Лада Пузыревская
Часовщик
суеверное
Что до времени нам?.. Как по году его ни вымаливай,
стрелки ни подводи – ускользает проворное чудище,
скрипнет старыми рисками на циферблате эмалевом,
и курантам кранты.
Только кажется – есть хоть чуть-чуть ещё.
Я тебя попрошу –
не запомнись проспектом заплаканным,
оступаясь степенно в подтёках огней Староневского,
где у редких прохожих сердечные клацают клапаны,
и гудят до утра гуинплены, и спрашивать не с кого –
век который уже не взойдёт из заветренной сырости
свора борзых теней на уклончивом небе камлающем,
да и что на озимом миру может запросто вырасти?..
Вон дрейфует моя кочевая звезда – мал-мала ещё.
Ты приснись декабрём,
в календарь с долгожданными числами
волоча нерадивое счастье хоть силой, хоть волоком
по замёрзшей воде ли, полями ли чистыми-чистыми
в волоокие сумерки, наспех подбитые войлоком,
где стареющий Бог разведёт искромётное месиво,
суеверно застыв по колено в космической обрези,
и поди разбери –
то ли блажь этот снег, то ли месть его?..
На ветру для молитвы нужны образа, а не образы.
часовщик
Сергею Малофееву
-1-
Здесь Сибирь и холодно, не до жиру,
и какой там компас – хотя бы карту
вечно безбилетному пассажиру –
проводник недобрый,
вагон плацкартный
и пурга метёт чисто в стиле ретро,
и зиндан мерещится в каждой яме.
Лечит только времени ход дискретный
в городе твоём, где зима – с дождями,
в праздник новогодний – чудес кварталы,
вечер отгорожен сплошной двойною
от путей железных, и ветер – талый,
и звезда звезде не грозит войною.
-2-
Здесь – теней моих ледяной гербарий,
из альбомов улиц глядящих жадно –
разве вспомнишь, как они погибали
или жили-маялись в рамках жанра.
Я и рада бы им судьбу иную
подарить, заложникам знаков ложных,
но ведь всех нас тоже поименуют –
пусть чуть позже –
в сумраках каталожных.
А сама-то?.. Чем бы ни вышивала,
кем бы ни прикрылась – кровит заплата.
Спросишь – не отвечу, как выживала
на просторах мёртвого циферблата.
-3-
Ну, а если спросишь, а был ли город –
что ответить?.. Что, обойдя полмира,
ощущаю всех своих родин голод,
хоть и снится северная пальмира
или что из, южным крестом горящих,
на разрыв исполненных, снов-стаккато.
Обнимаю чёрный пандорин ящик,
а вокруг – бескровные эстакады,
стынет снег и только
следы, как ранки,
в город, не приученный к укоризне.
И дрожит рука, поправляя анкер,
в часовом заклинивший механизме.
это время
это время вышедших из себя
ожидать любые метаморфозы –
посмотри, как летят, обреченно сипя
опоздавшие паровозы.
это время выплывших из сети,
все земные китежи покорившей,
оглянуться на свист и услышать: сиди!
замереть изможденным рикшей.
это время снова считать цыплят,
и бахвалиться слепотой куриной,
а кудахчущих рядом настырно цеплять
перспективою стать периной.
это время выпавших из гнезда
караулить вспышку, как вор малину,
и следить как, дымясь, догорает звезда
в поле, сдобренном формалином.
это время вдруг перестать расти
и, прогнувшись с грацией каннибала,
только плакать и петь, повторяя: «прости,
впереди-то ни судна, наверняка, ни бала».
С пдф-версией номера можно ознакомиться по ссылке http://promegalit.ru/modules/magazines/download.php?file=1522609818.pdf