СЦЕНАРИЙ: Константин Комаров. "От времени вдогонку". Стихотворения. – Екатеринбург: Творческое объединение "Уральский меридиан", 2012 г.

Без гранёного стакана никуда. И в церковь, и на работу, и к бабе в постель. Трудности сгладит, украсит часы досуга. Поможет не чувствовать себя одиноким, придаст силы и, наверное, поспособствует тому, чтобы окружающие наконец-таки разглядели в вас настоящего поэта – одинокого и обессиленного.


Лирическая дрожь пульсирует в гортани,
а чёрта ли с того беспечным облакам? —
я мир очередной сквозь рифму прокартавил,
и тотчас этот мир пустился по рукам.
Сначала алкоголь является частью имиджа. Наедине с самим собой ни в жисть не стали бы, ибо не требуется, нет нужды рисоваться, не перед кем. А вот на людях как-то неловко появляться в здравом уме и трезвой памяти, поэтому фляга с коньяком в кармане, когда посещаете гламурное общество и бутылка водки в руке, когда посещаете общество чуть попроще. Только бы не забыть пригубить для верности. Натура у вас увлекающаяся. Если что-то начинаете делать, то делаете: фляга будет выпита, а бутылка опорожнена.


Говорили — ищущий обрящет,
пичкали заведомым враньём:
будущее пахнет настоящим,
в настоящем мы сидим и пьём.
Начинали рифмовать (восторженно и легко) на фоне первой влюблённости, которая, может быть, до сих пор живёт в вас, но теперь больше угнетает, чем радует. Неминуемые «розы-морозы», «кровь-любовь» заменены приблизительным «водку-откуп» и точным «красивы-презервативы». Хрестоматийное «ни дня без строчки» дополняется новой составляющей: «Ни дня без строчки про выпивку».


Весна поёт и девушки красивы.
Я слишком долго залегал на дно.
Из-под снегов растут презервативы
с бутылками пивными заодно.
Всё чаще посещаете сквер, названный именем Бориса Рыжего, и слушаете «Время колокольчиков» Саши Башлачёва. Мир, когда-то казавшийся большим и светлым, стремится ко дну бутылки, а все «грани прекрасного» не выходят за пределы гранёного стакана.


Когда впервые я упёрся,
нетрезвый и полуживой,
в паркет узорчатый и пёстрый
своей немытой головой,

где хлам словесный в кучу свален
и ржавчиной изъеден весь,
тогда я стал сентиментален
ко всем, кого не встречу здесь —

в координатах коридоров
и на просторах чердаков,
у тех невидимых кордонов,
где убивают чудаков.
Книга стихотворений «От времени вдогонку» (Изд-во: ТО «Уральский меридиан», 2012 г.) Константина Комарова – молодого екатеринбургского (можно с уверенностью сказать) поэта, который, как и все молодые поэты, потенциальный алкоголик, живущий, судя по содержанию текстов, в тени условностей «горькой судьбы». Предисловие – Юрий Казарин – отец уральской современной поэзии, лингвист, профессор филологического факультета Уральского государственного университета им. А.М. Горького. В книгу вошли избранные стихи автора, написанные в период с 2008 г. по 2011 г.


Бог забит молотками молитв,
бога нет, бог не чувствует боли.
У меня же — бумага болит
и звенит, словно русское поле.
Уже слышен свой голос. Пока ещё неуверенный, порой «дающий петуха», скатывающийся на истерику, прямые подражания, особенно в первой половине книги, но всё-таки свой. Владение словом восхищает. Дворовые жаргонизмы ненавязчиво вплетены в поставленную академичную речь. Стихи, несмотря на узкую тематику, объёмны. Это когда ум есть, а вот с мудростью – вышла напряжёнка. Автор пытается преодолеть, видимо, впитанную с молоком матери эстетику квартирников, модных в восьмидесятые – тире – девяностые годы прошлого века, где встречались юные отщепенцы перелома эпох и показывали друг другу то, насколько они не похожи на окружающих. Показывали, но не были.


Когда ты сделан не по ГОСТу,
когда один ты в тишине,
то расстоянье до погоста
тебе уменьшено вдвойне.
Автор ревниво реалистичен, убедителен. Он умело фиксирует то, что видит сам и не позволяет читателю видеть иное. Природа Урала, как таковая, практически отсутствует. Символами весны (нового, светлого, только-только зарождающегося) служат пивные бутылки и использованные презервативы, торчащие из-под тающего снега.


Этот мальчик поэт, этот мальчик — он просто не вырос,
оттого нечто бабье порой в нём находит бабьё,
и хотя временами он путает с клитором клирос,
но до смерти своей никогда никого не побьёт.
(…)
Этот мальчик — ничей, он в простор ненавязчиво выбыл,
там не сахарно — но там он звучных пустот вестовой,
тут по-старому всё, снова девочка делает выбор
между ним и «вон тем», предпочтя, как всегда, «вон того».
Много рифмованных размышлений на тему «я – поэт, который никому не нужен». Так много, что хочется сказать: «Пиши стихи, если поэт». Но не говоришь, боишься обидеть автора, может быть, поэтому он пишет мало стихов, но больше рифмованных рассуждений на тему «я – поэт, который никому не нужен». Возникает образ дворовой псины, гоняющейся за своим хвостом. Пародия на Уробороса – змия, свернувшегося в кольцо и пожирающего свой хвост. Насмешка над древнейшим символом вечности, огрубление его, преуменьшение до размеров незначительности. Проблема этики: темы, поднимаемые автором, не стоят душевных ресурсов, которые затрачивает на них сам автор.


Мне мерзостно смотреть,
как мыши глину месят,
но если хоть на треть
ты понял этот месседж,

то значит, всё путём,
и я рублю осину.

А главное — потом.
О главном — не под силу.
Уже известно, что сценарий подобной жизни заканчивается банальным суицидом. Либо петля в квартире родителей (Борис Рыжий), либо полёт из окна восьмого этажа (Саша Башлачёв). Хотя возможны незначительные отклонения. Остановка сердца в «колодце смертных» (Денис Новиков) или во сне через неделю после того, как была в очередной раз сыграна роль Гамлета в Театре на Таганке (Владимир Высоцкий). Пусть все они разного уровня дарования, но сценарий жизни один, типовой.


Так птица вылетает из гнезда,
Так, поскользнувшись, падает звезда,
Как смысл вырывается из слова.

Творенье растворяется Творцом,
Вселенную, что к истине торцом,
Анфасом поворачивая снова.

Сижу и с табаком вдыхаю грусть.
Так маринад пропитывает груздь,
А образ, приготовленный к зачатью,

Великолепен, как прыжок с носка,
Как поцелуй, горящий у виска,
Как том стихов с высокою печатью.
Когда поймёте, сколько прекрасных авторов, не осознавая того, прожили шаблонную трафаретную жизнь, то будете искать возможности не повторить их. Главное, чтобы понимание пришло не слишком поздно. Культивирование употребления алкоголя и наркотиков значит только то, что вы стали алкоголиком и наркоманом, но никак не то, что вы хороший поэт. Вот бы вставить последнюю фразу эпиграфом ко всем имеющимся книгам, посвящённым стиховедению: от «Поэтики» Аристотеля до исследований Михаила Гаспарова. Вставить и добавить, что «плохо кончить» – это банально, скучно, вторично. Так может любой. Надо иначе. Надо ломать набившие оскомину стереотипы, выжимать из себя большее, чтобы читатели не вздыхали на фразе «как много не успел», но восторженно говорили: «Как много сделал». Восклицательный знак.


Безветрие. Подайте бури мне,
ведь скоро мне не надо будет бури.
Мы с зеркалом играем в буриме,
оно со смертью жизнь мою рифмует.
(…)
Ещё чуток — и Лермонтова я
переживу, живучая скотина.
Мне скажут, что я жизнью провонял,
что стих мой — обезвреженная мина.

А далее Есенин там попрёт,
а дальше — Пушкин, Байрон, Маяковский,
и не дай бог впёред меня помрёт
какой-то нежный верлибрист московский.

Но бог не даст. Он сдачи не даёт,
а стихотворство — вовсе не от бога.
Зажился я... На лестничный пролёт
пойду курну — убью себя немного.