Обычный вечер в Северной Европе. Стихотворения

  
*  *  *
Обычный вечер в Северной Европе,
Ни чем не лучше и не хуже прочих
Таких же вечеров в других местах.

А где друзья? Один застрял в Марокко,
Глотает виски, голову мороча
Одной гламурной дамочке в летах.

Другой грустит в Баварии и ропщет
На то, что пиво кислое, торопит
Официанта, и в его глазах

Нет, не тоска, а напряженье крови,
И взгляд его от этого суровей,
И седина заметней на висках.

Обычный вечер. В баре две девицы
Несимпатичных доедают пиццу,
И запивают розовым вином.

Жаль, некому за ними волочиться,
Здесь не расслышать, как поёт волчица
И горло прочищает перед сном.

Ну как бы мне увидеть колесницу,
Которая сейчас кому-то снится,
Как убежать от скуки за окном!

Пойму того, кто сможет застрелиться,
Под вечер, у аптеки, в девять тридцать,
Покончив этим навсегда со злом.

Обычный вечер, все закрыты двери,
И дремлют обыватели, как звери
В своих благоустроенных углах.

Приобретенья хуже, чем потери,
Особенно, когда тебе не верят,
И мстят тебе за каждый новый взмах

Руки, ресниц, и в бешенстве истерик
Не открывают никаких Америк, -
Одна, и та во всех рождает страх.

Обычный вечер в северной Европе
Набрал такую сумму мизантропий,
Что впору перейти на устный счёт.

Девицы пережёвывают пиццу
Усердно, как сотрудницы полиций,
И, видимо вот-вот попросят счёт.

И я допью тягучий Ванно Таллинн,
Предположу, что мой удел фатален,
И выйду в ночь, где фонарей разлив.

И небо будет цвета спелых слив.
    
*   *  *
В каких я только не был городах,
Везде один и тот же супермаркет,
В котором продают мой прежний страх, -
Он стал другим, полезным и не марким,
Незаменимым, я не узнаю
Его, он переполнен новым шармом,
Особенно теперь,  когда в строю
Одном идут солдаты разных армий.
Я думаю, что ворон прилетал
Не для того, чтоб чью-то смерть проверить.
Ему ль не понимать в его лета:
Ещё глупей отрезать, чем отмерить.
Скорей всего, он что-то потерял,
Забыл, оставил, чтоб вернуться первым,
И в этом он бесценный матерьял
Для тех, кто жить не может без гипербол.
А если каждый человек Сизиф,
И дни его сгорают словно свечи,
То ворон – это миф,  а всякий миф,
На то и миф, что должен быть развенчан.
Я задаю себе один вопрос,
И задаю его без сожаленья:
На страх мой в мире вырастает спрос
Не потому ль, что я боюсь забвенья?
С недавних пор грядущее моё,
Как сахар в кипятке, бесстрашно тает,
И высыхает облаков бельё, -
Нам вместе не летать, но все мы стая.
Никто не ставит подпись под чертой,
Охотничьих никто не чистит ружей.
И жизнь со всей своей неправотой
Из всех моих  щелей ползёт наружу.

*  *  *
Сколько можно не спать?
         Сколько можно придумывать страсти
О больших кораблях,
        что плывут без руля и ветрил?
Что-то  давит в груди.
        Видно, там раскололось на части
То волшебное блюдце,
       откуда я молодость пил.

От болезни такой
         ни один эскулап не излечит,
Не придуман рецепт,
         чтоб рассеять сердечную тьму.
Сколько можно не спать?
        Сколько можно настраивать речи
На неведомый лад,
        что понятен тебе одному?

Расскажи лучше всем про парад,
        где горластые трубы
Надрывались о том,
       что в империи зреет беда,
И как ветер упрямо ворочал
       афишные тумбы,
Собираясь прошедшую жизнь
      отменить навсегда.

Сколько можно не спать,
        фонарей принимая желтуху
За последнюю милость
        последних написанных глав,
Сколько можно часы прижимать
         настороженно к уху,
Ожидая, что время рассудит
         кто прав и не прав.

Пусть одно и осталось в тебе –
        это кровь удалая...
Ты смотрел в темноту –
       и до первого солнца ослеп.
Сколько можно бояться зеркал,
       отражений и лая
Одичавших собак,
        что луну принимают за хлеб.

Если в слове любовь пропустили
          вторую кавычку,
Значит, жизнь, драгоценная жизнь
         сократилась на треть.
А рассвет, опоздав, подтверждает
        дурную привычку –
Разгораться, когда невозможно
        его рассмотреть.