Михаил Пучковский

Апофатическая антропология

Камо грядеши

 

В сыром весеннем полусне деньков воскресных

На город лёг незваный снег – вполне уместно.

 

Но возвращающийся снег в мой город дымный

Не отзывается во мне покоем зимним.

 

Невмоготу искать слова и в строки ладить,

И рифма больно не нова в моей тетради.

 

Молчать невмочь – так возопи, себя не мучай.

А после поменяй ip – на всякий случай.

 

Что толку прятать адресок от горних высей?

Посчитан каждый волосок вокруг залысин.

 

Ты весь рассмотрен, не спеша, измерен, взвешен.

Quo wadis, сонная душа, камогрядеши?

 

Какие ныне рубежи в твоём прицеле?

Ещё бредёшь? Уже лежишь навстречу цели?

 

Не обронил ли, что искал, на ус мотая?

А снег на челке и висках давно не тает.

 

Всё гуще снег, и тяжесть век совсем не тешит.

Quo wadis, добрый человек? Камогрядеши?

 

***

Зачем я, Господи? Ответь!

О чем, неслышимая всеми,

Звенит нечищеная медь

В моем оркестрике весеннем?

 

Куда зовёт, хрипя чуть-чуть,

В ладу с мелодией старинной?

Куда, скажи, лежит мой путь

Сквозь дождевые лабиринты?

 

В спирали слов, поступков, лет,

Из света в тень, от дома к дому,

Встречаю собственный свой след,

Такой чужой, такой знакомый.

 

Из тени – в свет, из смерти – в жизнь,

Сквозь суету закатных красок.

Какой я, Господи, скажи,

Под каждой из десятков масок?

 

Пусть тубы хрип неутомим,

Но неизбывен зов гобоя.

Где встретиться с собой самим,

Чтоб познакомиться с Тобою?

 


Преображение

 

Кутался век в одёжки, кутался без конца

Луковка-человечек. Любящий взгляд Отца

В миг обращает долгие-долгие сотни лет:

Вот он -  бежит, торопится, как мотылёк на свет,

Луковка-человечек, сбрасывает на ходу

Шубку, обувку, тело, прочую лабуду -

Чувств шелуху и прочную умственную чешую.

А добежав, исчезает, падает, как в полынью.

Был человечек, да вышел, будто бы без следа.

В той полынье бездонной вечно светла вода.

Был человечек, да вышел – вышел на свет кристалл.

Не аметист, не оникс – горний блестит хрусталь.

 


Предпасхальное

 

На берегу вселенского потопа

Уснул пловец, хмельной и нерадивый,

У бруствера, распаханного взрывом,

На самой первой линии окопов.

 

Война изнемогла, война остыла.

От тишины уже не ждут подвоха.

Ни выстрела, ни окрика, ни вздоха.

И с каждым днём важнее весть из тыла.

 

Кто там родился в дальней деревушке,

Кого крестили, а кого отпели.

Как плещется вода в святой купели,

И как жестки больничные подушки.

 

Натружены ладони до мозолей

Не о цевьё – о мастерок и шпатель.

Никто не партизан и не предатель,

И порох не важнее хлеба-соли.

 

Так тихо в мире вечером субботним...

Собаки по покойникам не воют.

И ангел над бедовой головою

Поёт о Воскресении Господнем.

 

А месяц пробивается упрямо

Сквозь облака, с которых дождик брызнул.

Всего лишь миг на возвращенье к жизни,

Всего три дня на воздвиженье Храма.

 


Железнодорожная колыбельная

 

Снова путь. Туда — оттуда.

Мчится поезд. Спит вагон.

В этой темени безлюдной

Я почти что растворен.

 

Эта ночь не понарошку,

Растворишься в ней и ты,

Глядя в черное окошко

Из плацкартной духоты.

 

Ночью маятной, бессонной,

Проглядишь очки до дыр.

Спит вагон. Вокруг вагона

Утонул в чернилах мир.

 

Скрип на стрелках, стук бессонных

В ночь катящихся колёс.

Воет, словно пес бездомный,

Одичавший тепловоз.

 

Чай проглочен мимоходом,

Книги нет и сдох смартфон.

Свет дежурный, над проходом

Тусклый матовый плафон.

 

Усадил нас рядом случай,

Мы не свидимся вовек.

Спи, случайный мой попутчик,

Незнакомый человек.

 

Ты исчезнешь спозаранку,

Утром канешь в тишину,

Как фонарь на полустанке,

Что за окнами мелькнул.

 

Вот и пригород сгустился,

Стрелки, окна, гаражи.

Спи. Пускай тебе приснится,

Что знакомы мы всю жизнь.

 


Встреча

 

Здравствуй, мы с тобою знакомы.

Нет чужих друг-другу на свете.

Есть огромный мыслящий космос,

Мы – его безумные дети.

 

Точим топоры брат на брата,

Друг на друга скалимся злобно.

Рвы копаем, строим ограды,

Ходим на соседа с оглоблей.

 

Нам бы выпить вкруг мировую…

Живы, но похвастаться нечем:

Не смешно, когда торжествуют

Почки, победившие печень.

 

Жаждешь откровенных признаний?

Я скажу, ты только послушай.

Нет границ и нет расстояний,

Есть душа, нашедшая душу.

 

Руки, что ложатся на плечи,

Сердце, что встречается с сердцем.

Морок смерти не бесконечен,

Жизнь находит двери и дверцы.

 

Слову переводчик не нужен,

Слово с нами было и будет.

Слово отражается в душах,

Люди отражаются в людях.

 

Спящий город утром разбужен

Ливнем чудотворным, целебным.

Небо отражается в лужах,

Город растворяется в небе.

 


Апофатическая антропология

 

Пусть не философ, но и не профан,

Слегка умён, немного образован.

Годами поистёрся мой скафандр,

Мой звездолёт у дома припаркован.

 

Который год судьба ко мне добра,

Как ни пытались боли взять с наскока.

Вот чистый лист, пишите же, сестра.

Вооружайтесь, доктор, стетоскопом.

 

Не зуб за зуб, сестра, не «дашь на дашь»,

Который год потворствует она мне.

Порхай неслышно, бойкий карандаш,

Фиксируй, молча, скромный мой анамнез.

 

Перо не в моде, а карандашу

Не разразиться щебетом пернатым.

Скафандр изношен, доктор, но прошу –

Не путайте скафандр с космонавтом.

 

Сестра, пишите в карточке: не лох,

Но не пацан. Не дилер и не киллер.

И мой сюжет, по-своему, не плох,

Хотя и не блокбастер и не триллер.

 

Комедия? Пожалуй. Но герой –

Не Арлекин, не Доктор, не Бригелла.

За этой карнавальной суетой

Теперь всё реже поспевает тело.

 

Всё вертится – такие времена.

Мне эти ритмы дерзкие знакомы.

Во мне вот-вот объявит космонавт:

«Вставай, скафандр, пошли в открытый космос».

 

Так что же – подлатаете? На век

Не хватит, но на время для разбега...

А кто я? Да, пожалуй, человек.

Я - человек. Из рода человеков.

 

Прорыв в самопознании. Зачёт.

Но канет откровенье между строчек,

Никто бумагу эту не прочтёт.

Все знают – у врачей ужасный почерк.

 

С пдф-версией номера можно ознакомиться по ссылке http://promegalit.ru/modules/magazines/download.php?file=1515909222.pdf

К списку номеров журнала «ВЕЩЕСТВО» | К содержанию номера