За моим окном… Стихотворения

Валерий Скобло (1947) — родился в Ленинграде. Окончил матмех ЛГУ. Работал научным сотрудником в НИИ Ленинграда-Петербурга. Автор научных трудов в области прикладной математики, радиофизики, оптики. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Автор сборников стихов “Взгляд в темноту” (1992) и “Записки вашего современника” (2011). Стихи, проза, публицистика печатались в российской и зарубежной (США, Англия, Франция, ФРГ, Израиль, Болгария и др.) литературной периодике. Живет в Петербурге.



***

На, владей волшебной скрипкой...

Н. Гумилев



Начинается обычно с тихой музыки из рая...
Сопли вытрешь и посмотришь в двор-колодец за окном:
Инвалид, безногий воин, на шарманочке играет,
Ждет награды он от сердца: медью, снедью, серебром.

Сидя на своей тележке, крутит ручку “катаринки” —
Я застал еще такое... Нету больше дураков:
Во дворе не то что пьяных — ни цветочка, ни былинки...
Начинается обычно с незаметных пустяков.

К этой долбаной шарманке меч приложен самурайский,
Но не всякому он виден, и доступен он не всем,
Он как музыка отточен и, видать, он тоже райский,
А достоинств самурая, всем известно, ровно семь.

Эту скрипочку-шарманку по совету Гумилева
Близко к сердцу брать не надо... и ладонь не подноси.
Что случится — то случится. Но об этом ни полслова...
Смотрит мальчик в тихий дворик... Сколько нищих на Руси!

Вниз по лестнице истертой... Нет еще кликухи “овощ”.
Награди скорей медяшкой инвалида-бедняка.
Прикоснулся он к шарманке. Что ж, взгляни в глаза чудовищ!
И к точеной рукоятке вмиг потянется рука.

Что-то было... Нет, не вспомнить. Пустяки... Как сон полвека.
Ни двора уже, ни дома. Он стоит совсем один.
Ни холодного испуга, ни родного человека...
...Что касаемо до смерти, мы посмотрим... поглядим.

***

Я был тогда никем... “Отзынь и отвали” —
Вот тех времен моя достойная кликуха,
И мало, что сказать, что был я на мели...
Но и тогда мой глас не осквернял их слуха!

Я помощи просил? О жалости взывал?
Протягивал ладонь за жалким подаяньем?
Коростою покрыт... и сир, и наг, и мал,
Я не тревожил их притворным покаяньем.

Да, эти нищета, позор и жалкий стыд
Взывают до сих пор к расплате и отмщенью,
И отщепенства грех — он кровью не омыт...
Презрительный отказ смиренному прощенью!

На шпиле крепостном трепещет мести стяг...
Но не другим — себе я истину открою:
Что прошлое прошло, отмыть его — пустяк,
Но не чужой — о, нет! — а лишь своею кровью!

***

“В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов...”

(Из школьной программы)



Под Саратовом этим, в глуши,
В деревеньке, средь дикой природы,
Где на верст пятьдесят — ни души,
Проведешь ты остатние годы.

Ну и что? Что нашел?.. потерял?
Будем, как и предписано, кротки.
Ты — этнограф, умножь матерьял
У оглохшей бессмысленной тетки.

Красный Кут, Новоузенск, Ершов —
В треугольнике этом проклятом
Без надежд идиотских и слов
Ты, как грошик последний, запрятан.

Десять суток скачи и бреди,
В столбняке оглядись ты — и что там?
Та же ровная гладь впереди —
Выход к Нижне-Самарским болотам.

В простоте, как случалось и встарь,
Пресловутый откроется ларчик.
Из колодца замшелый пескарь
Спросит: “Что тебе надобно, старче?”

Не тяни к голове пистолет
От душевной тоски и томленья:
От ума и от глупости нет
Ни спасения, ни избавленья.
И ни царь, ни злодей, ни герой
Не дойдут в Дергачи и Озинки.
За избой все таланты зарой,
Утопи, как в болоте ботинки.

Лбом разбейся, но сам ты большой —
Стань глухим, как Большая Глушица,
Породнись ты с людями душой,
Полюби их угрюмые лица,

Самогонку, технический спирт,
Степь до края, без дома и крова,
Солонцы... солонцы... Общий Сырт
От Радищево до Пугачева.

А раздолье дождливое глин?
А балясы, колеса, турусы...
И Чапаевск, Чапаево... блин!.. —
Все сплошной Безенчук мокроусый.

Где-то горы несут свою стать,
Где-то плещется синее море...
Мы приучены здесь бедовать,
Горевать непролазное горе.

Кто здесь ждет и каких перемен?..
Долг Морфею отдашь, отобедав
С господами Г.D. и Г.N.
...Как об этом писал Грибоедов.

***

Посв. Б.С.Э.



Господи, что там за серая мгла за моим окном?
Это зовется у нас поздняя осень... зима?..
Утром встаешь — думаешь лишь об одном:
Не угасить бы лампаду, да не угаснет сама.

Сослепу ткнешь ненароком пальцем в зрачок,
Видно, живой еще, если почувствовал боль.
Жалостный голос услышишь: “Искру извлек, дурачок?
Способ другой не придумал попроще, что ль?”

Шаря руками, навстречу словам иду,
На выключатель нажать я не осмелюсь, нет.
Господи, что же они там имеют в виду,
Не подключая на полную мощность свет?

Белого света хватало ведь раньше на всех? —
Маешься так, что, вот, и вопрос извлек.
Нету прямого ответа, слышишь в ответ смех —
Как колокольчик серебряный...
                 чистый, как ручеек.