Вадим Гройсман

Виноградники Ноя. Стихотворения

*  *  *

 

В полутёмной маленькой прихожей

Собираюсь в дальнюю страну,

Плен и волю ощущая кожей,

Словом пробивая пелену.

 

Здесь, пока вы спали и кутили,

Вызывали женщин и врача,

Я ходил кругами по квартире,

Семь цепей по полу волоча.

 

Сенектута, вот какое дело,

Мы с тобой распутаны теперь.

Слабость духа, угасанье тела

Всех освобождают от цепей.

 

Не хочу твоей свободы. Мне бы

Памяти, растраченной давно,

Чтобы на громовый холод неба

Отзывалось слабое звено.

 

 

*  *  *

 

Судьба исчезает, как дым,

За горем и счастьем в погоне,

Но есть над раздором земным

Альпийская чаша – другое.

 

Оно существует везде,

Являя себя и скрывая,

В алмазной и тонкой среде

Стоит на невидимых сваях.

 

Когда я устану от бед,

Когда заболею и слягу,

Его исчезающий свет

Откроется старому взгляду.

 

Копайся в себе и молчи

О детской измене другому,

Как дерево тянет лучи

Из хаоса к тёмному дому.

 

 

*  *  *

 

Я перемерил город-сад,

Нетерпеливый жаркий улей,

Ходил среди его солдат,

Косноязычный и сутулый.

 

Был самым странным из гостей.

Прощайте, честные феаки!

Готова твёрдая постель

В моей пещере на Итаке.

 

Туда одна река впадёт

И вытекут другие реки.

Горб выпрямится, и пройдёт

Косноязычие навеки.

 

 

ПАРК НОЧЬЮ

 

Ночь приходит, и сдаётся безымянный,

Шумный хаос перепутанных растений,

Лишь фонарик, как солдатик оловянный,

Отгоняет подозрительные тени.

 

Он царит над исчезающим и спящим,

Защищённый металлическим каскетом,

Потому что в этом парке, в тёмной чаще

Существует только выбранное светом.

 

Но в заброшенной и тайной части парка,

Там, куда не проникает луч фонарный,

В яме будущего, в слабом поле кварка

Тварный космос превращается в нетварный.

 

И когда к пустому берегу причалят

Корабли несуществующего флота,

Для того, кто свет и мрак не различает,

Открываются незримые ворота,

 

Плачут ангельские хоры a cappella,

Ходят парами египетские боги

И Енох, достигший райского предела,

Будто идол, застывает на пороге.

 

 

*  *  *

 

В густой ночи скрипят и вязнут

Колёса медленных веков,

И в темноте горят и гаснут

Глаза мгновений-светляков.

 

Во власти их огня и танца

Осуществился город сей.

Я видел их и жив остался,

Как видел Бога Моисей.

 

Но после блеска жизни скудной

Мы все потянемся за той

Необъяснимой, неотступной

И ненасытной темнотой,

 

Где время обнимает крепче,

Тропинка видится едва

И под ногами что-то шепчет

Инопланетная трава.

 

 

*  *  *

 

Пока в винограднике Ноя

Страдаем от света и зноя,

Гадаем на капле воды, –

Клубится огонь над Синаем,

Мы смотрим и сами не знаем,

Для радости или беды

Бесцельные наши труды.

 

Куда мы, как мячики, скачем?

Где ищем ответа, что значим

В нестройном порыве толпы?

Ни слёз, ни улыбок не прячем.

Мы – люди, со смехом и плачем

Несущие наши снопы.

 

Для нас мировое еврейство

Устроило шумное действо,

Мы были на нём, как во сне.

Не так это виделось мне,

Когда, убегая от Бога,

Мы пили и спорили много

О призрачно близкой стране.

 

Картина Брюллова «Приплыли».

Осталось лишь облако пыли

От слов и бутылок пустых,

Да запах помойки и гнили.

Мы помнили всё, что забыли

(Об этом пропущенный стих).

Мы живы, но Бог нас настиг.

 

Виновны во всём, а поди ты –

На судную запись сердиты.

Прости наши мысли, майн гот.

Со смертью мы всё-таки квиты.

А если бы были убиты?

Не Этот убийца, так Тот.

 

 

ОЗЕРО

 

В темнеющем омуте звёзды горят –

Напомнить о гулкой его глубине,

И яблоня, сбросив древесный наряд,

То Евой, то Дафной является мне.

 

То Ева, то Дафна, тиха и легка,

Приносит из мрака земные плоды:

Зелёное яблоко сна и греха

И в девичьей горсти целебной воды.

 

В такую игру мы играем с тобой:

В тебе пробуждается древняя суть,

А я обрастаю слоистой корой

И ветви не в силах к тебе протянуть.

 

Сама наклонись, этой влаги хлебни

И яблоко съешь за меня, старика.

Ты слышишь, как жадные всплески любви

Ласкают и нежат свои берега?

 

 

*  *  *

 

Шум и шёпот лесного полка

Наполняют покинутый дом,

Заградили дуб да ольха

Все пути зелёным щитом.

 

Чайка, горькие крики оставь,

Городская зегзица, не плачь!

Слышишь – скачет князь Травослав,

Надувается ветром плащ.

 

Выезжает на ранней заре,

Молодыми ветвями звеня,

По засечкам на светлой коре

Направляет коня.

 

Вы пойдёте в руке рука

И сольётесь в новой любви.

Шире смерти её река,

Легче птиц её корабли.

 

Ветер, ветер без берегов,

Целовавший солнце в уста!

Ты бросаешь библейский огонь

На языческий стан.

 

Эта искра летит неизвестно куда,

От ночного тумана дрожа,

А когда загорится скирда,

Ты развеешь пожар.

 

 

СИЗИФ

 

Из полувремени здесь времена,

Мир из миража и мифа

И от подземного бога дана

Крестная ноша Сизифа.

 

Хилый строитель, нелепый герой,

Сгорбленный мальчик плешивый, –

Сердце, что мнило сразиться с горой,

Камнем скатилось с вершины.

 

Кто-то в ловушку меня заманил,

В лунки бессчётных падений.

Стыдно смотреть, как несчастьем моим

Тешатся адские тени.

 

Твёрдо и медленно дышит гора,

Дремлет пейзаж неприглядный.

Старая кляча, за дело пора –

Вкатывать камень обратно.

 

 

ЛИКАОН

 

Эллада Риму щедро отплатила

За гордый вид и вежливый разбой,

И снова у подножья Палатина

Волчица кормит мальчика собой.

 

Сын вырастет – сожжёт библиотеку,

Но барельеф разбитый соберёт,

Где, как волчонок, Зевсу на потеху

Он собственные внутренности жрёт.

 

Страницы почерневшие листая,

Не спит ночами мёртвый Ликаон.

Тогда за вожаком приходит стая

И рыщет между статуй и колонн.

 

Когда же утолят чужую муку

Людская боль и волчий аппетит,

Отдёрнет Гея царственную руку,

Надменный Зевс лицо отворотит.

 

 

*  *  *

 

Переверни сверкающий черпак,

Чтоб на предметы вакуум пролился.

Я думаю, что слово – это мрак

Божественный. Что говоренье – линза.

 

А мириады звёзд в сухой реке

Горят нечеловеческим зарядом,

И можно, искупавшись в молоке,

Омолодиться голосом и взглядом.

 

На берегу останутся вон те

Прохладные и белые покровы,

Рассеются в высокой темноте

Бесхозные небесные коровы.

 

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера