Стреляли? Ответы на вопросы Якова Шехтера и Михаила Юдсона

ЯМ. Стреляли?

РИ. Стреляли. Стреляют. И будут стрелять. Но как этому противостоять, не утратив человечности? Вот в чём вопрос.

ЯМ. Главным из искусств, для нас, разумеется, является кино. Оглядываясь назад, можно с уверенностью утверждать, что великий советский кинематограф все-таки существовал?

РИ. Конечно, существовал. И интерес к нему с каждым годом растёт; я имею в виду фильмы, создававшиеся вопреки государственным идеологическим установкам.

ЯМ. В потоке продукции киностудий Советского Союза была ли слышна азербайджанская нота? Можно ли назвать фильм «Допрос» произведением азербайджанского национального кино? Или бакинского? Или, все-таки, советского?

РИ. Национальная нотка в азербайджанском кино в основном была слышна на территории Азербайджана. Как правило, то, что нравится азербайджанскому зрителю, не находит отклика за пределами страны. А фильм «Допрос» азербайджанским был только по месту действия.

ЯМ. Шестидесятые годы в Баку, что они значили для братьев Ибрагимбековых? Как эти годы повлияли на бакинскую культуру?

РИ. В шестидесятые годы национальная мозаика, в течение ста лет создаваемая в Баку трудом истории, приобрела законченность: число азербайджанцев достигло 60-65%, и в городе сформировалась среда, комфортная бакинцам всех национальностей. А поскольку в Азербайджане по сей день нет сильной переводческой школы (даже мировая классика существует в переводах с русского), русскоязычные бакинцы выполняли роль живого канала взаимодействия с общемировыми культурными и научными тенденциями.

ЯМ. Что для вас, автора удивительной пьесы «Дом на песке», означает аббревиатура РДТ? Как получилось, что вас, автора десятков пьес, нескольких книг прозы, в том числе фантастики, и кинорежиссера, все-таки в первую очередь считают киносценаристом? Какая из этих шинелей (гоголевских!) вам больше всего по плечу?

РИ. В лучшие годы своего существования РДТ знакомил зрителя с мировым театральным репертуаром, пока не самоизолировался от внешнего мира. Пьеса "Дом на песке" была поставлена мною в РДТ уже после того как довольно широко шла за пределами Азербайджана, а несколько фильмов по моим сценариям, имевшие зрительский успех, сделали мне «имя». Фраза «все мы вышли из гоголевской шинели» обычно подразумевает творческое и мировоззренческое влияние. Для меня в этом смысле, в каком бы жанре я ни работал, «шинелью» является моя жизнь. К счастью, она продолжает возбуждать во мне желание писать и сама определяет как лучше реализовать замысел: в кино, театре или прозе…

ЯМ. Как свержение советской власти повлияло на культуру Азербайджана и Баку 90-х годов?

РИ. Как и везде на территории бывшего СССР обретение свободы от цензуры быстро обессмыслилось отсутствием господержки и плохим вкусом частных инвесторов. А с начала двухтысячных из года в год набирала силу законодательно необъявленная цензура. В литературе ситуация лучше, чем в театре и кино. Но существенно сократилось число читателей на всех языках.

ЯМ. Кинофестиваль Восток-Запад, что он значил для вас? Какие картины вам запомнились?

РИ. Потребность в кинофестивале «Восток-Запад» возникла в середине девяностых годов как сопротивление «смещению» Баку в сторону Востока. Опираясь на всё существующую в Баку многонациональную среду девиз фестиваля «Восток есть Восток, Запад есть Запад и встречаются они в Баку», как бы опровергал утверждение Киплинга о несовместимости Востока и Запада. Бакинцам удалось посмотреть на фестивале фильмы, которые никогда бы не увидели. И воспринимали эту возможность с восторженной благодарностью. А я был счастлив. Пока власти не прикрыли мою затею.

ЯМ. Простите за личное любопытство, как сложилась ваша дружба с великим Занусси? Мы понимаем, что подобное притягивает подобное, но все-таки?

РИ. С Занусси я познакомился в 1968 году, когда приехал в Варшаву в составе делегации сценаристов, состоящей из двух человек  – начинающего сценариста Р. Ибрагимбекова и автора сценария фильма «Война и Мир», опытнейшего профессионала Василия Ивановича Соловьёва. Повышенный интерес к руководителю делегации, тогдашнему главному редактору Мосфильма, подарил мне несколько дней общения с лучшими режиссёрами польского кино. Кшиштоф начинал тогда работу над фильмом «Структура кристалла» и очень надеялся, что замысел заинтересует Мосфильм. Я прочитал заявку вместо Соловьёва и порекомендовал её ему. Но времена были такие, что даже главному редактору самой большой киностудии СССР не позволялось проявлять инициативу, не одобренную самым высоким кинематографическим начальством из Госкино. И надежда Занусси создать советско- польскую картину не удалась. Но положила начало нашему не очень регулярному многолетнему общению. Он несколько раз приезжал в Баку. Были попытки совместной работы, но, увы, не реализовались не по нашей вине. Не могу похвастаться тем, что мы близкие друзья. Скорее это профессиональное и человеческое доверие друг к другу, проверенное пятьюдесятью годами общения.

ЯМ. Как по-вашему, интернет, дающий любому пишущему возможность «выложить» свой текст – это благо или беда?

РИ. Интернет как огонь, вода, еда, ветер и другие природные явления хорош в меру. Без огня не прожить, а когда его много – пожар. Много воды – потоп, много еды  – обжорство. А много интернета – информационная катастрофа, разрушающая одно из основных достижений человечества – право на приватную жизнь. Всё чаще и чаще он нарушает этические нормы и выставляет напоказ самые интимные стороны жизни людей. И вместе с тем интернет великое достижение человеческого интеллекта, дарящее нам новые возможности и делающее его столь же необходимым, как огонь, вода и еда...

ЯМ. Литературные журналы, в том виде как мы их знали – отжили своё? А когда-то цвела же «Дружба народов», или, помнится, питерская «Аврора» была отдушиной, привечала и печатала. Расскажите немного о том писательском времени.

РИ. Время литературных журналов прошло в том смысле, что они потеряли своего массового читателя. Сегодня они помогают тем, кто сохранил им верность, вылавливать настоящую литературу в мутном потоке книжного вала. В годы, когда я начинал писать, напечататься во всесоюзном журнале было знаком качества твоего сочинения. Я помню как радовался появлению своих повестей и рассказов в «Юности», «Дружбе народов», «Авроре». В «Новом мире» довольно долго лежал мой рассказ «В командировке», одобренный отделом прозы. Но у Твардовского были свои приоритеты и рассказ не напечатали. В «Юности» к первой странице моей повести «Забытый август» была приколота записка (я увидел её уже после того, как повесть была принята) на имя Бориса Полевого, тогдашнего главного редактора: "мы так затягиваем свои решения, что автор, молодой прозаик из Баку, переходит через двор и отдаёт свои рукописи в «Дружбу народов», где их охотно печатают". Записка была написана заведующим отделом прозы Мери Лазаревной Озеровой, в своё время «открывшей» В. Аксёнова, А. Гладилина и др. Полевой учёл её рекомендацию и в тот раз я не успел перейти двор Ростовых, в служебных флигелях которого напротив друг друга размещались обе редакции.

ЯМ. Кто вам нынче литературно близок? Какую прозу вы читаете? Чью поэзию привечаете? Какие пьесы привлекают ваше внимание?

РИ. Читаю я много и по-прежнему бессистемно; чаще то, что«пропустил», в молодые годы. Круг литературно близких авторов довольно большой. В прозе высоко ценю Камю и Голдинга, в драматургии Чехова и Пинтера. Из «наших» с удовольствием читаю Улицкую, Слаповского, Иванова, Сальникова, из израильтян Меира Шалева.

ЯМ. Музыка и живопись – важны в вашей жизни?

РИ. Музыку и живопись люблю на дилетантском уровне. Когда был моложе, уделял им значительно больше времени для общего развития.

ЯМ. Простите, но вы человек верующий, или, скажем так, соблюдающий?

РИ. Я верю в существование Создателя, а все религии считаю дорогами, ведущими человека к обретению смысла жизни за пределами материальных устремлений. Есть люди от рождения обладающие тем, что мы условно называем духовностью. Но большинство из нас нуждается в помощи извне. Это как система Станиславского в театре – она не нужна подлинно талантливым актёрам, но необходима тем,чьи способности необходимо развить до приемлемого уровня.

Человек самое низменное и одновременно самое духовное существо на свете. И каждый день в нём происходит борьба между этими двумя противоположностями его натуры. Назначения религий (конечно же и искусства, и литературы) помогать человеку в этой каждодневной борьбе. Несколько упрощая восприятие мира и места человека в нём, меня можно считать пантеистом. По техническим параметрам я мусульманин, но ведь и иудеи обрезаны?

ЯМ. Что у вас сегодня на рабочем столе? Как вам пишется-издается, ставится в театрах?

РИ.Пишу прозу, основанную на событиях моей жизни, под названием "Успешное поражение". Написал несколько новых пьес, одну из них ставлю сам.

ЯМ. И напослед, пожелайте, пожалуйста, что-нибудь читателям.

РИ.Создатель определяет "улицу", по которой мы движемся в течение нашей жизни, но у нас остаётся право выбора "тротуара", по которому мы осуществляем это движение. Желаю всем и каждому выбрать счастливый "тротуар".