Отголоски части речи

Родился в городе Среднеуральске. Окончил УПИ. Увлекался театром, нетрадиционной медициной, поэзией, занимался боевыми искусствами. Издано три сборника стихотворений – "Сотворение", "Дыхание дней", "Прекрасная Елена". Недавно вышло избранное в двух томах: первый – "Стихотворения и поэмы" - многое из написанного за более чем тридцать лет; второй – роман-дневник в сонетах – "Тезей".

 

***

Прикроватный столик полон книг,

и, как неприлежный ученик,

то одну раскрою, то другую... –

молча полистаю и усну,

или откровением блесну –

все ещё бессмысленно тоскую...

 

Почему бессмысленно? – смотри –

по реке поднялись дикари,

и не возвратились из похода, –

паводок, и засуха, и лед –

все с рекой случится и пройдет,

повторится временами года.

 

Живопись наскальная щедра –

киноварь до росчерка пера

так же поражает, как и стрелы,

попадет – и дышишь по складам,

подражая отмелям и льдам,

притворяясь черным или белым –

 

в книгах все оттенки учтены, –

что случилось? – нет твоей вины

в снова повторившемся сюжете –

по складам читают дикари –

 

если хочешь – слово повтори,

даже если слова нет на свете...

 

Отголоски части речи

Новое время мнется, как промокашка,

или под стать сосуду, в котором бражка –

только наклонишь – сразу дохнет сивухой,

если у моря – то стариком, старухой,

неводом, рыбкой вызверится, желаньем -

что там ещё прикинулось мирозданьем?

Эхо? – в заначке нет на него колодца.

Море шипит, и плавится и плюется,

вот для кого нет времени и распада,

там, где прибой – окатыши и рассада,

мокрое, ибо нет на него сосуда,

не красота, но нечто, с которым буду

перебираться в боги, пловцы, титаны,

перемежая форте, откат, пиано, –

 

ночью важнее облако и Селена,

или на время снова ложится пена,–

и высыхает – не письмена, но влага, –

я подойду к сосуду и рядом лягу,

выучу шум, состарюсь, пропахну йодом,

воображу, что невод, пройду по водам...

 

 

***

Возьмем сюжет блокбастера – зола,

унылая осенняя пора,

природа засыпает крупным планом,

мельчайшие детали – конский круп,

чернеющий на заднем плане сруб,

и комментатор новым Эккерманом. –

 

Он говорит о милых пустяках –

о нянюшки слабеющих руках,

о детском смехе, юбках, кринолинах,

о том, что все друг в друга влюблены... –

в сюжете нет ни мира, ни войны,

лишь осень, шелестящая в долинах...

 

Зола все ближе, ближе... – до крупиц,

и вдруг порыв – как ночью взмах ресниц, –

и перед нами девушка, девица,

она поет (в субтитрах все поют),

про холод и осенний неуют,

и, то ли ей, то ль нам пора влюбиться. –

 

Действительно пора! – сюжет лохмат,

и зелен, как лисицын виноград,
но попадает в яблочко не целясь –

есть Золушка, есть ярмарка, есть бал,

и только дождь куда-то запропал,

а под него так хорошо всем пелось... –

 

Хрустальный ли, алмазный башмачок –

событие лишь повод и крючок,

аллюзия для встречи и сюжета, –

встречают по одежке или без, –

в конце (в субтитрах) – вновь зола и лес,

и девушка в осеннее одета...

 

***

Всё письмена – морозные узоры,

и вихри телеграфа, и кора,

немое эхо танца Терпсихоры,

кометная ночная мишура,

следы животных, снег под фонарями –

летящий или падающий к нам,

и то, что притворяясь снегирями,

стучит с утра в окно, мешая снам,

и сумерки с опавшею листвою,

и облако, чей след неразличим,

но я сейчас сравнение удвою –

не музыкой, которою звучим,

но рябью по воде – она повсюду,

из воздуха и влаги сплетена, –

в сосуде и сбегает по сосуду,

вершина и подъятое со дна,

и чтение подобно разговору,

дыханию, сиянию, огню,

в студеную ли, летнюю ли пору,

когда я сам словца не пророню...

 

***

Кочки на болоте – голова в соломе,

осень на излете, протопить бы в доме,

до сухого жара, маленького лета,

пестрого базара, птичьего балета,

вечности подёнок, говора излучин,

завтрака спросонок, – мир окрест изучен,

заново дарован, ветрено и зябко –

кочка вместо крова, лягушачья лапка,

мышья перебежка, беличья потайка,

в инее тележка, далеко хозяйка...