Будущее

БУДУЩЕЕ


ЭПОХА ТИТАНОВ

Начать хочу с того, что мы живем в Будущем.
     Да, в том самом будущем, о котором писали фантасты 20-го века. И хоть оно и оказалось совсем не таким, как представлялось… все-таки это будущее, полное сказочных технологий и никем не предвиденных ужасов.
     С конца 19-го века человечество ждет Золотого Века. Ученые и писатели очерчивали его контуры в своих работах, предвкушали грядущие достижения и предсказывали грядущие проблемы. Часто они ошибались, но иногда оказывались правы.
     Во второй половине века 20-го научная фантастика перестала быть “забавными выдумками” и заявила о себе как о литературе, особого рода литературе, в которой главным героем повествования оказывается все человечество.
     В те времена творили такие Титаны как Брэдбери, Азимов, Ле Гуин, Хайнлайн, Лем, Кларк на Западе, Ефремов, Стругацкие, Снегов, Казанцев -  у нас.
     Несмотря на сложную обстановку в мире, на Холодную Войну, Железный Занавес и атомную угрозу (что уже звучит как термины из фантастического романа), творчество всех этих писателей было проникнуто духом оптимизма, безграничной верой в людские возможности.
     Титаны писали о межзвездных экспедициях, колониях за многие парсеки от Земли, о мужестве и героизме первооткрывателей, о мудрости ученых и инженеров, встречах с Иным Разумом. Конечно, вместе с этим они не обходили стороной и проблемы – настоящие и будущие. Тем не менее, Разум способен разрешить любые вопросы.
     И действительность оправдывала ожидания. Человек вышел в космос, построил орбитальные станции и ступил на поверхность Луны. Были сделаны открытия в области биологии, в том числе и природа наследственности, ДНК, биохимические процессы в наших телах. Люди подошли к способности создавать новые формы жизни и лечить смертельные в прошлом болезни.
     Социальный прогресс не стоял на месте. Люди, пусть ценой кровавых жертв, приблизились к равенству, хоть и медленно. Можно было ожидать, что с ужасами, сопровождавшими всю человеческую историю, будет покончено. Социальные проблемы Настоящего и пути их решения есть во множестве произведений.

     Чтобы различить облик Будущего в это время, уже не надо было обладать особой мудростью и дальнозоркостью.
     Конечно, произведения о выжженном, пережившем атомную катастрофу мире или ужасах восстания роботов (в которых правящие классы видели рабочих) тоже были нередки.  Однако такая дистопичность не умаляла оптимизма.


ОБРАЗ БЛЕКНЕТ

Однако со временем люди начали разочаровываться в Прогрессе. Долгожданное изобилие не наступало, а кризис Советского Проекта вызвал у многих разочарование в идеях социальной эволюции.
     Это отразилось и в научно-фантастической литературе. Нарастал протест против гуманистической тенденции. Появляется множество дистопических произведений, где человечество в кризисе, упершееся в порожденный наукой и технологией тупик. Одним из ярчайших подобных направлений конца 70-х и 80-х является киберпанк.
     Киберпанк – направление в н/ф, порожденное кризисом космической программы, увеличивающейся властью корпораций над правительствами и прогрессом компьютерных технологий. Общество киберпанка – мрачное и жесткое, где человек имеет только денежную ценность, а массы людей подсажены на химические и электронные наркотики.
     Герои киберпанка – отверженные, парии, одиночки, живущие на нижних этажах преступного мира огромных загрязненных мегаполисов, похожих на гибрид Токио и Нью-Йорка. Обычно они – программисты, хакеры, ворующие информацию у корпораций в киберопространстве – предсказанном авторами аналоге Интернета.
     Психология людей киберпанка примитивна, они настроены только на личный материальный интерес. Сознание зависит от бесконечного потока рекламы, льющейся откуда только можно. Соответственно, населяемый ими мир обречен и лишен перспектив.
     Гибсон, Стерлинг и другие основатели жанра писали о том, как технологии и их бесконтрольный рост могут повлиять на человечество, особенно в условиях господства рыночной цивилизации.
     У киберпанка, столь популярного в 80-х годах и начале 90-х, было множество боковых ответвлений. К примеру, биопанк, или рибофанк (термин предложен писателем Полом Ди Филлипо в его одноименном сборнике рассказов) – аналог киберпанка, только сконцентрированный на биотехнологиях, а не компьютерах.
     Власть корпораций на исходе 20-го столетия становится общей темой западной н/ф. С крахом СССР эта власть кажется неодолимой, неминуемо
ведущей людей к “одномерному человеку” Маркузе – потребителю, послушно идущему за рекламой.
     Кроме бесчисленных романов и рассказов, тема проникла в кино – к примеру, в известную тетра- (уже пенталогию) “Чужие”.

В СКАЗОЧНУЮ СТРАНУ!

Наряду с кризисом технологии и науки на исходе века (а вместе с тем и “твердой” н/ф) начала подниматься волна фэнтези и мистики.
     Фэнтези можно определить как сказку, написанную языком реалистической литературы и с использованием ее же изобразительных средств.
     Все знают Толкина с его “Властелином колец”, мало кто не слышал и о Говарде с его «Конаном-варваром». Все с тех же времен середины века фэнтези становится своеобразной антитезой н/ф. Равно как и разнообразные романы ужасов, использующие мистику, – произведения Кинга, Баркера, Блоха, Кунца и других (тысячи их!).
     В век рационализма иррациональное, мистическое должно особенно пугать… или привлекать. Посреди всеобщего кризиса было так заманчиво сбежать куда-нибудь в страну Никогда-Никогда. Или уютно пугаться страшных монстров, которых, как все уверены, просто не может быть в этом мире.
     Это совпадает с реваншем религии и традиционного мировоззрения в конце 20-го века. Будущее поблекло совсем, и люди устремились в манящее Прошлое, где все ясно и просто.

ВСЕ НЕ ТАК

Сейчас в нашей стране, где сам жанр “твердой” н/ф уже надежно забыт, полки книжных магазинов (и интернет-библиотеки, разумеется) ломятся от сотен томов фэнтези и альтернативной истории пера (вернее, клавиатуры) отечественных авторов.
     В таких произведениях описывается наш мир, пошедший по другому пути развития. Что, если не было бы Революции 1917-го года? Если бы Союз не развалился? Если бы Юг выиграл гражданскую войну в США? Если бы Колчак выиграл гражданскую войну в России? Если бы Гитлер выиграл Вторую Мировую?
     На Западе альтернативная история тоже популярна, и такие писатели как Тертлдав регулярно выдают очередную альтернативку. К примеру, что если бы во время Второй Мировой на Землю вторглись инопланетяне?
     В нашей стране популярен и отдельный жанр “попаданец”. В таких книгах герой, наш современник, обычно спецназовец и умница, каким-то неведомым образом оказывается в Киевской Руси (Петровской России, Золотой Орде, Третьем Рейхе и т.д.) и начинает менять историю. И меняет! Вот Россия уже в
15-м веке под чутким руководством попаданца становится мировой сверхдержавой…
     В “попаданцах” и альтернативной истории вовсю задействована политика и политические взгляды самого писателя. Поэтому у лиц с определенными убеждениями определенные книги могут пользоваться спросом, несмотря на часто куцый литературный уровень.
     Все это существует наряду с потоком конспирологии, мириадами опусов, объясняющих все проблемы страны и мира происками неких тайных сил, а вовсе не экономическими, политическими и социальными факторами. Людей приучают к примитивизму мышления.
     И правда, как пройти мимо обложки, где богатырь с бензопилой раскидывает в разные стороны ордынцев Батыя (я серьезно). Как попаданец смог сделать себе бензопилу в 13-м веке я даже представить боюсь.
     Все эти книги эксплуатируют чувство неудовлетворенности сегодняшним днем. А раз уж Будущее померкло, можно мечтать о другом Прошлом и Настоящем. И даже не думать о том, что можно самому что-то сделать. Вот так.
     Надо сказать, что в связи с падением интереса к науке, распространением религии и оккультизма в России повальное увлечение такой литературой наводит на грустные мысли касательно грядущего. Причем, такая тенденция есть во всем мире.

НАСТОЯЩЕЕ

Мы живем в Будущем – с генетической инженерией, биооружием, ПК, Интернетом, перенаселением, голодом, бедностью, бесконечными войнами, нанотехнологиями и возрождением самого дикого мракобесия.
     Сегодня уживаются разные, самые противоположные тенденции. За рубежом есть Брин, Бэнкс, Мьевилль – представители гуманистического, прогрессивного направления в фантастике. С другой стороны, имеется масса эскапистского, прославляющего феодализм, фэнтези, а также вампирской мистики.
     В нашей же стране после развала СССР жанр классической научной фантастики пребывает в почти полном забвении, не считая отдельных произведений Лукьяненко, а также Дивова, Николаева и некоторых других авторов. Одни эльфы, Российская Империя в 2012-м году и попаданцы. И почему так?
     СССР был страной, на мой взгляд, более всех прочих устремленной в Будущее, и его крушение похоронило идеалы прогресса… хотя бы на какое-то время.
     Рынок диктует свои законы, и все, что не вписывается в эльфийско-попаданческие рамки, просто не издается. Несмотря на то, что в Сети можно найти много хороших, нестандартных произведений. Перспективы издания твердой н/ф у нас неясны.

     Все мы вступаем в смутный и туманный период истории. Будущее неясно, и мало кто может заглянуть далеко вперед. Подобно тому, как литература зависит от реальности, реальность зависит от литературы. Писатели часто становятся выразителями новых идеалов. Как Томас Мор со своей “Утопией”.
     Что будет дальше с жанром? Это может показать только время, только Будущее.


ДОРОГА

Вечером, когда багрянец заката окрасил шатры и палатки Племени, Орн вошел в покои Матери.
     Она была стара – костлявая фигура в сером рубище, лицо, словно обтянутый кожей череп, обрамленное редкими мертвыми волосами. Только фиолетовые глаза жили на этом лице. Мать Племени смотрела на Орна спокойно, с бесконечным терпением.
- Мать, - произнес он.
Орн словно увидел самого себя ее глазами – нескладного темноволосого юношу в штанах из шкур торков и с сумкой через плечо.
- Ты пришел просить за Элину, - сказала Мать.
Голос ее был тихий, слабый, но в Племени его слышали отчетливо, всегда.
- Да.
- Знаки были отчетливы, Орн. Разве стальные башни на горизонте не извергают зеленый дым? А? Ясно, что Дорога требует жертву, как и всегда, в прошлом, девственную третью дочь одной матери. Элина единственная, сестра Мары и Арты, а нужды Племени превыше всего.
- Но…
- Это случится на рассвете. Мы пойдем к Дороге и принесем жертву. А ты иди.
     Сопротивляться было бесполезно, Орн знал. Юноша прошел мимо стражников с зазубренными копьями, охранявших единственный вход в шатер.
     Племя вокруг готовилось ко сну. Возвращались с добычей Торг и Давер, охотники. У них были копья и ножи из железа, что даровала людям сама Дорога.
- Жертва, нужна жертва…
Он видел облака зеленого дыма на горизонте, Мать права. Все знали знаки, но нет ли другого пути?

*   *   *
У Орна было свойство мгновенно принимать решения. Он вернулся в свою палатку и достал копье, наполнил сумку припасами, даже взял несколько дорогих ему безделушек.
     А потом пошел к Элине. Она жила с матерью и двумя сестрами на окраине поселения, а отец ее однажды не вернулся с охоты.
- Идем.
Элина стояла у шатра и смотрела на небо, все темнеющее и темнеющее.
     Высыпали звезды, но далеко, за территориями Племени, горело зарево, в котором ясно проступали силуэты башен. Какие же они огромные!
- Идем, - повторил Орн.
Элина повернулась к нему.
     У девушки были вьющиеся рыжие волосы и курносое, совсем еще детское лицо. Вокруг бедер был повязан кусок шкуры торка, а грудь закрывали бусы и множество амулетов на шнурах.
- Куда нам идти?
Она не боялась. Но Орн знал ее – Элина никогда ничего не боялась.
- Меня ждет Дорога.
- Но мы можем сбежать, устроится в деревнях жестянщиков.
- А что будет с Племенем? Если не будет жертвы, Дорога покарает нас. Так надо.
     Она протянула руку и прикоснулась к его щеке. Словно бы эхо, того, чего уже не будет, да и не могло быть никогда. Племя следило за девственной третьей дочерью.
- Просто будь рядом, когда это случится… любимый…
Когда Элина вернулась в шатер, прикосновение еще горело на его щеке.

*   *   *
Все Племя выдвинулось на рассвете, оставив поселение.
     Мать несли четверо охотников в паланкине, выменянном еще одним из предыдущих поколений у жестянщиков на мясо и шкуры торков.
     Племя шло через пустынный ландшафт с редкими кустами, кактусами и отдельно стоящими деревьями, на которых гнездились птицы. На чахлой траве паслись стада торков. То тут, то там виднелись развалины и какие-то ржавые нагромождения.
     Элина была в центре процессии. Теперь на ее тело были нанесены ритуальные рисунки, красной и белой краской. Она казалась спокойной, совершенно спокойной – Орн шел рядом с ней.
     В воздухе возник шум. По мере приближения к Дороге он нарастал и нарастал.
- Наш путь чист и ясен! – воскликнула Мать. – И да пребудет благословение Дороги с нами! И да уйдет зеленый дым! И да будет охотникам удача! И теперь, и всегда!
- Воля Дороги! – затянули все. – Слава Дороге!
Через сотню шагов грохот и вой полностью заглушили речитатив.
     И тогда все увидели божество. Огромная блестящая лента тянулась через весь мир, который знало Племя. Она была здесь все время, которое Племя помнило.
     А по телу божества двигались сущности поменьше, но тоже священные, существа из металла, со множеством колес. Они катили в обоих направлениях.
- Да будет жертва! – крикнула Мать во всю мощь своих старческих легких.
Орн знал, что будет дальше.
     Элина пошла к Дороге, голая и прекрасная, в ритуальной краске. Она отдавала божеству свое тело.
     Священные существа смяли ее, раскатали колесами по гладкому покрытию, но не замедлили движения. Они никогда не снисходили до людей.
- Жертва принесена!
Через час последние следы Элины исчезли с Дороги. Но на обочине появились листы металла и другие предметы, порождаемые священными существами – дары.  

*   *   *
Эрцак первым заметил, что зеленый дым исчез. Племя принялось запасать пищу и воду, зная, что скоро придут зеленые дожди. Много воды надо будет выменять у жестянщиков, ведь после дождей все колодцы долго будут отравлены.
     Наверное, решил Орн, он уйдет, когда пройдут дожди. Куда? Куда угодно, а Племя перебьется без него.
     Иногда, он мечтал, что разрушит Дорогу. Но кто же будет приносить удачу, давать людям металл?
     Жертвы должны быть принесены, как и солнце должно вставать по утрам. Что будет, если солнце забудет свой долг? Об этом часто говорила Элина. И Цегра, ее мать, должна теперь зачать и родить новую дочь, чтобы была новая жертва, когда зеленый дым появится.
     И, тем не менее, Орн уйдет. Он сирота, о нем никто здесь не будет особо тосковать.
     Очередной день клонился к вечеру. Да, решил юноша, и теперь никто не помешает. Он уйдет, когда пройдут дожди и очистятся колодцы.      

РАЗДРАЖЕНИЕ

Нет, это же невыносимо!
     Я шел по коридорам той проклятой конторы, где работал. Они были словно крысиный лабиринт, на выходе из которого тебя ждет не вкусный сыр, а удар током.

     Не сказал бы, что моя бумажная работа особенно трудна, но как же она достает! Уже четвертый раз я переделываю этот документ. Опять запятая не там, где нужно, и весь поход по десяти кабинетам за подписями и печатями начнется заново.
     Я уже собирался пойти к себе, но на полпути завернул к Анне. Уж она то всегда утешит!
     Нет, не то, чтобы я как-то ухлестывал за ней. Мы были просто друзьями или, по крайней мере, добрыми приятелями. Со всеми в конторе у Анны были хорошие отношения. Кто угодно из бумажно-компьютерного пролетариата, мог зайти к ней на чашечку чая или краткий, но ободряющий разговор.
     В ее кабинете было так хорошо и спокойно, что пару раз я чуть было не задремал там.
- О, привет! – сказала Анна, едва я вошел.
Она сидела за своим компьютером. На стенах бледно-желтого цвета висели фотографии кошек.
     Анна была довольно красивой – тонкая, хрупкая, с бледным детским лицом и короткими темными волосами. Она, как всегда, носила джинсы и темную водолазку безо всяких украшений.
     Странно все-таки, что никто тут не пытается добиться ее… большего расположения.  
- Как у тебя дела? – спросила Анна, оторвавшись от экрана.
- Да не особо. Чертов отчет.
Она понимающе улыбнулась.
- А, сама с ним мучаюсь. Думаю, канцелярии платят премию за сведение с ума сотрудников.
- Да.
Я не смог сдержать смеха.
     Тем не менее, раздражение оставалось при мне, кипело и бурлило в сознании, несмотря на мои попытки подавить его. Я боялся испортить отношения с Анной.
- Присядь, - сказала она.
   Я послушно уселся на один из небольших пуфиков рядом с чайным столом  в углу кабинета.
     Было так хорошо, так спокойно, что я снова погрузился в какую-то полудрему. Сквозь нее я слышал странные звуки, и что-то влажное касалось лица.
- Эй, просыпайся! – Анна потрясла меня за плечо.
Коты, кошки и котята укоризненно посмотрели на меня со стен.
     Мне было неловко, но раздражение исчезло бесследно, словно выключили его.
- О, мне пора идти.
- Ладно, всегда заходи.

   На этот раз улыбка Анны показалась мне сытой, а на щеках ее даже вроде бы появился румянец.
     Когда дверь закрылась, я задержался рядом. Не знаю почему, но мне вдруг захотелось подсмотреть за Анной. Это могло куда сильнее испортить отношения, но…
     Сам не знаю, что мной двигало. Между дверью и полом кабинета был значительный просвет, и, если лечь, можно было увидеть всю комнату. Я вздрогнул, услышав, как щелкнул замок.
     А вот это странно! Зачем же ей запираться изнутри? Это и сподвигло меня все-таки подсмотреть. Я быстро оглянулся по сторонам – коридор был пуст. А потом лег на кафельные плиты пола и уставился в щель.
     Анна стояла в центре кабинета, и вдруг ее одежда растворилась, а тело начало менять очертания. У меня зашевелились волосы, когда через пару минут за дверью стояло белоснежное, с изумрудными пятнышками существо, не похожее на человека.
     Оно было тонким, стройным, с восемью длинными конечностями, похожими на человеческие руки. Голова с зелеными фасеточными глазами была головой какого-то гигантского насекомого. Оно выставило вперед какой-то сложно устроенный орган, похожий на пучок влажных щупалец.
     Я отпрянул от двери, рывком встал и побежал. Впрочем, почти сразу я перешел на шаг.
- Ну и ладно, - пробормотал я. – Человек-не человек, какая разница…
Надо заняться чертовым отчетом.
     Я посмотрел на часы – 12:00, как раз обед. А в это время, как я свято считал, каждый может заниматься чем угодно. В конце концов, должно же это мое раздражение принести пользу кому-то, для которого оно служит пищей?