Кирилл Ковальджи

Сергей МНАЦАКАНЯН «Ретроман, или Роман-Ретро» М.: МИК, 2012; Сергей МНАЦАКАНЯН «100 стихотворений» М.: Вест-Консалтинг, 2012; Владимир Коркунов «Наедине. Журнальный вариант» М.: «Вест-Консалтинг», 2013

Сергей МНАЦАКАНЯН «Ретроман, или Роман-Ретро»
М.: МИК, 2012;

Сергей МНАЦАКАНЯН «100 стихотворений»
М.: Вест-Консалтинг, 2012


Сергей Мнацаканян принадлежит к тем редко встречающимся литераторам, которые  живо интересуются собратьями по перу, а не только собой, непосредственно и многосторонне участвуют в литературной жизни. Сергей, прежде всего, поэт. Но он больше, чем поэт. Эссеист, журналист, редактор — он настоящий литературный деятель. Неутомимый, неравнодушный. Скольким поэтам он помог напечататься — в издательстве, журнале, газете, где бы ни работал — не сосчитать!
«Ретроман…» книга, помогающая не забыть тех, кто уже закончил свой жизненный путь. Это очень важно. Потому что совсем недавно эпоха переломилась, да так, что прежняя литературная жизнь развеялась по ветру, подверглась переоценке (справедливой и несправедливой), больше того — вымелась, вплоть до того, что нувориши стали выбрасывать книги при евроремонте квартир, а новые молодые поэты охотно читают самих себя и своих товарищей по тусовке, хорошо знают «Серебряный век», решительно пренебрегая недавним советским периодом..
Сергей Мнацаканян с любовью, печалью и трезвой требовательностью создает живую панораму литпортретов своих современников разных возрастов и рангов, — из его страниц, как живые, возникают знаменитости — Валентин Катаев, Павел Антокольский, Анатолий Рыбаков, Борис Слуцкий, Леонид Мартынов вперемежку с неприкаянными завсегдатаями литературной богемы (Спартак Куликов) и даже изгоями (Сергей Чудаков). Живописная, колоритная картина, славная и несчастная. И вполне драматичная, когда талантливые поэты становятся функционерами (Сергей Наровчатов, Михаил Луконин).
Низкий поклон автору за возращение многих забытых (забываемых) имен. Отмечу хотя бы некоторых: Александр Аронов, Александр Тихомиров, Марк Соболь, Николай Тарасов, Николай Дмитриев, Лев Таран, Инна Кашежева…
Конечно, Сергей Мнацаканян знает гораздо больше, чем написал, я уверен, что он будет продолжать свою своеобразную летопись.
Как эссеист и мемуарист Сергей доброжелателен, снисходителен, старается быть объективным, а вот в стихах, которыми он завершает книгу, он дает волю своему темпераменту — ведет разговор на другом уровне. И порой выдает такое, что ахнешь:

А на панели толчется дура
с партийной кликухой — Литература…

Теперь в самый раз поговорить о поэзии — о его новой книжке «100 стихотворений», дополненной большой полосной публикацией в «Литературной газете» от 5 сентября 2012 года.
То, что бросается в глаза — это, во-первых, безукоризненное владение формой — Сергей Мнацаканян мастер своего дела! —  и, во-вторых, доминирующая выстраданная гражданская лирика, я бы сказал — одержимость темой.
Мы с Сергеем в том возрасте, когда, общаясь, не чувствуешь разницу в возрасте, но, углубившись в мир его поэзии, я поймал себя на том, что как раз стал думать о разнице в менталитете поколений. Сергей младше меня на 14 лет, а это значит, что войны он не видел, и мирное время, которое для меня навсегда останется  облегчением и поводом для беспричинной радости, это  нынешнее время для него — болезненно актуально в своей смуте и драме. В этом смысле он более уязвим в мироощущении, чем я.  У Сергея много горьких и горестных стихов — плач  по вчерашним иллюзиям:

Моя империя! Откуда эти слезы?
А это музыка советская звучит...

Правда, поэт тут же спохватывается, «корректирует» непосредственность эмоций:

С похмелья смердит Империя.
…поднялся железный занавес
над сценой всемирной драмы
и  вывод: «Не надо иллюзий…» и еще дальше — до упора:
К черту сентиментальность — в сердце щемит игла...
Я вам открою тайну: нет ни добра, ни зла...

(«Русский палимсест»)
Последняя строка была бы кощунственной, если ее вырвать из контекста, но поэта надо ведь принимать в целом, в живом объеме. Поэтому не удивляйтесь, что он же чуть дальше воскликнет: «…этот мир отчаянья и распада/ с невыразимой нежностью люблю».
Постоянно в книге переплетаются всплески боли с оценками ума и опыта. С одной стороны:

…не раз доведется еще
пожалеть о Советском Союзе.

С другой:

Пятый пункт, пять морей и шестая статья —
это родина наша,
это голая правда и галиматья,
это — горькая чаша...
……..............................
Что-то деется впотьмах?
Просто кончилась эпоха,
и поэтому в умах —
чепуха и суматоха...

И, наконец, вывод с которым трудно спорить: «сограждане мои», говорит Сергей о современниках (друзьях, подругах, а не так называемых карикатурных совках!)  — «были много лучше власти». Воистину так!
Пусть болевые звуки этой струны не стихают в творчество Сергея Мнацаканяна, его поэзию нельзя свести к ним.  Он и пронзительный лирик (сонет «Связь»), и живописец («Венецианская маска»), и портретист (стихи о Слуцком, Антокольском, Шаламове, стихотворное эссе об Иннокентии Анненском). Упомянутый сонет я считаю антологическим — не могу отказать себе в удовольствии его процитировать! —

Что-то припомнится — зябкий, как вздох,
все он родней, придорожный репейник,
милый лопух, большеухий бездельник,
вытянул лист, словно слушает Бог...

На аварийных развалах эпох,
на пустырях, где нога не ступала,
в дебрях руин кирпича и металла
снова колючки сожмет в кулачок...

— Стой, — говорит, —до того одиноко...
Как ты живешь мой товарищ? Неплохо?
Длится столетьями тайная связь.

Вцепится в брючину, не отпуская,
словно бы это природа живая
трогает, в бедную душу вцепясь...

Почему-то редко я вижу стихи Сергея в толстых журналах. Почему-то его имя не попадает в «обойму» литературно-критических работ о современной поэзии. Неформат? Печальная инерция. Считается, что без Айги, Пригова и Сосноры нельзя обойтись — критики соблюдают правила игры. А на самом деле такие «правила» не грех бы и нарушить!

Владимир Коркунов «Наедине. Журнальный вариант»
М.: «Вест-Консалтинг», 2013

Стихи Владимира Коркунова я знаю не первый год, но по-­настоящему узнал только теперь. Потому что он, выросши вдруг, стал самим собою — словно из кокона выпростался, освободился от спеленутости всей предыдущей, с любовью воспринятой поэзии. В его обновлении — освежение. Пусть порою спорно то, что он проделывает с верлибром, одностишием и просто рифмованным стихом — я ловлю себя на том, что мне всегда интересно, я испытываю удовольствие, ибо пресытился кирпичиками четверостиший, которые складывают почти все вчерашние и нынешние молодые стихотворцы. Даже весьма талантливые.
Самая любимая мелодия может надоесть…
Теперь Владимир Коркунов откровенно преследует две цели, точней — посылает стихи в два адреса: в «ее» адрес (монолог-диалог с современной Прекрасной (?) Дамой (?) и в область поэтического авангарда (а он всегда востребован!).
Например:

любовь

понимала
знала
верила
любила
любимая
родная
милая
дорогая

а теперь поставь знаки вопросов и прочти заново
И повеяло свежестью и просто новизной в старой как мир теме. Отражение современного менталитета в искусстве, где и ум, и ирония, и абсурд, и метания. Забудутся ли такие стихи, как «У магазина…» (о приблудном котенке), «Человек и Бог», афоризмы-метафоры плюс поэтическое эссе «Об Айги»?
Думаю, Владимир Коркунов вышел на простор.
Что дальше?
Все зависит от внутреннего роста личности, от того, насколько глубоко (и высоко) он будет охватывать личную и внеличную действительность. Есть все основания верить в счастливое становление автора этой живой, примечательной книжки. Потому что Коркунов восприимчив (жаден!) ко всему новому, он настоящий человек литературы, неустанно действующий не только как поэт, но и как критик, очеркист, издатель и организатор.
Он многое может и — сможет.

К списку номеров журнала «ДЕТИ РА» | К содержанию номера