Сергей Шестаков

Путь

ПУТЬ


Шли долгой, как скорбная песнь, чередой
Под солнцем полуденным, черным и жгучим.
И слезы не смел осушить этот зной,
Стекавшие в пыль немутимой росой
По впалым щекам, по каменьям и кручам.
Дымился песчаник, сыпучий, седой,
Скрывая порой четырех конвоиров,
Игральные кости несущих с собой,
Чтоб мог хоть немного счастливчик хмельной
Развлечься в одном из дешевых трактиров.
В толпе, но как будто поверх толкотни,
Две женщины шли отрешенно и кротко,
Шли вместе со всеми и словно одни,
Так с будними рядом воскресные дни
Шагают, но их отличает походка.
Над скудной равниной кружили слепни,
И в смутной тревоге за милое тело
Земля целовала босые ступни
И ластилась к ним, и сияли они,
И висла на них, и пустить не хотела.
От зноя и засухи плавился звон
В ушах у идущих, но чуткие руки
К ослабшему с разных тянулись сторон,
И немочь свою перебарывал он,
И стражники вновь изнывали от скуки.
И Симон, поднявшийся с поля на склон,
Стоял, и смотрел, и не смел заглядеться,
И поняли сразу, что он просветлен,
И крест возложили глумливо, но стон
Не хлынул и с кровью из уст земледельца.
И дальше пошли, задыхаясь в пыли,
А рядом, в одном из соседних столетий,
Пасхальные звоны заслыша вдали,
Готовились к чуду, сияли, цвели,
На час ли, на миг хорошея, как дети.

Рубились в другом, обагрив ковыли,
И ждали ребенка, и мучились в третьем,
И в каждом, где жили и жить не могли,
До самой глухой из окраин земли
Шаги доносились – неслышные, эти.
Они приближались подобно поре
Рассвета, когда, недоступное оку,
Свершается таинство в каждом дворе,
И ночь неприметной до срока заре
Угодья свои отдает понемногу,
И вот уже свет на любом пустыре,
И блик, позлативший ветлу-недотрогу,
Растекся лимонным пятном по коре…
Бурля, улюлюкала чернь на горе,
Но кто-то цветок обронил на дорогу.
Осталось лишь несколько горьких шагов.
Все смолкло на миг, потеряв очертанья,
И не было больше ни пут, ни оков,
У суши – границ, у воды – берегов,
У времени – дней, у начал – окончанья.
И только, как тайна, как всех маяков
Ласкающий свет в черноте ожиданья,
Сквозь толщу былых и грядущих веков
Сиял этот лик, да в одном из углов
Теснились эпохи, миры и преданья.


*   *   *
а когда Господь отодвинет лиру,
ты услышишь хлопанье всех дверей,
и звезду Полынь поведут по миру
семь её печальных поводырей,
и на небе маленькая прореха
разойдётся, воздух вбирая весь,
ибо кончилось время для человека,
для всего, чем был он и что он есть…

 

*   *   *
убери её имя господи вычеркни из всех
списков как будто нет её для земного дня
утром мы сами справимся утром легчайший снег
и тишины серебряная броня
переставляя горы меняя теченье рек
смотрит она сквозь мир за кромешный край
так неотступно будто навек навек
так безоглядно будто прощай прощай...

 

МАЛЬЧИКИ
Стук сердец, романы и романчики,
Поцелуй у снежного крыльца.
Ах, как сладко засыпали мальчики
Под созвездием Стрельца.
Вспышки слов, упругих, словно мячики,
И румянец юного лица.
Ах, как складно присягали мальчики:
За Отчизну – до конца.
Желтые комочки мать-и-мачехи,
Теплая весенняя пыльца.
Ах, как славно уходили мальчики –
Что им капелька свинца?
Их на смерть пославшие обманщики
Не жалели красного словца.
Ах, как страшно умирали мальчики –
Ни веночка, ни венца.
От записки в потайном карманчике
На лице – улыбка гордеца.
Ах, как сладко засыпают мальчики,
Как колотятся сердца.

 

ПАМЯТИ О.М.
 

1

провела зеленая болтушка
шелапута щуплого щегла
нашептала шалое на ушко
всклянь шального шельма оплела
он в скворешни вешние поверил
в молодой лазури заплутал
заглядевшись как воздушный беринг
расправляет в небе млечный трал…

 

2

в ширь зрачка небесная баклага,
облака медвяные и львы,
и капель калёная, и влага
на губах, и глыбы синевы,
улыбайся всей москвой-рекою,
полной волгой счастье зачерпни,
оком сердца, лакомой окою
полушарья черепа чини…

 

 МАЛЕНЬКИЕ МОСКОВСКИЕ ЭЛЕГИИ
 

 

1

ложится всклянь безвидный этот снег,
нет-нет, не снег, не всклянь и не ложится,
в твоей руке – она прозрачней всех –
не крест, а лжица,
синеет воздух нового замеса,
громоздкое пространство полусна
смещается и уступает место 
тебе, весна…

 

 

2

и вот она, в дымкé и дыме,
и дымке, больше не ворчи,
где междометьями одними
бормочут черные ручьи,
где сложные и назывные
текут в чистовики на свет,
и почек пули разрывные,
и снег, сползающий в кювет…

 

 

3

пока она расчёсывает волосы,
зелёный лиловеет виноград,
дожди шалят по всей москве и в области
под возгласы сияющих наяд,
промоклому в эклоге нашей голубю
недолго гулевать у этих вод:
вот-вот, смеясь, она закинет голову –
и взгляд о взгляд воспламенится влёт…

 

 

4

как в тишине, стирающей границы
со всем, что есть, лучу скользить легко,
меняя цвет ванили и корицы
вечерних глаз на чай и молоко,
без новостей не различимы даты,
зато оттенки времени видны,
движенья рук нежны и угловаты,
и все на свете вынуты винты…

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера