Андрей Князев

Красный Рено

         История отечественных танковых войск берёт начало с безоблачного весеннего дня 1919 года, когда удалая Красная Армия в лице прославленной Заднепровской бригады атамана Григорьева, выгнав из Одессы всем надоевших оккупантов Антанты, в процессе безудержных грабежей нашла на одной из помоек обломки французского танка "Рено ФТ-17". Очистив металлолом от картофельной кожуры, красноармейцы тотчас отправили его в Москву – в подарок товарищу Ленину на Первое Мая.

         "Без оружия и без винтовок шёл украинский пролетариат на усовершенствованные орудия современной техники, но, как видите, даже танки, эти современные чудища, порожденные последней войной, не устояли перед революционной войной, и сегодня 2-я Украинская Советская армия имеет счастье преподнести Вам, дорогой Учитель, одно из этих страшных орудий. Вам мы отправляем один из этих танков, который будет лучшим доказательством мощи пролетарской революции!" – Писали Вождю ликующие красноармейцы.

         По другой версии, Заднепровская бригада захватила то ли четыре, то ли пять таких танков в ходе лихой каварийской атаки под станцией Берёзовка, обратив в беспорядочное бегство неисчислимые орды оккупантов и деникинцев.

         "Противник — греки, французы, добровольцы — был выбит с передовых позиций и, растерявшись, бежал в полном беспорядке. В течение нескольких минут нам досталось много трофеев: около 100 пулемётов, четыре орудия, из них два дальнобойных, масса снаряжения, семь паровозов, пять эшелонов, бронированный поезд, четыре танка и два штаба, греческий и французский." – Вдохновенно врал комбриг в донесении руководству.

         Пока на пылающей в огне гражданской войны Украине Реввоенсовет раскладывал головокружительные пасьянсы из бубнового туза Никифора Григорьева, трефового короля Мишки Япончика, пикового валета Нестора Махно и червонного казака Гришки Котовского, помятый жизнью, но всё ещё прекрасный образчик французского танкостроения прибыл в Москву и скромно предстал пред светлыми очами членов ВЦИК и Совнаркома. Владимир Ильич влюбился в прелестную бронированную машину с первого взгляда. Он бегал вокруг неё, нежно гладил гусеницы, карабкался на броню и с хохотом прыгал оттуда на руки товарищей. Конечно, Ильич потребовал, чтобы французская красавица непременно приняла участие в первомайском параде на Красной Площади.

         К сожалению, скоро обнаружилось, что с самостоятельным передвижением у красотки большие проблемы. За неимением двигателя. В Одессу срочно телеграфировали: "Пришлите скорее ещё один танк – из тех, что захватил товарищ Григорьев. И чтобы мог ездить!"

         "Товарищ Григорьев – больше не товарищ, а изменник Революции". – Мрачно отвечала Одесса. – "На подавление григорьевской контрреволюции отправлен сводный батальон Мишки Япончика, сформированный из самых боевитых одесских пролетариев. Оставшиеся танки убыли вместе с ним".

         "Так пошлите кого-нибудь к товарищу Япончику. Пусть спросят у него один-два танка. Для товарища Ленина". – Телеграфировала Москва.

         Ответ Одессы последовал днём позже:   "Бывший товарищ Япончик расстрелян как Иуда Мировой Революции. Банда его, собранная из самых последних подонков и преступных элементов Одессы, вся разбежалась. Куда девались танки – неясно".

         Узнав, что с участием его любимицы в параде возникли какие-то проблемы, товарищ Ленин ужасно расстроился. Он плакал, кричал, что всех расстреляет, и жаловался Надежде Константиновне, что его окружают сплошные сволочи.

         На своё несчастье, в это время в Реввоенсовет как раз забежал дедушка русской авиации Борис Илиодорович Россинский, намеревавшийся украсить первомайскую демонстрацию кружевом мёртвых петель. В результате попавшему под горячую руку авиатору было велено немедленно обеспечить передвижение французского танка.      "А как же фигуры высшего пилотажа?!" – Пролепетал Россинский.

         "Увольте! Увольте меня от ваших фортелей!" – Бросил в сердцах председатель РВС товарищ Троцкий. – "Как вспомню ваши... фигуры на прошлом Первомае – желудок к горлу подскакивает! У Ильича теперь новое увлечение. Прошу обеспечить!"

         О том, как товарищ Россинский выполнял просьбу наркомвоендела, лучше всего написал Корней Чуковский:

 

Подите приведите четырнадцать коней,

Подите позовите пятнадцать силачей!

И кони прискакали, и силачи пришли,

Но маленькой копеечки не подняли с земли.

Не подняли, не подняли, не по...

 

         На самом деле всё было не так уж и мрачно. В первомайском параде прекрасная французская пленница участвовала. И даже ехала. Как? Подите – спросите у Россинского. Правда, дедушка русской авиации уж померши. Кстати, только в 1977 году. А Чуковский Корней Иваныч, которого славный авиатор в эту тайну, очевидно, посвятимши, померши ещё раньше – в 1969-м. В общем, пролетевши мы.

         Учитывая, что малышка Рено весила порядка семи тонн, сложно поверить, что пятнадцать силачей, даже если бы они все под неё как-нибудь подлезли, смогли бы сдвинуть прелестницу с места. Есть версия, что вместо танка силачи перемещали трибуну со стоящими на ней членами Политического Бюро ЦК РКП(б), создавая у последних оптическую иллюзию, что двигается именно танк. Лично мне никаких других рациональных объяснений этого исторического феномена в голову не приходит.

         Но всё хорошо, что хорошо кончается. Ильич был счастлив, Россинский – награждён, наркомвоендел – оставлен в покое. В штаб 2-й Украинской Советской Армии уже 2 мая отправилась телеграмма Вождя: "Приношу свою самую глубокую благодарность и признательность товарищам 2-й Украинской Советской Армии по поводу присланного в подарок танка. Этот подарок дорог нам всем, дорог рабочим и крестьянам России, как доказательство геройства украинских братьев, дорог также потому, что свидетельствует о полном крахе казавшейся столь сильною Антанты. Лучший привет и самые горячие пожелания успехов рабочим и крестьянам Украины и Украинской Красной Армии. Председатель Совета Обороны В.Ульянов (Ленин)".

         Дальнейшая судьба Красного Рено сложна и противоречива. Сведения об этой таинственной машине имеют свойство распадаться на взаимоисключающие информационные потоки. Известно, что некий танк в составе Бронедивизиона Особого Назначения гонялся за бандами Махно вдоль железной дороги Мелитополь – Александровск. Вероятно, "чудище, порождённое последней войной", устрашало анархию с возившей её туда-сюда железнодорожной платформы. Имеются также сведения о передаче какого-то танка в состав 8-й армии Южного Фронта, вместе с двумя мотоциклами "Харлей-Дэвидсон". Обе версии оканчиваются печально. Первый танк РККА (в последнем случае – вместе с обоими "Харлеями") куда-то подевался – вероятнее всего, был оставлен при отступлении и захвачен белыми.

         Эта информация категорически не согласуется с третьей версией: о том, что вместо фронта танк был сразу же отправлен в Нижний Новгород, на завод "Красное Сормово", с категорическим приказом немедленно начать массовое производство аналогов. Данная версия наиболее достоверна и лучше всего документирована. Её мы и будем придерживаться.

         Долго матерились сормовские рабочие, получив одесский подарочек с приказом РВС. "Реналтиха", как с ненавистью прозвали на "Сормове" присланный образец, даже трансмиссии не имела – один искорёженный корпус с кое-как державшейся на последних клёпках скособоченной башней. Гусеницы, правда, были. Да и то – половину катков растащили на сувениры латышские стрелки. Но с Реввоенсоветом шутки плохи. Покряхтели сормовцы, помозговали и принялись куздрячить.

         Прошёл год. Реввоенсовет давно забыл о своём сормовском заказе. Да и не до того было. Как раз Пилсудский раздолбал Тухачевского. А Врангель, воспользовавшись оказией, полез из Крыма. Настроения в РВС царили бодрые, панические.

         Когда посланцы "Красного Сормова" доложили наркомвоенделу о выпуске первого сормовского танка и положили на стол счётец за выполненные работы, товарищ Троцкий уронил пенсне, тихо спикировавшее на страницы романа Марселя Пруста, и чуть не свалился с креслица. Счётец соответствовал продолжительности работ и превосходил все мыслимые пределы.

         Впрочем, существует версия, что подобная реакция была вызвана известием о вступлении Войска Польского в Минск. Точно установить это трудно, поскольку телеграмма с Западного Фронта и счёт от "Красного Сормова" легли на стол наркомвоендела одновременно. Сопоставив эти два документа, товарищ Троцкий быстро пришёл к выводу, что торг в данных обстоятельствах будет неуместен. Он обозвал подрядчиков "разбойниками с большой дороги" и "гнилыми пиявками, присосавшимися к кровоточащим ранам РСФСР", подписал счёт, а вслед за тем – заказ на производство ещё четырнадцати таких машин. "Четырнадцать – и всё!" – Шумел нарком. – "Не вздумайте перевыполнить! Иначе все пойдём по миру с вашей себестоимостью!"

         Прошёл ещё один год. Заказ наркомата был выполнен. Вслед за первым сормовским танком, в ряды славной Красной Армии встали ещё четырнадцать грозных бронемашин. Все пятнадцать танков получили от трудового коллектива "Красного Сормова" собственные имена. Вот они. 1. "Борец За Свободу тов. Ленин". 2. "Парижская Коммуна". 3. "Карл Маркс". 4. "Лев Троцкий". 5. "Лейтенант Шмидт". 6. "Карл Либкнехт". 7. "Красный Борец". 8. "Красная Звезда". 9. "Пролетарий". 10. "Свободная Россия". 11. "Черноморец". 12. "Илья Муромец". 13. "Буря". 14. "Керчь". 15. "Победа".

         Существует не вполне достоверная, но красивая легенда о том, что оригинальный французский танк, послуживший образцом для вышеперечисленных аналогов, в ходе работ над серией был отремонтирован, наречён "Сувениром" и возвращён товарищу Ленину, который за прошедшие два года страшно соскучился по своей бронированной подружке. В ЦК ему не раз говорили: "Не плачь, Ильич! Она вернётся!" А Ленин только тряс головой и плакал ещё горше. Но товарищи из ЦК, как всегда, оказались правы. Она вернулась.

 

(2016)