Эдуард Бобров

Демографический взрыв или Бэби-бум в деревне Большие Жеребцы

          Некоторые думают, что только в больших городах кипят настоящие страсти, вершатся судьбы людей, низвергаются авторитеты или происходят вселенские скандалы, потрясающие основы. А вот и нет. Деревня Большие Жеребцы, что не так далеко от столичного центра, яркий тому пример, наглядно опровергающая это мнение. Тут происходят события, которые сравнимы с космическими катаклизмами вселенского масштаба. Посудите сами. На днях здесь закрыли продуктовую лавку и теперь в магазин надо ехать в райцентр за пять километров от деревни. Среди местных жителей это вызвало настоящий шок! Как это так, рассуждали сельчане, попраны наши права на нормальную жизнь, на достойное существование, как о том провозглашено в конституции.

        На завалинках да на деревенских лавочках бабки и старики только и судачили, что о закрытии лавки. Новость будоражила умы, возмущала разум,

вызывала справедливое негодование в душах сельчан.

          – Что творят, что творят! – недовольно поджимала губы Петровна. – Это так они заботятся о простом человеке! Где же справедливость? За что боролись?

          Неизвестно было, за что и с кем боролась Петровна, но соседка по лавочке ее сразу же поддержала.

         – И не говори, – поддакивала одна, – что хотят, то и делают. При Хрущеве и то было лучше, кукурузу сеяли… Тогда у нас и почта была, и медпункт, и магазин… А теперь ничего нету.

           – Говорят, – снова осуждающе вступила в разговор Петровна, – мы бесперспективная деревня, людей у нас мало осталось. Вот и убирают все потихонечку, то одно, то другое. А какую перспективу они хотят?

           – Известно какую… – не успела развить свою мысль товарка, поскольку к их лавке подходил Федор, самый видный мужик в деревне, пятидесятилетний, но все еще холостой, справный, как его за глаза называли женщины.

           Федор подошел, вынул из пачки сигарету.

           – Ну что, бабоньки, всем косточки перемыли?

           Товарки замкнуто поджали губы, не решаясь возражать завидному жениху.

            – О чем судачите, красавицы?

            – Так известно о чем: продуктовую лавку закрыли. Как теперь быть?

Говорят, наша деревня бесперспективная.

            Федор закурил, согласно кивнув головой.

             – Да-а, перспективы у нас нет. Дети не рождаются.

            – Да кому их рожать? – вдруг взметнулась Петровна. – Молодые в

город убегли… Остались одни старухи.

            Федор раскурил, наконец, сигарету, выдохнул густой струей дыма.

            – Читал я, – задумчиво начал он, – что в Бразилии одна родила в шестьдесят один год.

             – И-эх, в Бразилии! – возмутилась Петровна. – Там у них солнце круглый год, да море…

             – А еще карнавалы эти, – поддержала товарку соседка, – полуголые девки танцуют... Как тут не родить.

             – Это да, –  глубокомысленно подтвердил Федор, – я бы тоже не удержался, родил.

             Женщины на лавочке прыснули.

             – Жаль, что ты не баба.

             – В смысле, конечно, не я, – смутился Федор, – а с какой-нибудь кралей. Как посмотришь на этих мулаток, так кровь закипает…

             – Да ты не на них смотри, а на наших. Есть у нас молодухи, которые еще родить могут.

             – Не-а, у нас на это годятся штуки две-три, остальные уже не в репродуктивном возрасте, как сейчас говорят.

             – Как-то ты заковыристо выражаешься, Федор. В каком еще непроду… непрода… тьфу, не выговорить.

             – Газеты читать надо, Петровна.

             – Да откуда ж у нас газеты, Федя? Все позакрывали, неперспективные мы оказались.

             – Да-а… – протянул Федор, –  тоже поскучневший после закрытия продуктовой лавки. – Захочешь пивка купить, а нету. Закрыли. Форменное безобразие.

             – Надо что-то предпринять, –  решительно заговорила инициативная Петровна. – Исправлять ситуацию.

             – А как ее исправишь? – возразила соседка.

             Повисла неразрешимая пауза, лавочная дума призадумалась, не находя выхода из сложившейся ситуации.

             – А рожать больше надо, – хохотнул Федор. – Тогда нам снова вернут и продуктовый магазин, и почту, и медпункт. Сейчас, говорят, даже новый термин появился: «старородящие». Так что у вас, бабоньки, не все потеряно.

             Но женщины только осуждающе покачали головами, не приняв всерьез шутку Федора.

             – Куда уж нам. За молодыми теперь слово.

             Федор докурил свою папироску, загасил ее и отбросил окурок в сторону.

              – Ладно, кумушки, собрался я на станцию. Газет надо накупить, пивка… А, может, еще чего присмотрю.

              – Ты это, – встрепенулась Петровна, – зайди-ка на почту, спроси, есть ли для меня письмо. Что-то дочь моя давно не пишет. Как она там?

             – Ладно, спрошу.

             Он уже собрался было уходить, но Петровна, хитро прищурив глаза, остановила его.

              – Погоди, Федь, вопросик один есть. – Посмотрела она заговорщицки на подругу и осторожно спросила: – Вот ты говоришь, рождаемость надо повышать… А что ж ты сам-то все неженатый ходишь? Ведь тебе к пятидесяти подходит, самый возраст для мужика. Да и женщины на тебя еще засматриваются. А? – толкнула она локтем в бок соседку.

              – Да ладно вам шутки шутить, – хотел было отмахнуться Федор, но женщин уже всерьез заинтересовала актуальная для Больших Жеребцов тема.

              – А если без шуток, Феденька, –  сладко проговорила Петровна, – на тебя ведь одна надежда…

              – Не, – отмахнулся тот, – один не справлюсь. Тут целый взвод мужиков нужен, чтобы ситуацию исправить.

              – Взвода, конечно, нет, а только начинать надо с малого. Сначала один ребеночек должен появиться, потом второй… а там, глядишь, станем мы перспективными…

              Ситуация стала накаляться, женщины уже не шутили, а смотрели на него в упор, требовательно и неприступно.

              – Да некогда мне с вами тары-бары разводить. Мне вон еще пять километров до станции топать.

              – Нет в тебе, Федор, никакой ответственности, – осуждающе заключила Петровна. – Ведь дело, можно сказать, государственной важности. Вон даже в правительстве озаботились рождаемостью, говорят, какой-то приоритетный проект придумали. Несознательный ты человек, Федор.

             – Да ладно вам, прилипли, несознательный да несознательный. Я, может, вообще-то не против женой обзавестись, хватит, нагулялся. А только кого здесь в жены брать, не тебя же, Петровна.

             – А Зинка? – тут же подхватила та, осведомленная о всех похождениях мужчины, поскольку в деревне ничего не скроешь. – Второй месяц к ней ходишь.

             – А что Зинка, что Зинка? – возмутился тот.

             – Видели как ты ночью к ней шастаешь.

             – Ну и что, я свободный человек. Куда хочу, туда и шастаю. – Потом, подумав немного, добавил: –  А если прямо сказать, то она мне не подходит.

             – Это почему же? – искренне возмутились женщины, проговорив эту фразу чуть не хором. – Ей всего тридцать пять, самый подходящий возраст для репру… про…

             – Не, не подходит, – отрицательно замотал головой Федор, – она для меня слишком дорогая женщина. Не потяну я ее.

             – Это как так? – еще больше изумилась Петровна.

             – Упрекает, что я с пустыми руками прихожу. Ты бы, говорит, хоть бы раз бутылку вина принес да коробку конфет… – возмутился он, – да где это видано, чтобы мужик к бабе с подарком шел. Пришел, и на том спасибо,  должна сразу выпивку на стол выставить, угостить. Так всегда у нас заведено было.

             Женщины осуждающе покачали головами.

             – Так то раньше было, теперь времена изменились. Женщину надо ублажать, подарки дарить… – сейчас они были полностью на стороне Зинки. – Или коробку конфет жалко?

             – Да не, –  потупился Федор, – не жалко. Кстати, сейчас вот как раз иду на станцию, так и быть, куплю ей вина да конфет, пусть радуется.

             – Вот это другой разговор, –  дружно поддержали женщины Федора.                                       

             – Она тогда к тебе подобрее будет, а там, глядишь, и ребеночек может нарисоваться.

             Федор небрежно махнул рукой, мол, и так много времени провел в пустых разговорах, и торопливо зашагал прочь. А товарки уже прикидывали в уме, сладится ли дело у него с Зинкой, баба-то она видная, по улице идет, так подол из стороны в сторону гуляет. Хорошо бы, глядишь, хоть какой-то прирост населения наметился бы. Лиха беда начало.

            Товарки долго в раздумье провожали взглядом Федора, веря и не веря, что он сумеет что-то сделать по части увеличения народонаселения в Больших Жеребцах. Да и что даст прирост в одну единицу! Тут надо массовое прибавление, человек хотя бы десять, тогда власти почешутся, вернут продуктовый ларек. А там, глядишь, и о медпункте пойдет речь, все-таки детям медицинский уход нужен. Не зря же государство начало осуществлять приоритетный проект.

         – Да-а, – горько выдохнула Петровна, – трудный вопрос.

          Пауза было долгой и безнадежной,  

          – Слышь, Петровна, –  обратилась соседка к подруге, –  вон Любка идет…

Что-то она сильно поправилась, тебе не кажется?

           Товарки как одна повернули головы в сторону Любки, пристально рассматривая ее фигуру.

           – Да вроде нет… –  откликнулась соседка, зорко взглядывая на девушку.

           – Я, когда в прошлый раз к ней за солью забегала, видела как она огурцы соленые ела. На солененькое потянуло. А это верный признак.

           – А вот мы ее сейчас и разговорим.

           – Только ты поосторожней, –  предупредила Петровна, – девка она молодая, в городе живет, скромница, еще обидится.

           – Не учи, –  отмахнулась та, – я деликатно поинтересуюсь, как бы походя, ненароком. – И ласково крикнула вслед Любе: –  Любонька, что ж мимо проходишь, посиди с нами минуточку, поговорим за жизнь.

           Люба подошла, поздоровалась. Присела на край скамьи.

           – Как у тебя дела, дорогая? Как поживаешь? – елейным голосом начала свои расспросы Петровна. –  Что-то не часто к нам стала из города приезжать.

            – Да все некогда, теть Варь, то работа, то учеба. И не вырвешься никак.

            – Значит, делом занята. Это хорошо. Ну, а как на личном фронте, ведь ты девушка молодая, симпатичная, небось, женихи вокруг тебя увиваются.

            – Нормально на личном фронте.

            – Скажи честно, жених-то есть? – благодушно спросила Петровна, держа в голове свою идею.

             – Ну, теть Варь, зачем вам это? – закраснелась Люба, опустив глаза.

              – Да ты не стесняйся, мы люди свои. Добра тебе желаем. Разве не так, соседка? – та согласно кивнула головами, напряженно следя за разведывательным разговором Петровны. – А чего не быть жениху у такой красавицы? – развивала она свою идею.

              – Ну, есть, – пожала плечами засмущавшаяся Люба.

              – Вот и хорошо, – и бросила незаметный взгляд на подругу, –  это дело. Может, даже и о свадьбе подумываете? Ведь дело молодое…

              – Да зачем вам это, теть Варь? – пожала плечами скромная девушка.

              – Ну как же, мы ведь о тебе заботимся, ты из нашей деревни, а мы тут все как родные.

              Девушка посомневалась, стоит ли откровенничать, но под испытующими взглядами не выдержала.  

              – Со свадьбой уже решили. Заявку в ЗАГС подали, в следующем месяце распишемся.

              – Вот и молодец, –  облегченно заулыбались товарки, – это правильно. Ведь ты  в нашей деревне одна такая молодая осталась. Можно сказать, последняя надежда.

              Люба не поняла поворота разговора, удивленно посмотрела на женщин.

              – Какая еще надежда?

              – Да это я так, к слову, – чувствуя, что в бок ее толкнула соседка, –

ты у нас первая красавица на селе. Других таких нету.

             Люба улыбнулась похвале, а те облегченно вздохнули – не обиделась. А неугомонная Петровна елейным голосом продолжала гнуть свое.

              – Что-то я гляжу, дорогуша, ты поправляться начала… – хитро прищурила она глаза, не зная, как подступиться к главному. – Конечно, на городских-то булочках недолго раздобреть.

              – Ой, и правда, теть Варь, прибавила пару кило. Надо на диету садиться. Самой на себя в зеркало противно смотреть.

              – Да нет, дорогая, выглядишь прекрасно. А прибавила потому что… потому что…– не знала как бы поаккуратней выразиться Петровна.

             Люба пристально посмотрела сначала на Петровну, потом на соседку по лавочке, наконец, догадалась, о чем идет речь.

            – Да что вы такое подумали! Разве это можно! – обиделась она. – Я девушка порядочная, и до свадьбы ни-ни, я ему так прямо и сказала: распишемся, тогда, пожалуйста, хоть ложкой черпай.

             – А вот это молодец, – поддержали женщины, – это по-нашему. А то сейчас молодые, сама знаешь какие, город-то он развращает.

             – Я завсегда знала, что ты у нас скромница, – сгладила свою бестактность Петровна. – Так и держись. Ну, а уж когда распишитесь, тогда на здоровье… Только ты с деточкой тогда к нам приезжай, ты ведь нашенская, жеребцовская, прописка у тебя здесь.

             – Приеду, –  потупилась Любаша, – куда ж я денусь, воздух здесь чистый и молочко свежее – это как раз то, что малышу нужно будет.

             – Вот и ладно, приезжай, А мы, в случае чего, поможем, свои ведь люди.

            На том и расстались. Люба попрощалась и поспешила на электричку, сегодня воскресенье, а завтра снова на работу.

           Женщины долго смотрели ей вслед, осмысливая услышанное. Паузу первой прервала Петровна.

           – Ну вот, кажется, появилась надежда. В следующем месяце распишутся, а там, глядишь, вскоре и ребеночка настругают.

           – Будет ребеночек, точно будет, как же молодые без него, – поддакнула соседка, – а значит, в нашем полку будет прибавка.

           Еще помолчали, прикидывая в уме, что с их деревней произойдет в будущем и есть ли надежда на возобновление работы продуктовой лавки. Перспективы были слабые, рассудила в уме каждая. Ну, предположим, появится ребеночек у Любы… потом, если сладится, ребеночка родит Зинка, молодая еще, здоровая, не рожавшая, неизвестно только, как Федор решит, ведь сомневается еще… А что дальше? Нет, надо было думать, что еще предпринять, откуда взять прибавку населения.

            Как ни ломали голову подруги, ничего придумать не могли. Но тут вдруг находчивая Петровна обернулась к подруге, сидящей рядом.           

            – Вот, например, ты, дорогая, ты ведь намного моложе меня, почему бы не подумать о ребенке?

             – Да ты что, Петровна, о чем говоришь! – встрепенулась та. – Да нас во всей деревне осмеют. Ишь, чего придумала.

             – Тебе, конечно, не восемнадцать, но ты еще женщина в самом соку, в детородном, как сейчас говорят, возрасте… Почему не попробовать?

             – Да уж пробовали, – поделилась опытом товарка, – ничего не получается. Вышел мой муж в тираж.

             – А может, в тебе вся причина? – по-свойски, доверительно отреагировала она.

              – Это как так?

              – Может, ты не так одеваешься, не так ведешь себя. Ты это, – наклонилась Петровна к ее уху, – белье на ночь какое-нибудь красивое надевай… у тебя стринги есть?

              – Чего, чего? – недоуменно спросила та.

              – Ну трусы такие… эротические… одна полоска только…

              – Срам-то какой!

              – Потанцуй в них на ночь перед мужем-то… А то еще, говорят, сейчас новая модель лифчиков появилась, «секси» называется…

              – Да что ты такое говоришь, Петровна! – возмутилась подруга. – Стыдоба такие трусы да лифчики носить!.. Да еще танцевать!.. Нет-нет, даже не уговаривай. Если я твои эти «секси» надену, он меня, чего доброго, из дома выгонит.

              – Вот поэтому у вас и нет детей, – осуждающе покачала головой Петровна. – Небось, наденешь байковую сорочку до пят… и в постель. Нет, дорогуша, с таким бельем детей никак не заимеешь. Мужика надо сначала разогреть…

             – Да хватит, хватит об этом, – отвернулась от нее соседка. – Никого я разогревать не собираюсь.

             Помолчали, недовольные друг другом. Одна – потому что ее не поняли, другая – потому что совет о стрингах да ночных танцах в Больших Жеребцах казался диким, попирал все нравственные устои.

              – Ты это, – виновато начала Петровна, – не сердись на меня, дорогуша. Я же тебе по-свойски советовала. Об общем деле думала.

              Та промолчала, поджав сухие губы.

              – Был бы у меня муж, я и то попробовала бы...

              – Ой, да не смеши народ, она попробовала бы. Тебе сколько лет!

              Поскольку соседка была права, Петровна промолчала, понимая, что сморозила глупость.

               – Семечек хочешь? – обратилась она к соседке, стараясь хоть как-то сгладить неприятный осадок от разговора.

               Та молча протянула горсточкой ладошку, и Петровна отсыпала ей половину кармана, понимая, что это стало примирением, товарка больше не сердится.

              Солнце поднялось уже довольно высоко, пора было идти домой, хотя вопрос о повышении народонаселения в Больших Жеребцах так и не был решен. Вернее, он был решен только наполовину, да и то с некоторой долей сомнения: если в Любаше сомнений не было, то с Федором может быть заминка. Что же предпринять? Так ничего и не решив, товарки совсем уж  было засобирались по домам, но тут вдалеке на дороге увидели возвращающегося со станции Федора. Решили подождать, когда подойдет.

Любопытно было, купил ли он для своей Зинки подарки. Сумка была на вид тяжелой, отчего они сделали вывод, что бутылка вина и коробка конфет

куплены. Обе понимающе посмотрели друг на друга – значит, дело с Зинкой сладится.

              – Ну что, Феденька, – елейным голосом спросила Петровна, –  купил

 подарки?

              – Купил, купил, –  нехотя признался он.

              – Вот и молодец. К женщине завсегда надо приходить с угощением. Такой порядок.

              Федор хотел было поспешить мимо но, отойдя на несколько шагов, остановился.

               – Да, чуть не забыл. Письмо для тебя на почте лежало. Не хотели отдавать, да я уговорил. Возьми, –  протянул он конверт.

               – Вот молодец, –  обрадовалась Петровна, –  вот спасибо. А то мне на почту-то далеко идти…

               Федор ушел, а Петровна, довольная полученным письмом, тут же надорвала конверт и, вынув исписанный чернилами листок, начала читать.

Несколько минут длилось молчание, Петровна была погружена в чтение, будто даже позабыв о подруге, сидящей рядом, только губами шевелила, следя за строчками.

          – Ой! – вдруг воскликнула она. – Вот так радость!

          – Ну что, что пишет? –   сгорая от любопытства, спросила соседка.

           – Глазам не верю! – прокомментировала Петровна прочитанное. – Неужели это все-таки произошло!

           – Да расскажи, Петровна, не томи. Что случилось-то?

           – Дочка в положении!

           – Да ты что!

           – Точно. Пять лет они с мужем ждали, все не получалось, а сейчас – забеременела.

           – Ну вот, видишь, теперь нашего полку прибудет. Поздравляю!

           Петровна продолжала читать, сосредоточенно сдвинув брови и шевеля губами, на каких-то местах останавливалась, не сразу разобрав почерк дочери, потом, поняв в чем дело, читала дальше. Но вдруг остановилась на  одной строчке и, будто не веря глазам своим, прочитала это место еще раз.

           – Вот счастье-то привалило! – не в силах сдержать радость воскликнула она. – У дочки будет двойня! Ты послушай. – Держа листок дрожащими от радости руками, она прочла соседке: «Позавчера были у врача, я пошла на узи, врач сказал, что будет двойня. Две девочки. Я так рада, мама, так рада!»

           – Ну вот, –  вместе с ней порадовалась соседка, – а ты говорила, что у нас населения не хватает. Да у нас в одночасье просто какой-то демографический взрыв получился: Любка скоро в подоле принесет, Федор, того и гляди, порадует, а тут еще дочь твоя, да сразу двойню.

           – Ну все, – погрозила Петровна кулаком кому-то вверх, – теперь они от нас никуда не денутся: вынь да положь нам продуктовый ларек. Заживем, соседушка, ох, как заживем! Это непременно. Моя-то сразу двух девочек принесет, а те в свою очередь новое потомство дадут… Вот как дело-то повернулось. А то говорят, что мы неперспективные. Да у нас настоящий бэби-бум происходит!

          – Бэби… чего? – не поняла соседка.

          – Бум… бум… бум! – вот что у нас происходит. – Все еще переживая радостную весть, она сложила исписанный дочерью листок вчетверо и аккуратно спрятала на груди, как самую большую драгоценность.

           А Федор, уже подходя к дому Зинки, обернулся на шумливых женщин, но так и не понял причину их радости. Интересно, что они затеяли? Может, сообразили, как исправить демографическое положение в Жеребцах? Во всяком случае, надо им подсобить, мужик я или нет, вдруг подумал он. В следующую минуту он подошел к дому Зинки и решительно постучал в дверь. Зинка тут же появилась на пороге, и обольстительно улыбнулась.

            – Вот, –  протянул он ей сумку с подарком. – На, бери.

            Подруги, наблюдавшие эту сцену издалека, понимающе переглянулись: вошел, значит будет дело! Довольные поворотом событий, они замолчали,  улыбка слабой надежды заиграла на бледных щеках.

К списку номеров журнала «ИНФОРМПРОСТРАНСТВО» | К содержанию номера