Сергей Сдобнов

Сукровица



Анализируемая подборка  http://www.litkarta.ru/studio/participants/voinova-v/ves-konvencii/

Исследование стихотворений малоизвестного автора начинается с обращения к  микроистории (в данном случае к ее доступным частям): до 2011 года жила и училась во Владивостоке, участвовала в литературной жизни – публикации в альманахе «Серая лошадь», устраивала кинопоказы, но что для нас более важно – защитила дипломную работу «Художественная модель текстов А. Левкина (Три количества слов, Пять историй)», в данный момент переехала в Санкт-Петербург. На этом сведения о человеке, доступные в печати и электронных источниках, заканчиваются. Кроме публикаций на «Полутонах» и «Литкарте» (Студия, 2013 г.) и нескольких упоминаний в пресс-релизах, Живом журнале и двух коротких видео – ничего.
Отсутствие рефлексии (по крайне мере, печатной) современной поэзии этого возраста – явление неудивительное. Во-первых,  многие «пишущие» не афишируют/ангажируют свое творчество, во-вторых, количество авторов постоянно увеличивается (при перманентном состоянии критики), и возможно, возникает вопрос о необходимости рефлексии  информационного потока текста.
Первая причина - «нежелание»/«недеяние» - связана с внутренней анемией по отношению  к окружающим процессам:

В ленте новостей
Все бутоны – ранимое
Ранимое свежее
Как только
Мясо, но
– мясо, уже не новость

Концентрация подобного текста происходит за счет отсечения  неработающих элементов, пустых сообщений, наполняющих информационную сферу. Мы наблюдаем позицию, при которой утверждение «the medium is the message» (М. Маклюэн) формирует отношение к способу/форме говорения.
При наблюдении за раскрытием и распределением стихотворения обнаруживается интерес Веры Воиновой к текстам Н. Скандиаки: внимание к (не)переводимости явления, которое наблюдает один субъект, другому и репрезентации внутреннего опыта как пограничного состояния: «я говорю, насколько белые цветки мне позволяют говорить, мешают, дышать» (Н. Скандиака).
Встречаются подобные пересечения и с текстами А. Глазовой «Нож похож на помощь…воздух глотаешь… входит как нож», а у Воиновой – «“как” внутри ранимого “как будто” … сквозное …Вот-вот прорастёт бутон или смежный ножик, а лучше – нож». Изучаемая оптика – обращение к отделенному, к ране как положению вещей, характеристике субъекта речи.
В тексте для автора важна естественность (свежесть): высказывание может не соответствовать ни декартовской, ни ницшеанской картине мира, но выражать ощущение в возможной форме:  «Христос – это подвижное вещество/ Иначе/Как иначе».
В тексте дозволено лишь существование того, чего не хватает (не симулятивного, критика симулякра Бодрийяра), например, «вдруг запах/сонной артерии».
Подобное отношение сходно с позицией Ж. Батая «вожделение, поэзия, смех непрестанно подталкивают жизнь в противоположном направлении, ибо идут они от известного к неизвестному. Под конец существование обнаруживает слепое пятно в рассудке и полностью поглощается им» 1.
Интенция этих текстов не направлена к интеллигибельности, а обращает наше внимание на порог/возможность ощущения.
Исследование творчества Левкина (Три количества слов, Пять историй) формирует у автора внимание к устройству ощущения, моменту его возникновения, не только «вдруг», но «однажды бумага обернула ножницы/ во время процесса дробления – камень». Дальнейший разворот описания ощущения не происходит из–за его мимолетности. Упоминание предметов в тексте связано с их влиянием на появление эмоции: «Предметы заслуживают такого внимания, потому что они меняют нас» (А.Уланов о текстах А. Левкина).
Для Веры Воиновой предмет – предлог, повод для касания с внутренним, физиологическим миром: «Они приуныли, когда им сказали, что это не вирус, а состав костей, легких, селезенки. Естественно, они спросили, отчего это не называется, как Магний, керосин, уран», – при возможном вопросе о заменяемости деталей окружающего мира.
Интроспекция и сжатие – первичное отношение/действие, возникающее в исследуемых стихотворениях.
Наблюдая за подобным представлением поэтической речи, отмечаем две существенных особенности создания и функционирования такого текста. С одной стороны, интегрирование модели, сформулированной Ю. Лотманом: «…моделирующая способность поэзии связана с превращением ее из сообщения в код. Поэтический текст как своеобразный маятник качается между системами “Я — ОН” и “Я — Я”. Ритм возводится до уровня значений, а значения складываются в ритм» 2. Это позволяет избежать нарастающей герметичности текста и сбалансировать способ письма, избранный автором: редкий выход к социальному контексту при погружении в архитектуру внутреннего опыта, возможность вербализации которого, учитывая сложность затеи и успехи иных исследователей этого поля, становится все труднее.
С другой стороны, эти стихотворения «не входят в завершенного человека, не дают удовлетворения. За отсутствием возможности умереть от них, их оставляют тайком, наподобие вора (или как покидают девку после ночи любви), в одурении, отброшенном в отсутствие смерти» ( Ж. Батай, «Внутренний опыт»).
В заключение отметим, что название подборки «вес конвенции» может трактоваться как указание на вынужденность компромисса социального и внутреннего, хотя формирование последнего маловероятно без влияния социума. Давление подобного компромисса создает ощущение потерянной речи, остающееся после чтения.

_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __
1. Батай Ж. Внутренний опыт. Пер. с фр., послесловие и комментарий С.Л. Фокина. Санкт-Петербург: Axioma / МИФРИЛ. 1997.
2. Ю.Лотман Автокоммуникация: “Я” и “Другой” как адресаты (О двух моделях коммуникации в системе культуры) // Лотман Ю. М. Семиосфера. — С.-Петербург: Искусство—СПБ, 2000. – С.159-165

К списку номеров журнала «ЗАПАСНИК» | К содержанию номера