Олег Амгин

Рассказ о таинственной птице, записанный по памяти

Царственная птица – Хомпоруун Хотой1

 

 

 

Но я провидец-шаман,

Навострив волхвованье своё,

Устремил колдовскую мощь,

Мне дающие смелый дар

Превращаться в птиц и зверей,

Властью дивного волшебства

Вмиг обернулся среди земли

Горбоносым Грозным Эрили2,

Гигантским орлом обернулся я,

И вечных небес достиг,

На млечной вершине сел,

В озарённый купол её

Вонзив остроту когтей!

В вихрях ревущих Млечный Путь,

Вверху в седловине гребня я,

Вгнездившись, мир оглядел,

Вселенную всю и весь круг земной,

Взлелеявший род людской...

Ексекюлях Елексей. Сновидение шамана3.

 

            … В яркий солнечный день, запрокинув голову, люди зрели в небе синем птицу, вольную и сильную. Судя по тому, как она царственно парила, то взлетая ввысь, то опускаясь, кружась и кружась, отбрасывая тени по всей окружности раздольной долины, она была птицей необычной, особой, величавой. Это была та самая, которую айыы аймага4 прозвали Хомпоруун Хотой, с размахом крыльев в несколько аршин, грозным взглядом зорких глаз. Она взлетала каждый божий день со своего утёса, где каждую весну свивала вновь и вновь свое гнездо. Словно предназначение птицы было с вышины неба оглядеть земли и всё, что там происходит, разной живности жизнь бранную или тихую, словно она была богами благословлена видеть и слышать невидимое и неслышимое, давать людям айыы аймага надежду и веру. И эта птица Хомпоруун Хотой была истинным предводителем всех птиц, парящих в небе, и надеждой людям, живущим в Срединном мире. Птица с зорким и острым глазом…

Так начинается наш сказ о царе Тыгыне5 и его птице – Хомпоруун Хотой, ставшей богоподобной для Хангаласцев6.

***

Ветер ворошил пожелтевшие страницы газеты, лежавшей на деревянном топчане, доски которого были местами посеревшими и потрескавшимися от дождя и снега, ветра и морозов. Сероватость досок была сродни благородной патине на старинной бронзе. А трещины напоминали морщины на лице много повидавшего в жизни старца. Топчан стоял у ограды сада, возле деревянного дома, за ненадобностью и в силу «возраста» выставленный во двор. Было топчану грустно, особенно вечерами и ночью, когда двор пустел. Хозяева топчана, когда-то бережно хранившие его, ушли в мир иной, оставив его наедине с собой и с миром. Но вот сегодня день, который можно назвать счастливым. Таких дней становилось всё меньше и меньше. Счастливый тем, что на топчан положили газету, невесть откуда взявшуюся, газету из того далека, когда он, топчан, был ещё молод и красив, крепок, устойчив. Да тогда и газета была свежей и пахла типографской краской.

Взлетающие и раскрывающиеся под силой ветра страницы напоминали издали птичьи крылья. Газета наверняка была ещё древнее топчана. Возможно, она сошла с печатного станка, когда дерево, из которого сделали топчан, было ещё молодым, с копной зелёных веток на гибком венце.

Сидевший на топчане юноша, небрежно тряхнув непослушными под ветром волосами, пытался разобрать буквы старого, все ещё хранившего свою тайну шрифта. Слово «Тыгын» удалось прочесть, но не сразу. Не ветер и не начертание шрифта были тому причиной, скорее мысли, кружившиеся в голове, налетавшие и оседавшие, будто их кто-то нарочно сегодня разворошил. Юноша сидел перед сараем, разделённым на секции по количеству квартир в доме, перед которым сарай был выстроен. Сегодня наконец-то разрешили покопаться в ящиках, наполненных газетами и журналами. И вот в одной тёмно-синей, перевязанной тесёмочкой папке, нашлась эта газета – ещё из тех времен, называемых «дореволюционными». Как будто не было до 1917 года и другой жизни и это слово «дореволюционная» порою звучала как «доисторическая».

Газета рассказывала старинную легенду о Тыгыне: «…икки Ытык хайа ыккардыгар Таалалыр хонуга дьарбайан, Сайсарыылыр к?лгэ санааларын тар?атан саха т?р?ттэрэ Тыгын диэн, Ныкыйа эмэхсин диэн олорторо... Тыгын илитинэн охсубут масы?ар биэс тарба?ын суола олорон хаалбыт...»7. Легенда о всесильном, могучем Тыгыне сопровождала жизнь айыы аймага на протяжении веков и времен.

Отец парня не любил посиделок и разговоров о всякой всячине. А вот брат – старший, Николай, любил послушать. Да и сам любил рассказывать, пересказывать и легенды, и были, и новости, и фильмы, и книги… На дворе были семидесятые, сменившие «оттепель» шестидесятых напускным благополучием и спокойствием. Позже это время назвали «застоем». Спокойные, застойные-застольные, умиротворенно-стабильные для обывателя, и для нас – жите­лей далекой Якутии. Брат любил по-своему ту недосягаемую жизнь, которая бурлила «за бугром». Начиная от происшествий в той же далёкой, дальше не бывает, Америке, и в мире вокруг, и вообще. И даже в нашей «благополучной» стране. Может, он слушал с друзьями «Голос Америки» или «Свободу»... Среди любимых персонажей – Мохаммед Али и Роберт Кеннеди, брат убитого президента тогда «враждебной» страны. Он был застрелен, как «срезали»...

Лебеди, лебеди, лебеди…

К северу. К северу. К северу!..

Кеннеди… Кеннеди… Кеннеди…

Срезали…

Помню, качал рассеянно

целой ещё головою,

смахивал на Есенина

падающей копною8.

 

Да, много Николай читал: «Вокруг света», «Наука и жизнь», «Техника молодежи», «Знание – сила» … Брендовые, как сегодня бы сказали, издания советской эпохи.

Шли годы, отсчитывая часы времени…

Юноша запрокинул голову, подставляя лицо ласкающему тёплому летнему ветру и солнечным лучам. Будто погрузившись в сон на какой-то миг, он увидел какие-то чудные картины то ли отдалённых стран, то ли неведомых миров. И услышал гортанный звук, издававшийся птицей вольной и сильной. Он открыл глаза и увидел парящего высоко-высоко в небе орла. Он посмотрел на орла и улыбнулся.

А в это время...

Скалы, напоминавшие высокие башни и минареты, дворцы и крепости, стояли вдоль течения Реки, встречая проплывающие мимо лодки и баркасы, пароходы и «Метеоры», бесконечную череду речного транспорта разнообразного облика.

И всегда перед восходом солнца взлетал высоко в небо Хомпоруун Хотой.

Орёл охранял одному ему известное место. Так повелось в течение веков и времен. Семейство орлов свило своё гнездо в давние ещё времена рядом с той скалой, где оставлено было древним воином-художником послание потомкам.

В горах, прозванными священными, на скалах с писаницами когда-то древние люди изобразили предка царя Тыгына – всадника со знаменем. До поры до времени он дремал на своей высоте – там, на скале отвесной, нарисованный древним воином.  Потом наступят дни вольные, радостно-торжествующие, прозванные суверенными-самостийными, «парадом суверенитетов». Для Якутии, народа саха, это был никакой не «парад», не «демонстрация» или смена вывесок, а настоящие изменения, изменения к лучшей жизни – повседнев­ной, и социальной, и культурной. Всадник со знаменем водрузился на гербе как символ обновившейся государственности республики – Республики Саха.

Тогда же начались вновь поиски, вопросы о себе самих – поиски своего «я». Кто мы – саха? «Саха омук», «Саха кэскилэ». «Би?иги сахалар». «Мин сахабын»9.

***

Былыргы дьыллар былдьа?ыктаах мындааларыгар…

С вершины древних-давних страдных-горячих лет10

 

Старцы уверяли, что орел имел обыкновение наведы­ваться в долину Туймаады в январе, чтобы под стук дятла в лесу очистить гнездо от снега. Окончательно повелитель пернатых прилетал в Туймааду ранней весной, вместе с белыми снегирями. Восседая на темени священ­ного мыса, называемого людьми Тойон Тумус, что зна­чит — Мыс-Господин, орел оглядывал свои владения, и от его пристального пронзительного взора не укрывалось ничто.

Далан. Тыгын Дархан11.

 

            Мальчик, который в будущем станет называться царём Тыгыном, с детства любил слушать олонхо, которое начинали петь-исполнять мудрецы Сээркэн Сэсэн12, запрокинув главу мечтательно к небу и приложив правую ладонь к уху, словно вслушиваясь в звуки песни или ловя зов духов земли и неба. Казалось, то, о чем пелось, было и бытует где-то в далёкой стране, на описанной в олонхо земле. И летящие кони, и чародейственный камень сата, и многое другое.

С возрастом, понимая, что эти предания его народа – несбыточная быль и дальняя даль, он мечтал у костра долгими вечерами, как бы воплотить в жизнь описанное, услышанное в песнях тойук и олонхо, явить в мир айыы аймага. Порой ранним утром, после бессонной ночи, прошедшей в раздумьях, он седлал своего коня и скакал-скакал, в дружбе с ветром и бесконечным небом, по казавшимся безбрежными полям, пока не устанет конь.

В один из весенних дней он принял решение. Он решился на путешествие по Срединному миру. С благословения старцев и шамана рода он собрался в долгую дорогу, чтобы самому узреть другие миры и страны, узнать, как живут другие народы и племена.

И его в этом пути сопровождала птица-орёл – Хомпоруун Хотой, ставший его вторым «я». Они мысленно общались, разговаривали о прошлом и грядущем. Каждый на своем языке, понятном только ему одному. Садились каждый на своё любимое место и говорили, говорили… О том, что суждено и что не суждено, что сулил день грядущий и что прошло вчера, позавчера… Птица вольная знала и помнила очень многое из того, что происходило в мире.

Почему эта гордая птица – орёл стала олицетворением силы и победной стати племени айыы аймага?

Много было легенд и столько же и было случаев. Орёл всегда приходил в образе спасителя. Однажды он спас дитя малое, одиноко бродившее в его краях. Орел принёс ребенку еду и указал, где течет Река. Так дал он ему выжить и стать тем, кем он станет во взрослой жизни. Или вот: орёл спас воина-хангаласца, умиравшего от голода, сбив ему гуся из пролетавшей стаи. Вот потому-то орёл почитался и почитается до сих пор среди айыы аймага как священная и богоподобная птица.

Долго ли, коротко ли, дни пронесутся словно полёт перелётных птиц, Тыгын вернётся, обойдя необозримые дали, и в родных местах поднимется на любимую вершину. Туда, где с высоты жёлтого утёса открывается немыслимая ширь реки, соединяя невообразимую синь неба и гладь воды, пока глядят глаза широко и молодо… Тыгын всегда знал это чувство единения с природой, и только боги и духи давали ему силы, а познание мира рождалось и прибывало вместе с молоком матери и её певуче-тягучим голосом.

Тыгын понимал, насколько необозримо пространство земли Срединной, данное ему волею Тангара, чтобы он обустроил свой Ил13. Он посылал воинов во все концы этой земли собрать сведения о племенах и родах, проживающих здесь. Он переселял людей целыми родами, чтобы продолжить племенные союзы и защитить свой народ от болезней, ниспосылаемых в наказание от смешения крови.

Великая Река была названа Эл-Ил-Елюёнэ, Элиэнэ, «Объединение», и в этом суть Реки как кормильца и защитника, той самой артерии, пути, соединяющего разбросанные племена и их земли. 

Тыгын воспевал горы и реку, словно взлетал ввысь.

— О горы, горы! Под вашими плечами, под вашими могучими спинами течёт великая Река. Река, имя которой Жизнь. Я бегу, я лечу, а мне в правый бок, ветер холодный хлещет, словно передать своё послание или твоё послание хочет, о Улуу Тангара – Всевышний?! Под синими отблесками, их вижу я краем глаза, сила природная, сила недюжинная чувствуется, это ли не Река, и жизнь её не есть ли вся наша Жизнь?! Ветер хлещет мне уже прямо в лицо и в грудь, или это я повернул ветру навстречу? Мне бы жизнь такую, спокойную и величавую, как у тебя, великая Река!Но мечтания наши – туман, только ветер поднялся – уже и нет их.Там, под синими горами, великая Река, скованная льдами, скованная ещё, только май на носу и силы её, природой собранные, ждут своего часа, чтобы жизнь проснулась, воротилась в эти задремавшие леса и поля, в эти бесконечные раздольные долины… — так вещал Тыгын.

Каждую весну повторится: Река разверзнется и сломит лёд собранными за зиму силами, силами, солнцем переданными, и вся Жизнь вослед Реки понесётся на север, навстречу льдистому байгалу-океану, где воют ветра меж вечных льдов.Так, крупицами собирая силы, в каждой капле своей Река становится той силой, которую называют Жизнью.

Житьё-бытьё на Срединной земле обречено было не прерываться и продолжалось, как песня осуохая14, из века в век. И на многие годы «ерегей осуохайа дуорайан исиллэрэ» (песня удачи эхом разносилась). Доносился голос запевалы осуохайа; молодой и сильный, он словно разбрасывал свою энергию во все стороны света, озаряя соплеменников силой физически и духовно.

Танец осуохай, танец победы, длился всю ночь, встречая восход солнца.

Вслушиваясь в песню осуохая, Тыгын присел на камень, специально поставленный там, где он всегда любил разжигать костёр. И сегодня он разжег костёр навстречу солнцу. Пламя радостно затрепетало, и Тыгын начал разговор с духом огня, и посредством него – с духами места.

Он вспомнил рассказы матери про орла, ставшего божественной птицей их рода. Род происходил от прародителя айыы-аймага Эллэя. И вот однажды прабабушка Тыгына весной, ещё в холодное время, сумевшая вырваться из плена враждебных сил, в поисках своих родичей, а была она тогда беременная, переходила через Реку Элиэнэ и забрела на пустынный остров. Она подумала, что близится прощание со Срединным миром айыы-аймага. Очень она горевала, что сын, рождение которого предрёк ей шаман, уйдёт в мир иной, так и не увидев белого света. Она попросила Айыы Тангара15 спасти сына и покорилась воле Всевышнего в ожидании смерти. Но боги и духи решили по-другому. Проваливаясь в омут небытия, услышала она гортанный голос птицы небесной и, открыв глаза, увидела огромную птицу. Она вспомнила рассказ шамана о птице Хомпоруун Хотой, способной спасти их род. Она улыбнулась, и птица, словно увидев блеск её глаз, уронила из своих сильных когтей, каждый из которых подобен багру, чёрного глухаря. Перелетела чуть поодаль, опустилась на камень. Женщина носила с собой за поясом огниво и трут. Зажгла костёр и, зажарив на вертеле глухаря, подкрепилась. На­бравшись сил, она благополучно добралась до родичей. Родившемуся сыну дед его на радостях дал имя Дойдуса, оказавшееся судьбоносным. Полное имя – Дойдулаах Сирдээх Дойдууса дархан («имеющий землю-страну дархан»). И тогда же дед Дойдуса возвел крылатого спасителя – орла в божество и покровителя их рода. Выросший Дойдуса будет радеть за свой народ – айыы аймага, и получит титул Дархан, дававшийся предводителям еще в древние времена. Дойдуса Дархан исколесит Срединный мир, побывает на юге на берегах великого озера Байгал и на реке Баргы-Баргузин с их красивейшими долиной и горной грядой. Эти места связаны с памятью о предках и их жизнью до похода на север. Здесь на самой высокой горе, носящей имя Улуу Бархан, поднявшись на горную равнину Тэптээхэй, он поклонится богу Тангара и духам этих мест, попросив благословения на новые земли, которые они обжили на севере. Улуу Бархан – одно из самых почитаемых мест для всех людей айыы аймага, связанное с именем Улуу Чынгыс хана. И небеса, Тангара, пошлют ему, Дойдуса Дархану, сидящему скрестив ноги, в ожидании высшего указания, долгожданное благословение. Восхождение на гору оказалось удачным. И вернулся тогда на родину он окрыленный, Тангара благословил его и его народ на новые земли на берегах Элиэнэ-реки.

В памяти Тыгына проносились воспоминания, и только гортанный звук вывел его из задумчивости. Вскоре присевший неподалеку орёл взмыл в небо. Его полёт сопровождал дувший прохладой с Реки попутный ветер.

Птица вольная и сильная – орёл Хомпоруун Хотой. Это мечта народа о полёте, о полёте, как у птицы, способной возвысится над миром суетным, полететь свободно и вольно, смотреть на весь мир с высоты небес и парить, парить… Предки Тыгына знали и понимали эту мечту своего народа и потому возвели орла в свое божество.

Потому что небо – это обитель богов и духов, а человеку возвысится хочется, хотя бы в мечтах. Люди могли летать только в образе орла, самой большой и сильной птицы, или во снах. Когда-нибудь, кто-нибудь из айыы аймага уподобится орлу, свободному и сильному, и полетит ввысь, и окажется на вершине Мира, думал Тыгын.

В небе вдогонку со свободным ветром парил орёл.

Для айыы аймага и царя Тыгына птица была символом и олицетворением свободы и вольности духа, и только с благословения птицы песня айыы аймага разносилась свободно и вольно.

А в это время, где-то в далёких краях, возрастало могущество Белого царя. Сила его, пламенная и завоевательная, исходящая из недр своего существа, устремлялась навстречу восходящему солнцу.

***

С тех пор немало воды утекло в Великой Реке Ил-Элиэнэ. Жизнь, как и Река, и время, текла своим чередом. Мир менялся, хотя большей частью и люди, и все обитатели Матери-Природы, сопротивлялись. Они хотели бы, чтобы мир вокруг оставался как он есть, без разрушений и потрясений. Но сохранить привычный мир было невозможно. Время, как бесконечность, как благоприятная пора для Жизни, как круговерть солнца и луны, как движение – было неотвратимо в своих изменениях. Срединный мир был обречен на преображение, и не всегда созидаясь, а порой разрушаясь, принося смерть и гибель всему сущему… Любовь и страдание, Смерть и Рождение были как братья-близнецы.

А в это время… Где-то на берегах реки быстротечной и с чистыми серебристыми водами, цветистыми лугами, названной айыы аймага, Красавицей Амгой, сидел около костра на камне знаменитый Шаман, прозванный Красным. Шаман из рода ойуунов, потомок легендарного Кээрээкэнэ, сподвижника царя Тыгына. Он только что пробудился от крепкого сна и, глядя задумчиво на тянущиеся вверх языки пламени, подводил итог своим думам. И вот он, склонясь над огнём, произнёс слова, записанные великим потомком шаманского рода Платоном:

 

Неистовство и мощь, живущие в огне!

Неведом был язык ваш вещий мне...

Черёд пришёл — раскрылась суть моя:

Четвёртый год, как стал шаманом я.

Четвёртый год, как я увидел сон...

Чьим чудодейством был тогда я осенён?

В кромешной тьме,

В кровавой мгле

Во сне лежал я на земле,

И пропасть предо мной была,

И был я в образе орла.

И растворилась темь вокруг, – 

Я знал, что жив я, человек-орёл!

Язык мой огненность обрёл – 

Затрепетал,

Залепетал,

Забормотал,

Запричитал,

И руки-крылья заплелись жгутом,

И рухнул я в беспамятство потом...

Очнувшись, покорился чуду.

Очнувшись, понял, что шаманом буду...

Три дня камланью отдал я; три дня

Трепало и трясло меня;

Три дня, три ночи к духам я взывал,

Тревожно вскрикивал, метался и взывал...

На Верхнем небе очутился я!16

 

Песня эта доносится и разносится эхом на долгие годы и времена, покуда будут живы люди племени айыы аймага. С ветром развеивалось-разгонялось по Срединному миру, порою долетая до Верхнего мира и опускаясь в мир Нижнего царства…

Ветер нещадно хлестал обветренное лицо одиноко стоящего на вершине сопки человека. Волосы длинные, спадающие до плеч, развевались по направлению ветра, рисуя на фоне затянутого серыми облаками неба несущийся силуэт и напоминая издали крылья птицы. Свист ветра в ушах ничего не позволял услышать: ни криков птиц, ни других посторонних звуков, несущихся с долины.

Он думал, что этот ветер несет не то что недружелюбное, но предупреждает о какой-то опасности. С каждым его порывом нарастала в душе тревога, зародившаяся в сердце ещё вчерашним вечером. Он понял, что хотел сделать. Он хотел взмыть в синее небо птицей, превратившись в Тойон Кыыл – Хомпоруун Хотой с сильными могучими стоперьевыми крыльями. Превратиться в орла, священную птицу народа айыы аймага.

Он присел, и его волосы, развевавшиеся на ветру, улеглись, словно сложились крылья, храня накопленную силу ветра. Он знал, что может взлететь. И он распахнул крылья, и оттолкнулся от земли, и воспарил в небо, Вечно Синее Небо…

Он запел высоким голосом, похожим на свист ветра и ласковым, как солнечное тепло. Он был птицей. Он был ветром. Он был…

21 июля 2013 года






1Хомпоруун хотой – орёл-горбонос, почитаемый якутами как божество. – Здесь и далее примеч. авт.



2Эрили – мифический орел.



3 Кулаковский А. Е. Сновидение шамана: Стихи и поэмы. – Якутск: Бичик, 2002. – С 199-201.



4 Айыы аймага (якут.). Айыы аймага с солнечными поводьями за спиной — человечество, предки якутов.



5Тыгын Дархан (якут.) — тойон (князь) хангаласского племени якутов, известный герой многочисленных якут­ских преданий, историческая личность, жил в конце XVI — первой трети XVII в.



6 Хангаласцы (якут.) —один основных родов Саха.



7 Правописание сохранено как в оригинале. См.: Кириллин Д.?. Тыгын // Саха олого. – 2 марта 1908 г. В переводе на русский язык: «В междугорье на поляне Таалалыыр, у озера Сайсары посеяв мысли жили предки саха Тыгын и супруга Ныкыйа… Ударив по дереву Тыгын оставил следы от ладони…»



8 Из стихотворения Андрея Вознесенского «Июнь-68».



9 Перечислены названия общественных объединений, книги доктора У. А. Винокуровой, песни поэта-рэпера Джиды, как символы эпохи 1990-2000 гг.



10 Из якутской народной песни.



11 Далан. Тыгын Дархан: Роман / Пер. с якут. А.Е. Шапошниковой. – Якутск: Бичик, 1994. – С. 74.



12 Сээркэн Сэсэн(якут.) – дух очага богатыря. В эпической традиции олонхосутов — мифический провидец, дающий советы богатырям-айыы. По мнению исследователей, он является мудрецом и первым исполнителем олонхо. Сээркээн употребляется в сочетании с Сэ?эн — «искусный говорун».



13 Ил, эл (якут.) – народ, объединение, государство.



14 Осуохай —традиционный хороводный круговой танец якутов.



15 Айыы Тангара, Юрюнг Айыы Тойон. Юрдюк Тангара (як.) — Бог, пресветлый Господин, в веровании саха — Всевышнее божество, Творец и Верховный властитель всей жизни на Земле.



16Платон Ойунский. Красный Шаман. Песня-олонхо в четырёх действиях. Третье явление. Перевод В.Корчагина // Ойунский П. Стихотворения и поэмы: Пер. с якут. – М.: Худ. лит., 1993. – С. 86-89.



К списку номеров журнала «ОСОБНЯК» | К содержанию номера