Профанация экологии

Не раз уже я давал себе зарок не заниматься “письменной болтологией”, т.е. статьями морализаторского и критического характера, т.к. времени и сил они отнимают очень много, оплачиваются же весьма скудно, а главное — не ценятся теми, к кому обращены.

Я в своих статьях часто уподобляюсь инженеру-электронщику, который пытается объяснить дикарям Полинезии принцип работы магнетрона. Теперешний люд жутко одичал не только по сравнению с населением царской России конца девятнадцатого века, но даже и по сравнению с населением СССР 1970-х годов. Одичал духовно и нравственно, вследствие чего расплодилось неимоверное количество различных “гуру” и “пророков”, обладающих большими финансовыми возможностями. В этом столпотворении словам настоящих пророков практически невозможно достичь сознания слушателей.

Легкомыслие “инженеров человеческих душ” нынче тоже достигло невероятных масштабов, очередным и очень веским свидетельством чего может служить появление в журнале “Урал” романа-буриме “Шестнадцать карт” (№1/2012).

Буриме — это “коллективное творчество”. Далеко не все было плохо в СССР, но буриме — это как раз один из тех гнусных пережитков советского прошлого, которые тащить в новую жизнь ни в коем случае нельзя. В конце 1920-х годов Михаил Кольцов решил это самое “коллективное творчество” ввести и в литературу. Возглавляемый им в те годы журнал “Огонек” сильно нуждался в укреплении своей популярности, в том числе и в качестве своеобразной литературной трибуны. В этой его авантюре согласились участвовать 25 известных литераторов, некоторые из их числа затем загремели в ГУЛАГ…

Теперь вот появился новый роман-буриме, написанный шестнадцатью очень известными авторами (правда, лично я о большинстве из них ранее ни разу не слышал!), каждый из которых отмечен многочисленными литературными премиями. Понимаю, что выступать против такой когорты авторитетов — это все равно, что плевать против ветра, в общем, аукнется мне это когда-нибудь. Ох, аукнется!

Сразу скажу, что некоторые из глав этого романа написаны мастерски и читаются с интересом. А в целом получилось жуткое непотребство. Что вызывает только дополнительное сожаление: умные головы, но дуракам достались!

Зачем же они, авторы оного опуса, взяли такую тему — антропогенное изменение ландшафтов, вырубка лесов и гибель Природы? А если уж обратились к такой теме, то почему сделали из нее гнусный фарс?

Чем объяснить появление текста этого романа? Только ли жутким невежеством, а также легкомыслием авторов, их генетически обусловленной склонностью к хохмачеству и ерничанью, или же они выполняли заказ дьявольской мировой закулисы? Очевидно одно: продиктовано сие “творчество” никак не заботой об экологии!

Бесконечно далеки авторы от экологических проблем. Упоминание одним из них адронного коллайдера и приведение другим цитаты из Мичурина с точным указанием источника обнаруживают их потуги на серьезность и лишь подчеркивают убожество их познаний в данном вопросе. А также тут, совсем как в дешевеньком романе-фэнтэзи, присутствуют и колдун, верхом на ассенизационной бочке совершающий обряд очищения дерьмом, и порталы (ворота?) в иные измерения, и реинкарнация душ, и смещение пространственно-временного континуума, и культ Вуду, и четырехмерная карта, и всяческая иная муть, включая дотошный перечень стоимости алкоголя в московских кабаках…

Вот в итоге и получился вместо мало-мальски серьезного романа какой-то непотребный фарс, китч — одним словом, сочинение, по прочтении которого начинаешь искренне жалеть о потраченном на его чтение времени.

Но цель, какую цель преследовали создатели оного опуса? Неужели не понимают они (литературные знаменитости, лауреаты!), что тема, хотя бы раз представленная в ерническом ракурсе, перестает вызывать серьезное отношение к ней?! А между тем в мире нет более серьезных, более актуальных проблем, нежели проблемы экологии!!!

Господа, это мое субъективное мнение, но посмею заявить так: Дарья Донцова, при одном упоминании о которой некоторые из вас брезгливо морщатся, в миллиарды раз умнее и талантливее всех вас! Она отчетливо понимает, что есть границы дозволенного, что есть темы, запретные для фарса.

Господа литераторы, авторы этого романа-буриме, неужели вы не понимаете того, что вы стали слепыми орудиями врага рода человеческого?! Неужели вы не понимаете, что профанация экологических проблем есть тягчайшее преступление не только против человечества, но и против всей Земли!? Чтобы не появлялось у вас впредь желания хохмить на тему экологии, прочтите мою книгу “Выживет ли Земля?”, которая издана в 2009 году тиражом 3500 экз. и уже стала библиографической редкостью, или хотя бы только одну главу из нее под названием “Экоцид”. Эта глава впервые была опубликована с небольшими сокращениями в газете “Искра уральская” в 1998 году, а год спустя — в “Советской России” (кажется, в № 85 за 1999 год, так что вы легко найдете ее на сайте этой газеты).

Не надо думать, что я узурпировал эту тему и предъявляю на нее какие-то исключительные права. Конечно, столь же популярно, а вместе с тем глубоко и обобщенно, как я, в современном мире о проблемах экологии не пишет больше никто, но есть и множество других серьезных и исключительно талантливых авторов, в том числе и у нас, на Урале.

/…/ Замалчивать экологические проблемы — это загонять болезнь внутрь. Вот вам яркая иллюстрация этого тезиса: сейчас, в январе 2012 года, в Екатеринбурге висит жуткий смог. Врачи советуют нам либо не выходить на улицы совсем, либо выходить только в противогазах или в многослойных марлевых повязках, а мамашам выгуливать детей только в парках. Хороший совет! Только вот где их, эти самые парки, в нашем городе найти? Вследствие преступной политики городской администрации теперь на месте бывших парков в лучшем случае разбиты цветники. Эти дурацкие цветники в течение ряда лет активно насаждались повсеместно и рекламировались во всех городских СМИ командой Е. Липовича (главный “озеленитель” города). Объявлялись идиотские конкурсы на лучший цветник во дворе, награждались победители оных конкурсов и т.п. Теперь почти во всех городских дворах вместо вырубленных под корень тополей, черемух и сирени торчат бетонные болванки и оградки этих идиотских “цветников”. Пользы от них для оздоровления городской среды и летом-то практически никакой, а уж зимой… А ведь тополя в летнюю пору снижают вредное воздействие смога во много раз. Кроме того, некоторые ученые (например, Сергей Шавнин, директор Ботанического сада УрО РАН) считают, что тополя вырабатывают кислород даже зимой — посредством особой ткани, которая имеется в их коре.

Сколько тысяч горожан тяжело заболеет и умрет от этого смога, мы, наверное, так никогда и не узнаем. Оценку можно произвести лишь по аналогии: однажды зимой при таком же смоге в Лондоне смертность за одну неделю превысила средний уровень более чем на пять тысяч человек. А у нас этот смог длится уже более двух недель… Хорошо сделала газета “Вечерний Екатеринбург”, предоставив слово медикам, но она сделала бы несравненно лучше, если бы в течение последних шести-семи лет регулярно предоставляла слово настоящим экологам, а не Липовичу и Ко. Тогда, глядишь, “озеленители” из горадминистрации не так рьяно размахивали бы топорами на городских улицах, а несколько тысяч наших земляков благополучно здравствовали бы по сей день! Екатеринбург теперь — самый экологически неблагополучный город планеты.



В этом же январском номере “Урала” я с огромным интересом прочел статью Константина Комарова о Бажовской премии. Я сам мог бы написать точно такую же статью, почти теми же словами и с приведением многих из его аргументов. Разногласия у меня с К. Комаровым незначительные. Так, я просто не знал о существовании премии “Литрентген”, а Павла Бажова я не считаю гением, хотя признаю, что он — в силу разных причин — стал колоссальной величиной в литературном пространстве России. Размер премии его имени следует значительно (раз в 40–50) увеличить, введя в положение о ней еще одну номинацию, архиактуальную не только для Урала, но и для всей планеты, а именно: за экологическую публицистику.

Подлинным гением я считаю Н.Г. Никонова. В те времена, когда было чрезвычайно модным восхвалять индустриальные и урбанистические безумства, он говорил о непреходящих ценностях и воспевал дивный мир тихой речки Основинки. Надо бы организовать всероссийскую премию его имени, а присуждать ее за экологическую прозу и публицистику. Премиальные фонды должны финансироваться не только из госбюджета, но также и пополняться за счет внебюджетных источников. Скажете: чиновники и олигархи не дадут денег на поощрение “злобных пасквилянтов-публицистов”? Может, и не дадут, если они совсем из ума выжили, т.к. поощрять свободу слова — это выпускать пар через предохранительный клапан, а не поощрять — паровой котел общества взорвется революцией.

Для обеих премий следует расширить не только пространственные, но и временные рамки. Ограничение одним годом — это нонсенс, абсурд, т.к. в иные годы Бажовская премия присуждается за довольно слабые произведения за неимением лучших, а в другие годы появляется сразу несколько очень хороших произведений, но все они, за исключением какого-то одного, остаются не отмеченными. Можно, конечно, попытаться переиздать их, но дело это весьма затратное и далеко не всем по карману. Так вот и получается, что гении гибнут в нищете и безвестности, а хорошие книги не доходят до читателей.



И еще об январском номере. Несколько весьма приятных минут доставила мне статья Юрия Казарина. С доброй ухмылкой читал я текст, в котором рафинированный интеллигент и университетский профессор изъясняется не на ученом тарабарском наречии, а так, как говорят коренные русские люди, никуда и никогда за пределы своей деревни не выезжавшие. Словечко “ибо” он сокращает до простонародного “бо”, хулиганистый кот с преступными наклонностями у него “парень”, хомяк — “щекастый мужичок с детскими глазами”. Знакомы мы с Ю. Казариным лет 15, но я только вот из этой его статьи узнал, что он очень любит и подкармливает всю окрестную живность. Конечно, знакомство у нас шапочное, ни чаев мы с ним не гоняли, ни исповедальных бесед никогда не вели.

Юрий Викторович удивляется тому, что кот-разбойник прекрасно понял его негромкую речь. Замечу на это, что мы воспитаны в системе вульгарно-материалистических и ветхозаветных представлений об окружающем мире, поэтому привыкли считать зверей глупее нас, а фактически все они (а не только кошки!) часто ведут себя умнее и нравственнее человека. Об этом свидетельствует весь мой многолетний опыт этолога, эколога и биолога-естествоиспытателя.

Я тоже подкармливаю всех, несмотря на свое весьма плачевное материальное состояние. Диапазон нахлебников у меня пошире, чем у него: от кошек и голубей до ос, которые несколько лет жили у меня на кухне, свив там под крышкой стола два огромных гнезда и впадая на зиму в спячку. Затем огромное семейство ос (особей 50) жило у меня на балконе.

Престарелая моя кошка Мотя целыми часами преспокойно нежилась в самом центре этого жужжащего семейства, развалившись рядом с их гнездом и уткнувшись носом в блюдечко с сахарным сиропом. Иногда она целыми часами неподвижно сидела, нависнув своей огромной косматой физиономией над этим блюдечком и с живейшим интересом наблюдая за пиршеством маленьких полосатых хищников. Удивительно, что никаких поползновений ловить ос у нее ни разу не возникало, а вот мух на оконном стекле она всегда ловила с азартом, в том числе даже тех, которые внешне были похожи на ос.

Еще более удивительно было то, что и осы как-то сразу признали ее за свою и ни разу за все время не ужалили и не задели ее, ловко маневрируя между ее длиннющими (25 см в размахе!) усами и бровями в каких-нибудь четырех-пяти сантиметрах от ее глаз и носа.

Это было настоящее чудо мистико-метафизического характера! Кому-то, быть может, это покажется фантастическим бредом или враньем, но у меня в то время уже был фотоаппарат, и я сделал с различных ракурсов целый ряд снимков Моти в компании ос. На отдельных снимках видны другие кошки, которые издали удивленно таращились на этот смертельный номер Моти (три ужаления ос для кошки смертельны).

Вот прочел я статью Казарина, и вспомнилось мне давно и, казалось бы, напрочь позабытое, а именно: трогательная любовь, спонтанно возникшая между нашим котом-сибиряком по имени Котя и обыкновенной мышкой-норушкой. Было это лет 50 тому назад. Не знаю, ловил ли вообще когда-нибудь Котя мышей, но мышиным мясом он, несомненно, одно время питался, когда был маленьким и кошка-мать приносила ему сначала мертвых, а потом и полуживых мышей, чтобы он оценил деликатес и сам учился бы ловить их. И вот однажды (дело было зимой) мама, подоив корову, плеснула парного молочка в чашку Коте. Котя приступил к трапезе, но тут из голбца вылезла мышь, обыкновенная такая серенькая мышка, которая преспокойно направилась к чашке с молоком и принялась лакать с другого края блюдечка. Мы с мамой лишь молча рты разинули от такого чуда-юда. Однако дальше — больше: брызги и рябь, бегущая по поверхности молока от лакательных движений языка Коти, видимо, помешали мышке лакать, тогда она, встав столбиком и сложив передние лапки на груди, что-то гневно пропищала, пристально глядя на Котю, дескать, вы, сэр, мешаете мне кушать. Котя изумленно воззрился на нее и отступил на пару шагов от чашки. Тут и мама удивленно мотнула головой и тихонько с укоризной пробормотала: “Ты, девка, шибко-то не нахальничай, а не то он тебе голову-то откусит!”

Так вот, у Казарина хомяк — мужичок, кот — парень, а у мамы мышка — девка, хотя откуда она взяла, что это непременно должна быть девка, а не парень, я не знаю. А маленькая нахалка принялась неспешно лакать молоко, изредка отряхивая свои усы от микрокапель. Покушав, она отошла от чашки сантиметров на 15, повернулась мордочкой к нам и стала вроде как бы умываться, но делала это не так, как умываются кошки. Ее умывание было очень похоже на молитву мусульман: сложив передние лапочки вместе, в пригоршню, и наклонив мордочку, она проводила ими по своему личику сверху вниз. Выглядело это так, что она как будто бы благодарила на восточный манер маму за угощение и кланялась ей. Поблагодарив и откланявшись, она удалялась в голбешную дыру, а Котя принялся за молоко.

Она, эта мышь, очевидно, однажды рассудила так: “Кормят же вот хозяева кота, поскольку это его родной дом. Но ведь этот дом и мой родной тоже. Я здесь родилась и выросла. Следовательно, я тоже имею право на свой кусок хлеба… ”

Так продолжалось несколько недель. А потом один из младшеньких моих братцев наябедничал отцу: “Папа, а Юрка мышку кормит молоком, а кот вместе с ней из одной чашки ест!”

Этот малолетний мерзавец рассчитывал, оклеветав меня, позабавиться над моими страданиями, когда психованный полудурок папенька начнет по своему обыкновению, не разбираясь, тотчас же истязать меня. (В нашей семье эти жуткие истязания практиковались папенькой ежедневно примерно с десятимесячного моего возраста. Папенька был тяжело психически и физически травмирован в 1937 и в 1941 годах. Это смягчает его вину, но ничуть не оправдывает его безумных выходок.)

Подумайте, сколько молока съедала эта мышка за один присест, — с чайную ложечку или около того, никак не больше. А сколько приятных минут этот цирк на дому доставлял всем нам, какое благотворное, облагораживающее воздействие имел он на детские души! Любой наш неграмотный сосед-колхозник с удовольствием присоединился бы к лицезрению этого спектакля, а вот папенька, будучи не просто грамотным человеком, а профессиональным учителем, педагогом, тотчас же схватил Котю в охапку и удавил…

Сволочь был папенька! Это его преступление — лишь мельчайший “цветочек” в бесконечном ряду других цветочков, а также и великого множества очень крупных “ягодок”. Прости меня, Господи, но о мертвых только правду или ничего!

Мышка с того дня больше не показывалась, хотя мама, глотая слезы, продолжала несколько дней подряд наполнять блюдечко молоком и ставить его поближе к голбешной дыре.

Удавить в тот день надо было не Котю, а всех младшеньких моих братцев и сестренку. Болван папенька понял это слишком поздно, лишь после того, как из них выросли жуткие подонки.