Вирус жалости. Послесловие к стихам. Александр Курбатов

АЛЕКСАНДР КУРБАТОВ, он же АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ДЁМИН
- поэт, прозаик, критик, культуртрегер.

Курбатова можно назвать поэтом из примечаний. Примечаний к сегодняшней литературной жизни: был членом  Товарищества Мастеров Искусств «Осумасшедшевшие Безумцы» с 2005 года, выступал, участвовал в фестивалях, но как-то до поры до времени не был заметен, не привлекал внимания. Да и сейчас он остаётся в стороне от литературного мейнстрима: в толстых литературных журналах не печатается, известными литературными интернет порталами не публикуется.
Если не слава, то какая-то известность, пришла к Курбатову уже на пороге и 2010-х.
В ОсумБезе изначально было более заметно, назовём его условно, отталкиваясь от самоназвания, «буйное отделение» - Андрей Родионов, Мирослав Немиров и Всеволод Емелин. После распада товарищества основное внимание привлекали так же именно они. «Тихая» часть ОсумБеза пребывала  в безвестности практически до 2010-гг. Этот год, по какому-то стечению обстоятельств, становится для «тихих» временем прорыва. В 2010-м году в ставшей знаковой для современной литературы серии «Уроки русского» выходит книга Дмитрия Данилова «Черный и зеленый». В том же году его крупнейшее сочинение, в котором ничего не сочинено - «Горизонтальное положение» публикует журнал «Новый мир», в конце года оно также выходит отдельной книгой. Тогда же Курбатов неожиданно становится победителем московского слема. Микроскопическим тиражом, но, всё же, выходит его книга «Про Шуру Руденко...». С тех пор он как-то более заметен в писательской среде. Его стихотворение публикует ПОЛИТ.RU, он становится одним из главных героев неоднозначного фильма «Поэты, которых принимают всерьёз», организует «поэтические кабинки», в 2012-м  станет лауреатом «самой продажной литературной премии» «Живая вода», и т.д. Премия, конечно, игровая - премия понарошку. Но какая литературная премия может претендовать на серьёзность и объективность - литература не  художественная гимнастика или фигурное катание, где можно просчитать все сложные и простые  элементы – тулупы, аксели, поддержки. Премия сейчас может быть только знаком признания коллег и читателей- слушателей. Это признание у Курбатова, безусловно, есть и всё же это признание не привело к появлению новых книг и публикаций. Это объяснимо: Курабтов – поэт говорящий, его стихотворения сложно отделить от его личности, от его интонаций, даже от его внешности работника советского НИИ. Сложно представить, как они будут жить отдельно -  на бумаге, и будут ли? Единственная его книга не сегодня – книга прозы.
И всё же для современной московской поэзии поэзия Курбатова важна. В текстах Курбатова есть то, что встречается в современных стихах очень и очень редко, то что Бенедетто Кроче и считал сутью поэзии – она человечна. Человечна не в том смысле, что понятна кому угодно от слесаря-сантехника, до офисного планктона, человечность и понятность – разные вещи. Стихи Курбатова оставляет за читателем право на человеческие чувства – жалость, сострадание… Я не осуждаю современных писателей, не говорю, что писать как пишет Курбатов – правильно, а так как пишет, например, Андрей Черкасов – нет (хотя мне его стихи и не интересны).  Всё же каждый писатель интересен по-своему, интересен именно теми чертами, которых нет у его коллег. В современной русскоязычной поэзии образовался вакуум человечности и Курбатов этот вакуум заполнил своими текстами.
Какие поэтические направления были наиболее заметны в последнее время: поэзия повышенной рефлективности и ассоциативности, вооруженная безжалостным скальпелем самоанализа, вслушивающаяся, вглядывающаяся в малейшие собственные движения, превращающая поэта в анатомический препарат для него самого, для критика или потомка. Отчужденный сам от себя таким же холодными равнодушным поэт оставался и для читателя. Был провозглашенный Фёдором Сваровским новый эпос, населенный роботами, инопланетянами, покойниками, бунтующими овощами и превращающимися в людей креветками. В эту галлюцинаторную реальность, тщательно создаваемую, иногда пугающую, иногда смешную, читателю не всегда было легко вжиться, не говоря уже о сопереживании персонажам нового эпоса. Хотя, вот сила таланта: сам Сваровский умеет добиться от читателя сочувствия своему герою, даже   если в нём нет ничего человеческого, думаю, если бы он захотел, он мог бы создать поэму о приключениях атомов углерода и железа. В прочем я отвлёкся. Был паниронизм в различных его модификациях от Емелина до Быкова, и от Быкова до Кибирова. Тотальное осмеяние. Если некоторых из них и предпочитали маску грустного клоуна пьеро, то, всё же, маске нельзя сострадать. Была, в конце концов, и искренность, но и искренность может быть безжалостна.
Курбатов не отказался от опыта современной поэзии – его сюжеты могут быть не менее фантастичны, чем у «новых эпиков»: чего стоит «собачика» из одноименного стихотворения (наиболее известный текст Курбатова), оказавшаяся перевоплощением умершей знакомой героя, или террорист, пытающийся заразить обитателей кремля вирусом жалости (стихотворение «Легенда сталинских времен»). Курбатов может быть и ироничным, почти ехидным. Но к тому, что наработано современными поэтами, он добавляет способность сопереживать и сострадать своему герою, почти утраченную сегодняшними писателями, способность к нежности. Он как изображенный им террорист пытается заразить нас вирусом жалости. Жалость Курбатова тотальна. Он может сопереживать, видимо, почти любому существу или предмету - старому педофилу, сдающего кровь, деревянным скверикам (стихотворение «Вальс 23-х трамваев»), мухе (стихотворение «Последняя зимняя муха»).  Кажется, он и сам посмеивается над собой, изображая в «Легенде Сталинских времен» уборщицу,  «слегка всплакнувшую» над убитой мухой. Но, не смотря на самоиронию, он сохраняет уверенность в том, что любое существо заслуживает сочувствия.
Курбатов не был единственным автором, который привнес это ощущение в поэзию  2010-х., но Курбатов говорит о сострадании больше и чаще других.
Критически настроенные читатели могут сказать, что в стихах Курбатова много дурной сентиментальность, в стиле «плачьте как мы, плачьте с нами, плачьте лучше нас». Это не совсем так: сентиментальность здесь всегда уравновешивается юмороми самоиронией.
Мне же кажется важным, что стихи этого писателя обрели известность именно сейчас, когда из-за политических и религиозных разногласий старые друзья прекращают здороваться, когда «если ты не с нами – ты против нас». Именно сейчас нужно учиться видеть в человеке не  политического противника, не врага церкви или просвещения, а человека. И, может быть, если мы будем читать Курбатова, у нас это получится.
Последнее замечание, упомянутых в заметке текстов читатель не обнаружит в подборке, я не ссылался на опубликованные тексты намеренно: мне же хотелось дать читателю развернутое представление о явлении, с которым тот только что познакомился. А что до, текстов, опубликованных в журнале, то они перед ним…