится) не хватает. А ведь на этом построена вся русская словесность девятнадцатого столетия: хоть дум высокое стремленье, хоть "Воскресение" Льва Толстого или "Припадок" Чехова. Татьяне Виноградовой почти удалось найти золотое сечение (снова возвращаюсь к понятиям геометрии). Да, эти стихи при первом чтении могут показаться слишком риторичными - скорее оттого, что любитель современной поэзии отвык от риторики в собственном, античном смысле этого слова: искусство внятной, запоминающейся, увлекательной речи. Вот тут-то филолог, как лиса, и нашёптывает на ухо поэту некие секреты мастерства.

  Стихи безусловно мастерские, сделанные, как экспонаты под стеклом, как бабочки в гербарии - но как раз для такой поэзии это плюс, это только подчёркивает вихревые вспышки поэзии, которых здесь вроде бы не должно быть. Так тонкая кисть, которой обвели некое цветное пятно на холсте, выявляет в нём новую сущность, новый характер. По чувству и настроению это близкая мне поэзия. В ней есть и спокойная обречённость на исчезновение, и страх его, приглушённый рок-н-ролльным мрачноватым весельем, и страстное влечение к родине (а кому скажи - не поверят!), доходящее порой до брезгливости. Книгу "Жизнежуть" я прочитала в один заход, и несколько раз было почти что дежавю (например, при чтении "Тоски по Питеру"): а ведь всё так и было.