Книга за книгой

Евгений Морозов «Кормить птиц». Стихи. Москва, 2016. – 100 с.

Как написано во вступительной статье «Медленная алхимия»: «Поэзия постсоветского времени находится в состоянии вполне явного колебания». В стихах Морозова это проявляется особенно ярко, в частности, в сочетании несочетаемых образов. «Снежные мешки и снежные скалы» («Я разучился делать из бумаги кораблики»), «героиновые герои» («Богатыри»), «Совесть – ангел, чью крышу свезла доброта». А под образом «алхимии» герою почему-то видится не средневековый старец, пытающийся создать философский камень, а «димедрол растолченный в ночной порошок в лаборантской родного дурдома» (стихотворение «Алхимия»). Стремление к Красоте, к чему-то высокому сталкивается с реальной жизнью, которая, увы, безжалостна. Так любимая плюшевая лошадка лирического героя в стихотворении «Лошадка» была выброшена матерью в окно после того, как ребенок потерял ключи от квартиры. И герой, даже ставший взрослым, не смог простить ей этого. Притом, что матери уже давно нет на свете. Как не простил и отцу, что тот больно щелкнул его по носу. Подростковое упрямство, нежелание смириться с несправедливостью, принять ее как данность, свойственно в целом постсоветской поэзии. Лирический герой бунтует против несправедливости, однако именно этот бунт не дает ему подняться над ней.

Даже в стадии херувима/ Человеку необходимо/ Прятать крылия и бока/ От обмана и кулака.

Сборник Калитка. Казанское литературное кафе. Стихи. Казань, 2016 г. – 64 с.

Первый выпуск сборника «Калитка» знакомит читателей с творчеством 15 известных казанских поэтов. Разных, но по-своему ярких. Любовь к родному городу, размышления о Боге («Молитва Джона»), поиски Правды. Кто-то посвятил свои стихи мифологическим образам сказочной страны Шамбалы («Шамбала»), персонажам мифов и легенд («Ты хочешь крови Антиноя, мой Одиссей?»), персонажам античной истории – Пирру и Герострату («Я говорю»), а кто-то – русским писателям и поэтам («Толстой», «Тютчев») и  России – Казани, Самаре (точнее, Куйбышеву). Об этом короткие стихи «Поэзопалиндромы», как назвал их автор – Вадим Гершанов и «Прибалтика». Яркие, полные мягкой иронии и поиску Идеала, эти стихи, бесспорно, должны заинтересовать современных читателей.

Мы, жители Шамбалы, тайной страны,/Мельчаем в панельных ашрамах, но сны/нас делают выше;

Алина Науменко

Роман Самсонов. Между Самарой и Волгой. Стихи. Самара, 2016г. 64с.

         Стихи Романа Самсонова, одного из самых ярких поэтов Самары, обладают своеобразной силой притяжения. К ним хочется возвращаться, перечитывать и перечувствовать многократно. Однако, долгое время их можно было найти лишь на закрытых пабликах в интернете, или услышать в авторском исполнении на литературных встречах. Поэтому появления поэтического сборника "Между Самарой и Волгой" ждали многие. Книга вышла в 2016 году небольшим тиражом. Название её имеет неслучайную перекличку с названием романа Саши Соколова «Между собакой и волком», и, по словам самого автора, "обозначает короткий промежуток времени, границу между сумерками и темнотой". Может быть, именно это отражение собственных пограничных состояний и ощущений находит в этих стихах человек, уставший от переизбытка информации и дефицита живого тепла.  

       Глазами автора мы можем рассмотреть его родной город, жителей и многие другие вещи из мира внешнего и внутреннего. Будучи художником, Роман воспроизводит зарисовки с натуры ("Старик и Волга", "Водительницы трамвая", "Город строится" и др.), однако, каждый эпизод – это ещё и острое эмоциональное переживание, переданное искренно и понятно. Вообще стихи Романа, читаются легко и "вкусно". Вы найдете тексты, написанные как в классической форме, так и со свободным ритмом без использования рифм, но они не перегружены модными среди современных поэтов скользкими подтекстами и подсмыслами, сквозь которые читателю почти невозможно рассмотреть огонёк основной идеи. Лиричное и спокойное повествование приятно отличает творчество Романа Самсонова от многих других. Его стихи образны и оригинальны без вычурных оборотов,  пронзительны без крикливого эпатажа. 

        Волжская вода ощущается и как бы пронизывает все стихи в сборнике "Между Самарой и Волгой", они текут, течёт в них время, мысль и жизнь людей. Ведь, в конце концов, всех нас, живущих между небом и землёй, омывает бесконечный поток страстей, повседневных сует и мелочей, важнее которых всё же ничего нет. Поэтому всем, кому ещё не довелось познакомиться с "поэтическим дебютом" Романа Самсонова, рекомендую прочитать его книжку и насладиться хорошими стихами.

В Самаре холодные почвы/ Ледник затаился/ Под тонкою корочкой пены/ Нет средства его отогреть

Елена Шустрова

Эдуард Учаров. Калмыцкие таблицы: Прозаические миниатюры и сказки. Казань, 2016. – 40 с.

Вы давно охотились на дикие слова?  А с опытным егерем, то бишь, с хорошим поэтом? Где его сыскать, спросите? Во-о-о-т! Рекомендую: Учаров Эдуард, литератор из Казани. Ничего, что новая книга его маскируется под прозу. Это чтобы ближе подобраться к сторожким и прытким неприрученным словам. Правда, сам автор сетует, что «вольных и идеальных слов сейчас не осталось совсем». Но это он сгоряча. А может, из суеверия, чтобы не спугнуть раньше времени. Наверняка знает, где они гнездятся-кормятся. А иначе как бы удалось ему написать «несколько очень хороших стихотворений»?

         Да и проза его хороша на вкус, хороша.  Так и катаешь на языке его лёгкие фразы: «Встретишь дятла  – слушай, сколько он тебе отстукает грибных трофеев», «Стенька поднял народное восстание, подержал его и выбросил в Волгу, как персидскую княжну», «Драконовский хохолок камышей щекотал нервы. Появилась собака, на конце которой грохотала будка». «Из-за угла леса вынырнул…» Э-э-э, нет! Всю книгу Вам перепиши в полустраничном обзоре? Ищите эту библиографическую редкость – настоящих самоцветов много не бывает. Ищите. Найдёте – не пожалеете о потраченном на поиски времени и истертых семи парах кроссовок железных.

         Тоненькую книжку в сорок страниц читаешь долго, не спеша, растягивая удовольствие. Я читал под средневековое музыкальное барокко. Запускал плей-лист по кругу и книгу Учарова брался читать заново. А потом бродил по ней, как по грибному лесу, радуясь всем этим словесным груздям, подберезовикам, лисичкам и, конечно же, белым! Или по зарослям, озерно-речным берегам и улочкам, исхоженным  и пережитым неистовым Эдуардом. А какие он знает сказки! Для некоторых ему хватает буквально двух фраз. И пусть даже это не дикие фразы, но уж не прирученные – точно.

         И ещё понял я – время, потраченное на чтение книг Эдуарда Учарова, в хронометраже прожитых лет не учитывается. Читайте их больше – проживёте дольше. Ей-богу, не вру!

Ты счастлив и вечен.

Татьяна Гоголевич. Средняя Азия. Взгляд против солнца. Путевые заметки. Тольятти, 2017, 232 с.

Если в вашей жизни случались книги, выхода которых вы ждали с нетерпением (и дождались!), смело причисляйте себя к рангу счастливых людей. Фрагменты «Средней Азии» Татьяны Гоголевич публиковались на  просторах русскоязычной литературы – от Тольятти до Нью-Йорка, я ловил эти фрагменты или отклики о них (благодарение интернету!), и волшебная мозаика ложилась мне на сердце чУдными картинами бесплотной галереи, наподобие картин Верещагина или Рериха, приходивших ко мне в разное время, в разных местах и в разном состоянии ума и души.

С самой первой встречи с повестью (мне, правда, привычнее думать о ней, как о романе), заметил одну особенность: помимо цвета, света и воздуха, в ней присутствует запах – трав, деревьев, цветов и фруктов, горячей пыли и горячих лепёшек, чая и пряностей, воды и камней и ещё десятков составляющих, не определяемых точно в сложном полифоничном букете  Востока, открывающегося автору и читателю. И каждый раз, когда заходил разговор об «Азии» или я просто вспоминал о ней, чувствовался какой-нибудь запах, едва уловимый, но, несомненно, реальный и также не всегда определяемый, но имеющий непосредственное отношение к повести.

Мне доводилось слышать, как «Азию» упрекали в отсутствии сюжета. Но скажите, каков сюжет у «Одиссеи»?  Или просто – у жизни? Повесть можно читать с любого места и в любом порядке, хотя с выходом  отдельной книги возникла особая и странная в этом случае возможность:  пройти с автором всё путешествие последовательно, шаг за шагом.  Кстати, именно полное издание дало мне ответ и на другой, болезненно переживаемый мною упрёк в адрес книги и автора: в отсутствии страстей. Ну, кому-то и не хватит стандартных людских конфликтов и жгучих сердечных волнений. Но великая радость познания и неодолимая горечь прощания пронизывают «Азию» от первого предложения до последнего, глубоко и просто рифмуя небо и землю.

Много ли найдётся в литературе книг о встрече – лицом к лицу – с чужим миром, который становится своим, оставаясь за спиной и – в памяти?

Уже в последние перед выходом книги дни у неё появился подзаголовок «Взгляд против солнца», ставший для меня ключевым финальным штрихом, особо важным для тех, кто впервые откроет эту книгу. И я бы позавидовал им, кому выпало чудо Встречи с Новой Книгой, но уж слишком много радости собрал я за десять с лишним лет, протекших с момента моей Первой Встречи, и эти сокровища я не готов потерять…

В России облака напоминают луга и травы, в Азии травы напоминали облака. Облака, ограждающие камень. Сырые ароматные тени, на зелени листвы пляшущие зайчики. Хрустальная жилка пульсировала в глубине маленького прозрачного озерца – будто бы билось сердце. Вокруг стояла тишина, родник журчал внутри неё и тихонько смеялся – это серебряные пузырьки достигали поверхности и лопались, выходя на воздух.

Андрей Князев. Стихи, рассказы, очерки. Библиотека альманаха «Графит». Серия «Поэты в городе». Выпуск № 3. Тольятти, 2017. 148 с.

Мне кажется, Андрей  Князев из тех литераторов, что  любят неподготовленного, ни о чём не подозревающего читателя. Чтобы его опусы обрушивались вам на голову, как таз с холодной водой на невинную чету новобрачных, входящих в свадебную спальню.  Хотя где они, эти невинные новобрачные? А таз – вот он. И вода в нём. Я пытался побудить автора придумать специфическое название для первой несамиздатовской книги. Не преуспел. Можно сказать, я был неподготовленным верстальщиком.

А к чему тут будешь готовым? К кукле Барби, "белой, как взрыв на птицеферме"? К оде на смерть гугенота, похожей одновременно на знаменитое стихо Лермонтова и вездесущую «Мурку»?  К тому, что «обычно Энгельс грабил, а Маркс обеспечивал ему алиби?». Мне ещё повезло. Когда верстаешь, некогда вчитываться в текст, тут бы выстроить его по страницам и разделам. Даже иллюстрации, представляющие собой репродукции средневековых гравюр, заботят только с точки зрения осветлённости-затемнённости. А они, как выясняется, имеют прямое отношение к тексту, озаглавленному, например,  «Утро в колхозе». Да-да, вы правильно подумали, то самое, которое началось! Или читаете вы, скажем, рассказ «Программисты», начинающийся воплем «Программисты девок портят!»… Ладно еще, неподготовленный читатель не знает, что Князев и компьютеры – близнецы-братья.

А уж историко-культурологические изыскания Андрея, извиняюсь, Князева чего стоят! Диапазон от прыгающего на батуте Молотова до православных калмыков, которых донимают барабашки бескрылые. От дяди Кози Малевича, рисующего детям квадратики  до «божемойкакоймужчины» Салмана Рушди.  Ну, и своей причастности к культурному чернозёму автор скрывать не намерен, заявляя: «Нам, талантам, нужно, сука, друг за друга держаться».  А тем, кто неосторожно решит, что к этому слою принадлежит и читатель, ни о чём не подозревающий, холодная вода из таза от А. Князева: «Кому природа – мать, а кому – доктор Менгеле».  И не поспоришь с этим, хоть всю книгу до конца дочитайте. Дочитайте-дочитайте, я не шучу. Да и Князев, похоже, тоже.

Если автора этих строк  / скинуть с небоскрёба /

 с  бесконечным числом этажей / – рано или поздно  его дикие вопли /

 сложатся в «Оду к радости».

Алексей Швабауэр. Небесные носороги. Самара, 2016.

Женщина, как текст, в котором хочется поменять некоторые  слова местами или мама-негр, вскармливающая своим молоком всех встречных, чтобы  все они понимали друг друга на суахили, а ещё кровавые зайчики верхом на валаамовой ослице глазами продюсера Константина Эрнста…

Если вам становится скучно читать стихи, которые отзываются в вас резонансом и помогают просыпаться и жить… Если вы давно не открывали книгу, способную вызвать у вас оторопь… Если вам с утра ещё не приходила в голову мысль поймать ветер руками, чтобы легче было запомнить ваши похороны, и нет отвертки, чтобы разогнать тучу над городом… Обратите внимание на Алексея Швабауэра, фармазонщика из Вологды, тушканчика невыносимого, любителя экстремальной узбекской музыки и прочая, и прочая.

Наверное, брандмауэр Лёша имел основания отрубить ему доступ к сайтам по литературе, чтобы стихи, написанные поэтом из Алма-Аты, как можно меньше пересекались с чем-то уже знакомым читателю. Чтобы блуждания автора в литературном, информационном, астральном или реальном пространстве как можно реже выводили одинокого любителя поэзии на проторенные пути.  С какими планирующими парашютистами, мстительными белками или вакханками с Гаити, не говоря уже о дауншифтерах в хлопчатобумажных панцирях, встретится бедолага, открывший эту книгу, «Цирк Олимп» весть!

Читайте. И не говорите, что я вас не предупреждал.  Наверняка вы сможете вычитать что-то своё, понятное только вам и Алексею Швабауэру.

Цивильно и уютно, / посмотри – …готовят мясо / из животных судеб

– мангал санна вех! цiог юса кхузар! / хьонк ба без ахь!

Марина Шляпина. Близь и даль. Рассказы. Тольятти, 2015. – 204 с.

Я люблю, когда автор не знает, что произойдёт с его героями на следующей странице. Не потому, что жизнь придумать им не умеет, а потому, что  обтёсывать их не собирается. «Пускай они потерзают друг друга, пообижают и пораздражают». Они и сами себе всё придумают-выстроят, даже кофе будут пить, «потому, что его любил Максимилиан Волошин».

         Герои Марины Шляпиной – вполне обычные люди, временами неприкаянные, порой обретающие своё хрупкое счастье, ненадолго, конечно. Хрупкое же. Только вот вглядываются они в мир вокруг них не как обычные люди. Обычные – обычно и не вглядываются. Некогда им. А женщинам-мужчинам Шляпиной есть когда.  И о близости мира растений к человеку подумают. И заметят древнеегипетский профиль незнакомой – но с этих пор любимой – женщины. И сны увидят, в которых странники зовут их в Индию. Но не поедут. И не страшно. Там, в душе, где у обычных людей пустота, у этих – целый мир. Или хотя бы океан. И уж та самая душа во всяком случае.  Живут, бродят по улицам или размышляют, встречают любимых, друзей и мертвецов иногда. И во всём своём существовании – они живые. Живые настолько, что один из моих друзей, прочитав предложенную мной книгу, рассердился на героиню за непрезентабельный вид. Целый вечер, говоря со мной, успокоиться не мог. «Она ведь женщина, как можно довести себя до такого!»

          Вот так и можно. Им, как и многим из нас, не хватает времени, денег, домашнего тепла, дружеского участия, любви… Но хватает жизни. Странной, трудной, раздёрганной и при всём этом исполненной какого-то глубокого и безпафосного смысла.

…В город поднимаюсь  по высокому берегу, заросшему полынью. Её запах – это горький запах моей свободы на тёплом ветру.

Сергей Пиденко

Михаил Лёзин. Внутри шума. Библиотека альманаха «Графит». Серия «Поэты в городе». Выпуск № 1. Тольятти, 2017. 140 с.

Надо написать рецензию, меня просили написать рецензию на книгу, которую выпустили в 21 веке. Что и как писать никто не знает, но написать очень просили до 20 июня сего года. Вот сижу и пишу рецензию на книгу и думаю, что сейчас пришло такое время, когда любая критика имеет смысл лишь в случае написания оной машиной или на худой конец постчеловеком. Пока у меня такой машины нет, да и думаю, пока мало у кого есть. Как будет выглядеть такая посткритическая рецензия на поэтическую книгу? Вопрос, как и ответ, совсем неоднозначны, но я сделаю попытку представить, что я постчеловек или машина. Допустим, я хочу сделать какой-то промежуточный вывод после прочтения. Много комбинаций языка, которые то линейные, то нелинейные, то обьектно-ориентированные, то обьектно-дезориентированные, то эмпирически выверенные, то вечно ускользающие, а то и вовсе удивляющиеся. Что же это значит?

Как писать критику на поэзию в 21 век, когда сама поэзия перестала быть поэзией, а философия, наука и искусство перестали себя как-то самоидентифицировать в капиталистическом обществе. Зачем нам вообще критика, если она сама превратилась в поэтическую акцию, где теряются границы между означающим и означаемым, где любой эффект от поэзии производит другую поэзию, допустим критику. Где начинается разговор о поэзии, и где начинается сама поэзия? Выходит, что даже машина встанет в тупик и перестанет производить анализ, синтез и другие дискретно-математические величины. Она просто зависнет, начнет сбоить.

Книга Михаила Лёзина замечательная, когда я оказался "Внутри шума", то я почувствовал, что пора мне писать свой четвёртый по счёту музыкальный альбом. Шум до сих пор раздаётся в моей голове как африканские там-тамы или как миссисипский саксофон. Сложно выразить что-то ещё, потому что Вася Бородин всё уже выразил в своей вступительной статье к книге "Внутри шума".

Спасибо Михаилу Лёзину за то, что я смог написать первую рецензию в своей жизни. А дальше будет шум и много машин, которые будут творить и оценивать себя сами. Спасибо за внимание.

это лучше чем./ проще бетон./ спело-слепой./ уже краска ноль.

Дмитрий Сопыряев

Геннадий Русаков. "Сиротство начинается с Мелекесса". Стихи.  Ульяновск, 2016 год.232 стр.

Нелегко писать отзыв в небольшой заметке о книге профессионального литератора, состоявшегося писателя России, поэта, переводчика  Геннадия Александровича Русакова, но с первых строк мне понравились его стихи, ясное изложение, мелодичность их. Я очень  дорожу тем, что мне выпала честь поведать об этом поэте и своём первом впечатлении от его сборника. Множество замечательных  книг написал Геннадий Русаков, печатался в периодике с 1955, переводил со  многих языков итальянскую, английскую, французскую лирику, лауреат литературных премий, в том числе  Национальной премии «Поэт» 2014 года. Геннадий Русаков состоялся, свершился во всех своих гранях целостной формы Себя, его стихи – дыхание, талант, доведённый трудом до красоты изложения мысли: "Уже не писанье стихов, а просто дыханье словами..." пишет автор. Так оно и есть. В сборнике  "Сиротство начиналось с Мелекесса"  Геннадий Русаков повествует в стихах о себе, о своей жизни так просто, так свободно, не нарушая стихотворных ритмов, а создавая их вновь и вновь в каждом своём стихотворении, и каждое – безупречно, послушайте:

"Вышел – утро в сизой дымке.

И позёмка по снегам –

будто тени невидимки

мелко ластятся к ногам"

"Стихи Русакова заставляют вздрогнуть от красоты"  –  так отозвался критик Кирилл Ковальджи о творчестве этого поэта. Чудеса творит  Г.Русаков, так мелодично составляя строки своих живых стихов!

Для меня творение Геннадия  Александровича Русакова явилось примером красоты, ясности речи, важности этого.

"Плывут, плывут по небу корабли/летят за ветром поздние печали – /туда, где сопки прячутся вдали,/где Божий мир ещё первоначален!»

Дмитрий Ларионов. "Словоловие" (стихотворения). Нижний Новгород: Литера,1014 – 96 с.

В своей книге "Словоловие"  Дмитрий Ларионов, творческий человек, поэт раскрывает своё личное, ни на что не похожее восприятие окружающего мира в многообразии, и себя в нём  своим индивидуальным почерком изложения. Это – нелёгкий путь  подобрать слова и с максимальной ясностью  выразить то внутреннее, что в каждом из нас, вокруг нас. Вот, к примеру, удивительное обозначение  явления: "В бумагообразной, прямой тесноте – слепок времени – знак..." о жизни событий, предметов, чувств в стихах, в слове, или "В который  раз живёт художник, открытый миру, точно божий подорожник..." – Подорожник, как известно,  залечивает раны, и, может быть, художник, поэт, как раз является врачевателем  людских, душевных ран. Как точно и как символично об этом он сказал! Дмитрий Ларионов не спеша раскрывает свои замыслы, которые открываются не сразу. В своём сборнике стихов с такой поразительной лёгкостью отражает свои такие сложные мелодии внутреннего мира, ощущения, открытия, закономерности, себя  в многообразии слов; картина непростая, но так просто отображённая в его книге "Словоловие".  Да, найти слова для  обозначения своих чувств, умозаключений, или пути к ним тем сложнее, чем  глубже поэт видит  мир, и Дмитрий Ларионов эти слова находит, он их "вылавливает" так легко – потому что правдиво, так сложно – потому что  богатый внутренний мир и умение его отобразить. Как будто во сне, а именно там  нередко подсознание открывает скрытое, пишет Д. Ларионов  каким-то личным, своим слогом, присущим только ему. Поэт, способный чувствовать такие недоступные для многих движения мысли представляет свои  стихи  индивидуальными, смелыми и неповторимыми.

Шоссе, кропленное крестами у обочин./ Бродяга моет фары кипятком на рваной тряпке /«Бээмвэ», «Рено» и прочим..

Книга стихов Галины Булатовой «Сильнее меня». Казань. Татарское книжное издательство.2017.

"Там где Волге в подмогу впадает Уса,

  Поднимают утёсы свои паруса.

  Города и деревни поют вдалеке

  О великой реке, о Самарской Луке". –

Река Волга широкая, могучая, бескрайняя; объединяет столько городов, столько берегов; историю:  прошлое и настоящее; впадает в будущее.

Река символизирует время, единство. В древности Волгу именовали Светлой! Поэт Галина Булатова представилась мне так: вижу бесконечный простор Волги и лодку с парусом на волнах, над гладью реки. Нелегко объять огромное полотно в целом, а именно так нужно видеть творчество Галины Булатовой – всецело!

Тогда  мне и привиделась река времени, объединяющая берега, судьбы, подобно сборнику  стихов "Сильнее меня", который включил в себя  авторские  стихи, а также  переводы многих поэтов, в одну картину. Стихи автора светлые, мудрые, неторопливые, излучают добро, любовь к жизни, имеют положительное влияние, как будто смотришь с высокого берега вдаль на движение реки времени – немного с грустью, но легко и свободно.

Удивительно обширное, охватывающее в полной мере, творческое зрение поэта Галины Булатовой! Сразу не мог понять, а когда  это осознал, узрел  – волны восторга и отрады, словно сама Природа прикоснулась пространством и величием, рукою мудрости, единством мира, единством времён, подобно  этим строкам автора – прошлое, настоящее и будущее:

Волга, Вятка, Ока и Кама – вот четыре родных сестры./Между этими берегами пращур мой разжигал костры./Волховал,  приготовясь к севу, и поглаживал оберег,/Чтоб вовек родовое древо пило воду из этих рек.

Роман Полуэктов

Владимир Сорокин. Манарага. Москва. 2017 г.

Проза Владимира Сорокина заметно эволюционировала за последние 20 лет. Начиная с невыносимого текста «Сердца четырех» к утопической «Теллургии» и совсем уж классической и спокойной «Метели».  Последний роман подтверждает мысль – писатель изменился. Нельзя сказать, что Сорокин стал менее эпатажен – нет, темы его романов всегда предельно провокационные, но его писательская мысль стала заметно вменяемее и двигается в сторону общекультурной мифологии. «Манарага» – это  роман о Книге! Она о красоте и притягательности талантливого текста, о смысле различий книг народов, о том, что Книга обязательно умрет! Уже, по сути, умерла. Тем не менее, смерть эта не окончательная. Немного о сюжете. Главный герой романа живет и зарабатывает немалые деньги тем, что готовит чудесную пищу на классических книгах. В прямом смысле – поджигая и приготовляя шашлык на пламени книги!

Сорокин точно передает нынешнее состояние культурного безвременья, бездуховность мира, материализацию всех основных понятий, однако, как всегда у Сорокина  главное не социологический анализ реальности, а язык, стиль, метафорический ряд, которым густо напичкан роман. Удовольствие от чтение гарантируется.

Черные дыры букв. Альманах СГАУ. Самара 2017г. №6, 188 с.

Один из самых изящных по своему оформлению альманахов Самарской области, да и всего Поволжья, продолжает радовать. Вышел уже 6-й по счету альманах. Разнообразное и разностороннее издание может угодить взыскательному читательскому вкусу. В номере – статьи об искусстве, эссе, яркая проза довольно молодых авторов. Среди молодых прозаиков понравился Илья Колесников. Актуальные споры о верлибре уже в прошлом и статья Юрия Милоравы лишь в очередной раз подтверждает  – верлибр – полновесная форма поэтического высказывания.  Олег Горяинов в дельной статье дает основные версии понятия «постмодерн». Ну и стихи, стихи, много стихов. И в рифме, и верлибр. Особенно впечатлили  подборки стихотворений Кати Сим и Айвенго. Чудесны и переводы. В самом конце альманаха расположилась глубокая и очень живая переписка о литературе Ольги Соколовой с французским писателем Дени Гроздановичем! Замечательный альманах.

может льзя а может можно/ в этом мире все возможно (Айвенго)

Сергей Сумин