О камнях

Внутренняя жизнь камней немыслима и невообразима. Вот они лежат на берегах, на склонах, эти странные сущности, совершенно одинаковые как предметы, разные на излом и по составу, непостижимые изнутри. Если бы у камня было самосознание! Можно ли правдоподобно выдумать для себя миллионолетнюю биографию неподвижного тела. У него имеющего ничего общего с тёплыми живыми существами, никаких органов восприятия. Никаких возможностей влить на происходящее. Никаких зависимостей. Камень, если можно так выразиться, знает пространство и время, в общем, физику лучше всех; только чистые время, масса, давление, вес и составляют его мир, если он у него есть. Хайдеггер знал, что «таковость вот-бытия», Dasein, вполне могут быть и у камней — только для нас их вот-бытие недостижимо; хорошо ли это или плохо? Хорошо — вероятно, мир-изнутри-камня, будь он на мгновение постигнут, оказался бы совершенно невыносим; плохо — это всё-таки явный предел познания. Но мы слишком быстрые.

Вот, из окна электрички или поезда — вниз: пусть они на краю суши, эти большие камни, с серыми телами, в меру влажные. Волной уровень воды повышается, мерою уходит вниз, каменный бок быстро переходит от сырости к влажности, потом обратно возвращается в сырость, но никак это на него (на неё?) не влияет. И это миллионы раз повторяется. Солнце неизменно подогревает его с одной и другой сторон, не доставая несколько других, и они вечно в тени, там налипает песок, с тысячелетиями он врастёт в камень и станет его чешуёй, солнце сменит угол обогрева, потому что берег передвинется; не отмечает ли камень разные (доступны ему только временные) протяжённости этим изменением сторон обогрева и неуловимой для любого животного сдвижкой качества лучей, их внутреннего цвета (спектра), и тогда для него периоды присутствия/жизни размечены как раз этим, тем, что мы склонны называть климатическими эпохами? Поверхность любого камня бесцветна — он может быть какого угодно цвета, эти цвета химически разложимы, но за ними, прямо за неуловимо тонкой поверхностью — шкуры и кожи у камней нет, любой камень начинается с излома, то есть изнутри — там сразу же мешанина элементов, кристаллизации, всё одинаково-неразличимо, ни нутра, ни внешности, ни верха ни низа, камень входит в пространство своим нутром. Взяв его в руку, сразу попадаешь внутрь. Поэтому камень, строго говоря, неуничтожим. Да, планета когда-то сгорит, но что до этого её камням? Люди говорят: сгорит, и представляют что-то вроде адского пламени, этакой паровозной топки, или большого-пребольшого камина. Может быть, камни-то знают, что не сгорят никогда.

Поэт Иван Жданов писал: «камень плывёт в земле, здесь или где-нибудь». Да камень вовсе никуда не плывёт, ничто не дальше от плавания, чем камень! Он лежит, он покоится, этим и интересен. Я скину его в воду, столкну с берега, состояние камня неизменимо. Тут и каким-нибудь дроблением не справишься. «Каким-нибудь», пишу я, потому что не могу подобрать слово, чтобы обозначить — как я мог бы пытаться воздействовать на камень, и насколько он этими попытками не достижим, не достигаем, не прикасаем. С миллионами лет любого камня, мои (наши) воздействия — это ничто; вообще ничто не «что», кроме, сказано, солнечных лучей, воды, воздуха (всё это — чистое пространство, чистое «воздействие извне», совершенно нечеловечье) — и движения проницающего в разных формах это пространство, таких как тяготение, давление, напряжение. Камни могут давить на камни. А я не могу.

Оказавшись на берегу любой реки или в неких скалах, где изобилие каменного превращает отдельные камни в уже совершенно неразличимую «породу», запросто оказываешься в мире, где тебя нет и быть не может. Назови это «другим измерением», если это выражение для тебя не слишком пошло. Я назову это миром камня. Он чёрный или серый, если намочить – зелёный с прозрачными кварцевыми просветами, и форму имеет прямоугольника, если лечь на песок и положить на него голову ухом вниз, и затихнуть, то всё равно оттуда ничего себе не услышишь.