Из еврейской поэзии

 

 

Иегуда-Лейб Гордон (1830-1892(
 

БОЖЬЕ СТАДО

 

Вы спросите: кто мы? Какого извода?

Народ ли, не хуже любого народа?

Кем видимся мы? Может, крепкой общиной,

Собранием преданных вере единой?

Открою вам тайну – лукавить не надо:

Ведь мы не народ, не община – мы стадо.

Как скот, предназначенный в жертву, вервями

Опутаны мы – и алтарь перед нами.

Покорны судьбе и покорны страданью,

Как Божии овцы восходим к закланью.

Лугов нам не ведать и зелени сочной:

По воле мудрейших мы связаны прочно.

Ни пастбищ привольных, ни вдоволь осоки –

Но любят погонщики тук наш и соки.

Стригут нашу шерсть и вчерашнее пойло

Нам щедро вливают в корыто у стойла.

В открытой ветрам каменистой долине

С младенческих лет нас пасут – и доныне.

Мы стадо в безлюдье, мы скот на просёлке:

С обеих сторон осаждают нас волки.

Мы там, где не слышно ни вопля, ни зова.

Ведь мы – отвращенье для рода людского.

До края дошли и толпимся над бездной.

Над медью пустыни – свод неба железный.

Но мы – скот упрямый: мы твёрже металла.

Крепка наша выя и кровь не устала.

Дубильщики кожи не справились с нами,

Голодные звери давились костями.

И если скитанье наш дух не гасило,

Умрёт ли надежда, иссякнет ли сила?

Уклад нашей жизни нас предал забвенью.

Мы бродим по миру пугливою тенью.

В плену наши души – и судим предвзято,

И любим себя, не болея за брата.

И нету спасенья, и всюду преграда –

Ведь мы не народ, не община – мы стадо.

 

СЕСТРИЦА РУХАМА

 

Что загрустила, сестрица Рухама?

Есть ли под небом сердце без шрама?

Что на щеках твоих розы увяли

Так, словно пальцы их чёрные мяли?

Если взрастает всё, что греховно,

Ты ль насаждала, ты ли виновна?

Не осквернили твоей позолоты

Те, кто излил на тебя нечистоты.

Встань же, разгладь поскорее морщины –

Скорбные знаки, наследье кручины.

Нет на тебе ни бесчестья, ни срама –

Тебе ли стыдиться, сестрица Рухама?

Кто кровью твоею испачкан – ответит!

Так Авеля кровь лоб Каина метит.

Пылает клеймо, знак позора не спрятан:

Он в кожу убийцы навеки впечатан.

А ты свои раны по миру упрямо

Неси, не склоняясь, сестрица Рухама!

Неси, не стыдясь, свою тяжкую долю.

Мы вместе с тобой устремимся на волю.

Встань и пойдём: ни спасенья, ни чуда

Мы не дождёмся…Скорее отсюда!

От злобного воя, от гнусного хама…

Воспрянь же душою, сестрица Рухама!

Встань и пойдём! Материнский непрочен

Дом наш, и кровью порог оторочен.

Не будет нам здесь надёжного крова –

Пойдём же туда, где примут любого.

В приюте гонимых*, вдали от бедлама

Рассвета дождёмся, сестрица Рухама!

Встань и пойдём! Даже в день непогоды

Там согревает сиянье свободы

Всех, угнетённых наветом и ложью,

Всех, сотворённых по Образу Божью.

Там ты посмотришь честно и прямо

Миру в глаза, сестрица Рухама!

 

*Стихотворение написано после погромов, прокатившихся по Российской империи в 1881-82 г.г. Приют гонимых – Америка.

 

 

 

 

 

 

Шмуэль-Лейб Гордон (1867-1933)

 

У НАДГРОБЬЯ НЕВЕСТЫ

 

Стоит со мной рядом, и словно живая,

В глаза мои взором глядит голубиным;

Молчанье… Лишь роща шуршит вековая,

И сладким напевом звенит соловьиным.

И светлая россыпь – жемчужин крупицы –

Всё так же на облике светится юном;

Взлетает, сияя, и к ней на ресницы

Спускается вновь отражением лунным.

Лишь ветер подует – и чёрные пряди

На лоб ей ложатся крылом воронёным.

Вздымаются волны в чарующем взгляде,

И сердце плывёт в этом море бездонном.

Лучом к её чистым устам приникая,

Ей месяц с теплом и участьем внимает;

Целует её – и меня утешая,

Дрожащую руку мою обнимает.

И лунному сердце подвластно объятью –

Душа семикратным заполнена светом;

И вместе с блистающей звёздною ратью

К высотам стремится, любовью согретым.

Но стонут печальные арфы страданья,

И лишь соловьи не смолкают, ликуя.

Не этот ли образ – гранит изваянья,

Красу ледяную в себе унесу я?

На облик любимой смотрю я угрюмо,

И в сердце потухшем не слёзы, но камни.

А роща полна неумолчного шума,

И песня прощанья в округе слышна мне.

Доносится стон, в грудь мою проникая,

И сердце становится мягким, как глина.

Что это за стон? Не душа ли живая,

Как эхо разбитого плачет кувшина?

И гаснут неяркие жёлтые блики:

Луна в облаках наплывающих тонет

С печатью страданья на сумрачном лике –

И только душа безутешная стонет.

Довольно! Ни возгласы горя, ни стоны

Нам стати её не вернут лебединой;

Пусть струны притихшие скрипки влюблённой

О жизни поют среди ночи пустынной!

Мерцание гаснущих звёзд на рассвете,

Багряное солнце, волнение нивы,

Журчание вод, ароматы соцветий

И утренних птичьих напевов изливы –

Все прелести мира! Куда вы пропали?

Чьи чёрные тучи светило затмили? –

И певчие птицы умолкли в печали,

И скорбные лилии стебли склонили.

Кто был тот безумец, преддверие ада

Открывший бездумно навстречу сиянью?

Кто высушил свежесть весеннего сада?

Кто предал красу и любовь поруганью?

Как ягод созревших тяжёлые гроздья,

Вином молодым её очи пьянили;

Она ненадолго пришла, словно гостья,

И ей черепки на глаза положили.

Теперь отдыхай от нужды и от боли

В пристанище вечном! Забудь всё, что было!

С тобою останусь и я: в этом поле

Души моей мёртвой и сердца могила. 

 

Яков Фихман (1881-1958)

 

ГОД БЕЗ ТЕБЯ

 

Год без тебя. Ты дремлешь там, в могиле,

И ты не можешь знать в своей глуши,

Что слёзы мир морщинами покрыли,

И не найти в нём места для души.

Год. Снова осень сумрачною скрипкой

Звучит над морем, гонит облака

Куда-то вдаль, над хмурой глубью зыбкой,

И будит песнь – но песнь моя горька.

О, если б ты могла узнать во мраке,

Что помню я твой облик, как живой, –

Созвездья расцвели бы в зодиаке

От нежных слов, не сказанных тобой.

Недолго длится краткий день осенний,

И дней весенних слишком мал букет,

Чтоб все плоды дозрели – и сквозь тени

От сердца к сердцу не проходит свет.

Я вспомню всё. И пусть мне тускло светит

Моя свеча – но в сердце торжество.

Я позову тебя, и мне ответит

Шуршанье платья – платья твоего.

И в полночь, озарённый звездопадом,

Душой приникну к твоему огню;

И вспомню я, что ты все годы рядом

Была со мной – и слёз не пророню!

 

                                                      Переводы с иврита