Первые театры Фаины Раневской. «Неизвестный» Александр Керенский.Сага о великом князе Михаиле и Наталье. Исторические очерки

 

Родился в 1940 г. в Симферополе. С началом войны семья эвакуировалась в г. Баку. Отец погиб в 1942 г., защищая Керчь. Окончил АзИИ по специальности инженер-электрик. Работал инженером в Управлении Капитального строительства Бакгорисполкома, главным механиком треста «Железобетон». В 1991 г. выехал с семьей на ПМЖ в Соединенные Штаты. Здесь начал писать очерки и публиковаться. Зарубежные публикации: в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Миннесоте, Филадельфии, Чикаго, Праге, Тбилиси. Публикации в Баку: журнал «Литературный Азербайджан», газеты «Эхо», «Зеркало», «Неделя» и др. В 2008 г. в числе соавторов вошел с пятью очерками в альманах «Евреи в культуре и искусстве Азербайджана» под редакцией профессора Фараджа Караева. В 2009–2011 в содружестве коллектива авторов портала «Культура.аз» опубликован в альманахах «Разноцветие мысли» (1 и 2). С 2011 года публикуется в Антологии Ассоциации «Луч». Книги: сборник «Былое» в двух книгах (2004, Нью-Йорк), мини – книга «Мелодии Абшерона» (2010), «Бегом из прошлого в будущее» и «Публицистика от Марка Верховского» (2011, Баку), «Мираж Большого Каньона» и «Президент открывает Америку» (2013 – 2014, издательство «Ширваннешер»). Член Союза писателей Северной Америки с 2003 года, Союза журналистов Азербайджана с 2009 г. Обладатель Диплома «Почетный член Союза писателей Азербайджана». Финалист и лауреат ряда литературных конкурсов, лауреат премии «Гранат» Ассоциации деятелей культуры «Луч» за 2013 г.

 

 

ПЕРВЫЕ ТЕАТРЫ ФАИНЫ РАНЕВСКОЙ

Исторический очерк

 

В прошлом году исполнилось 120 лет со дня рождения великой актрисы Фаины Георгиевны Раневской (урожденной Фанни Гиршевны Фельдман). Я хотел бы прикоснуться к отдельным интересным фрагментам её биографии.

Если откровенно, то вся биография Фаины Раневской является бестселлером.

Я ни в коей степени не берусь повторять описание её жизни, которую и так уже растащили на афоризмы и возвели в анекдоты. Меня взволновали факты пребывания Фаины Раневской в местах, «где некогда бывал и я…».  

 

Напомню читателям, что Фанни родилась в Таганроге в семье добропорядочного еврея, а потому получила приличное домашнее образование.

Однако гимназию она не закончила, как, впрочем, и театральную школу.

Вполне понятно, что провинциальный Таганрог был тесен для стремлений эмоциональной  Фанни, и, чего и следовало ожидать, юная мечтательница подалась в Москву.

Поиграв «на подхвате» в подмосковных театриках, она вскоре соблазнилась контрактом с керченской труппой мадам Лавровской, куда приглашалась «на роли героинь-кокетт с песнями и танцами за 35 рублей и своим гардеробом».

К сожалению, жителям портового города Керчь было не до посещений театра, и потому новая труппа не пребывала в эпицентре их внимания.

Поскольку свободного времени было предостаточно, Фаина посетила главную достопримечательность древнего города – взошла на гору Митридат, где ещё греками был основан Акрополь Пантикапей. Гора названа по имени понтийского царя Митридата VI Евпатора, жившего в 132-63 гг. до н.э., а оно означает «дар Митры» – персидского бога Солнца. 

 

В середине 1970-х годов я по той же лестнице, что и Раневская, поднялся на гору Митридат к Вечному Огню, чтобы почтить память воинов, погибших в боях за Керчь в Великую Отечественную войну, в том числе и моего отца.

 

Не знаю, на какой из 436 ступеней подъема по монументальной лестнице спутник Фаины, актер-трагик, сделал актрисе комплимент, что она своими оригинальными репликами напоминает ему персонаж Раневской из пьесы Чехова «Вишневый сад». Но в дальнейшем этот комплимент стал псевдонимом Фаины Фельдман – «Раневская».

Началась гражданская война. Семья Фельдман, оставив Фаину в России одну, уехала за границу. Не потому, что они забыли дочь, а потому, как я полагаю, что Фае захотелось попробовать «прелестей» русского хаоса.

Нет сомнений – она их получила сполна.

В голодные, трудные годы разваливающейся страны Раневская играет в Крымском городском театре. Здесь, в Симферополе, её приютила на своей квартире прекрасная актриса, учитель и друг Павла Леонтьевна Вульф. Она же и протежировала начинающую актрису в театр.

Из учебников истории мы помним, как в этот период в Крыму ежедневно менялась красно-бело– зеленая власть. Происходили ужасные события, о которых впоследствии Фаина Раневская боялась даже вспоминать.

 

Город Симферополь является местом моего рождения. Он был центром Крымской Автономной ССР в составе РСФСР, и потому свидетельство о моем рождении написано на татарском языке. Во время ранее упоминавшейся поездки в Крым я впервые после рождения посетил Симферополь. Театр, в котором играла Раневская, находился на улице Пушкинской, буквально за пару кварталов от моего будущего дома. Побывав в театре, я убедился, что старые служители ещё помнили Раневскую.

 

Раневская вспоминает друга семьи Макса Волошина, заботы которого о «семье» Вульф и Фаины помогли им выжить:

«С утра он появлялся с рюкзаком за спиной. В рюкзаке находились завернутые в газету маленькие рыбешки, называвшиеся комсой. Был там и хлеб, если это месиво можно было назвать хлебом. Была и бутылочка с касторовым маслом, с трудом раздобытая им в аптеке. Рыбешек жарили в касторке. Это издавало такой страшный запах, что я, теряя сознание от голода, все же бежала от этих касторовых рыбок в соседний двор.

Помню, как он огорчался этим. И искал иные возможности меня покормить».

 

О, как мне знакомо это «лакомство». Уже эвакуированные из Симферополя в Баку, мы в послевоенные годы тоже жарили картошку на рыбьем жире. Запах и густой дым выдавали нашу бедность соседям, которые могли бежать только на улицу.

Разница лишь в том, что в Крыму во времена Раневской продукты отсутствовали, а в Баку все было, но расходы на содержание нашей семьи – я, сестра и мама, – не укладывались в мамину зарплату.

 

Дебютом молодой актрисы в Симферопольском театре была роль Маргариты Каваллини в пьесе «Роман».

Позже Вульф вспоминала: «Работая над ролью Каваллини с Раневской, я почувствовала, каким огромным дарованием она наделена. Но... роль «героини» не смогла полностью раскрыть возможности начинавшей актрисы».

Первой большой удачей Фаины Георгиевны стала роль Шарлотты в пьесе «Вишневый сад», определившей её дальнейший путь в театре.

«Как сейчас вижу Шарлотту Раневскую, – писала в книге мемуаров П. Вульф. – Длинная, нескладная фигура, смешная до невозможности и в то же время трагически одинокая... Какое разнообразие красок было у Раневской и одновременно огромное чувство правды, достоверности, чувства стиля, эпохи, автора! И все это у совсем молоденькой, начинавшей актрисы. А какое огромное актерское обаяние, какая заразительность...»

На симферопольской сцене Раневская играла Машу в «Чайке» Чехова, Манефу в «На всякого мудреца довольно простоты» Островского, сваху в «Женитьбе» Гоголя, Настю в «На дне» Горького, Машу в «Живом трупе» Толстого.

Зарождение театра при советской власти было связано с большими трудностями для становления труппы. Проблемы были с поисками сцены, выбором репертуара, режиссеров, талантливых артистов. Поэтому театральные коллективы то возникали, то распадались. Все держалось на энтузиазме режиссеров. Этим и объясняются частые переезды актеров, зависящих от спроса постановщиков и, как позже стали говорить, спонсоров.

 

Именно в поисках нормальных условий существования в октябре 1925 года Раневская  соглашается на приглашение в Бакинский рабочий театр.

Павла Вульф с ней не поехала, она ожидала приглашения во МХАТ, которого так и не получила.

Бакинский рабочий театр был весьма успешным театральным коллективом, благодаря солидному пополнению – приехавшей в 20-е годы из Москвы группе «мейерхольдовцев». В режиссерский совет театра, кроме руководителя, талантливого режиссера и театрального деятеля Владимира Захаровича Швейцера (псевдоним Пессимист), вошли режиссер В.Ф. Федоров из Государственного театра имени Мейерхольда (ТИМ, ГосТИМ), А.Г. Ридаль (ученик Евреинова) и художник-конструктор Илья Шлепянов, тоже из ТИМ. Необходимо честно признаться бакинцам, что элита театральных деятелей, увы, высадилась десантом в Баку не из-за любви к апшеронским пляжам, а по банальной причине раскола между Мейерхольдом и молодым режиссером Василием Федоровым, прославившимся нашумевшей постановкой в ТИМ пьесы С. Третьякова «Рычи, Китай!». Разгоревшийся конфликт привел к демонстративному уходу из театра шестнадцати человек во главе с самим Федоровым.

«Я работала в БРТ в двадцатые годы у Швейцера, в тридцатые годы режиссером был Майоров. Играла много и, кажется, успешно. Театр в Баку любила, как и город. Публика была ко мне добра», – вспоминала Фаина Георгиевна.

Ей нравился Баку – теплый дружелюбный город, проникнутый древностью. Фаина любила ходить по извилистым узким улочкам древней крепости и рассматривать старинные восточные узоры. Как-то раз она решила подняться на верх Девичьей Башни.

Можно предположить, что пережила эмоциональная натура актрисы, когда она, поднимаясь по узкой лестнице, вспомнила причину прихода сюда дочери местного шаха в последний раз в её жизни. Уже выйдя на верхнюю площадку и заглянув вниз, молодая женщина холодным потом облилась, ощутив весь ужас девушки перед её последним шагом за парапет в никуда.

Баку напоминал Фаине родной город Таганрог. Тоже порт, но на Азовском море, те же многонациональные жители города (до 100 национальностей), южный климат, овощи, фрукты, а главное – та же приветливость и доброта.

Здесь она второй раз встретилась с Владимиром Маяковским.

Фаина неожиданно увидела его в «своем» театре. Он одиноко и задумчиво сидел в одной из актерских гримерных в ожидании начала его собственного творческого вечера.

Когда Фаина Георгиевна вошла и встретилась с ним взглядом, то, как она вспоминала, «увидела такую печаль у него в глазах, которая бывает только у бездомных, брошенных хозяевами собак».

В растерянности Раневская сказала, что они уже раньше познакомились у Шоров. Маяковский ее не вспомнил и рассеянно ответил, что был у Шоров всего один раз.

В это время кто-то из подслушивавших актрис издевательски пропищал под дверью: «Нигде кроме, как в Моссельпроме».

Маяковский печально улыбнулся и сказал: «Это мои стихи».

За дверью подленько захихикали. В тот вечер хихикали все. Обыватели, сидящие в зале, и многие из актеров весь вечер травили Поэта, а он, с вечной своей папиросой, казалось, намертво прилипшей к губе, говорил им гениальные дерзости.

Фаина Георгиевна не без оснований считала Маяковского одним из умнейших людей своего времени. «Умней и талантливей его тогда никого не было», – но она на всю жизнь запомнила тоску в его глазах.
Контракт с БРТ закончился, и Раневская снова в переездах.

Однако в поездках по театрам Архангельска, Смоленска и Сталинграда новый зритель оказался не таким отзывчивым, каким его представляла Фаина Георгиевна. Поэтому на два сезона (1930 и 1931 годов) она вновь возвращается в Баку, на этот раз – вместе с Павлой Вульф.

Павлу Леонтьевну пригласили на педагогическую работу в Бакинский ТРАМ – Театр рабочей молодежи, художественным руководителем и главным режиссером которого был Игорь Савченко.

Раневская очень тепло отзывалась о нем. Игоря Андреевича Савченко она любила, любила крепко и нежно. Спектакли в ТРАМе восхищали ее ослепительной талантливостью и неистощимой фантазией их постановщика. Режиссер Савченко был необычен, самобытен и находился вне влияний прославленных новаторов, храня верность классике.

Все, что Савченко говорил о театре, было всегда ново, верно, значительно и очень умно. Фаина Георгиевна находила в Игоре Андреевиче ту неподражаемую человеческую прелесть, которая влюбляет в себя с первого взгляда и на всю жизнь.

Спустя несколько лет, уже будучи в Москве, Игорь Савченко пригласил Раневскую сниматься в его фильме «Дума про казака Голоту». Раневская с удовольствием согласилась.

Из ролей, сыгранных Фаиной Раневской в Баку, можно назвать певицу в спектакле «Наша молодость», сестру генерала Музу Валерьяновну в «Сигнале» и уборщицу Федосью Лукинишну в «Урагане».

В пьесе «Наша молодость», написанной по роману известного в то время коммунистического писателя Виктора Кина, Раневская выходила на сцену всего в одной картине в роли опустившейся певицы, «гостьи из старого мира». Нелепая женщина в облезлой, некогда модной шляпке, в рваном солдатском полушубке, с неуместной в вагоне-теплушке песней. При ее появлении зрители начинали смеяться, но смех становился все горше и горше, и провожали Раневскую со сцены, утирая слезы.

Завершив театральный сезон 1931 года в Баку, Фаина Раневская уже навсегда возвращается в Москву.

 

Здесь уместно будет упомянуть, что в начале 20-х годов мои дедушка Моисей и бабушка Ревекка переехали на жительство в Баку. Жили они в добротном доме на улице Горького, опять же, в нескольких кварталах от БРТ. Они были большими театралами и часто, взяв с собой дочь Гнессу, учащуюся музыкальной школы (мою будущую маму), посещали театр. Бабушка Рива ( ушла из жизни в 1976 году) с удовольствием вспоминала выступления Раневской, Жарова и других известных артистов.

 

Именно в Баку Фаина Раневская познакомилась с актером Михаилом Жаровым, с которым ей  не раз предстояло встречаться на съемочных площадках.

В те времена фанаты-зрители сравнивали славу обоих актеров.

Конец спору положил не кто иной, как Иосиф Сталин. 

На одном из приемов он в присутствии множества кинематографистов многозначительно сказал: «Ни за какими усиками и гримерскими нашлепками артисту Жарову не удается спрятаться, он в любой роли и есть товарищ Жаров. А вот товарищ Раневская, ничего не наклеивая, выглядит на экране всегда разной».

К Сталину можно относиться по-разному, но в умении правильно оценивать людей ему отказать нельзя. Он по достоинству оценил труд актрисы Фаины Георгиевны Раневской, трижды наградив её Сталинской премией (в 1949 и дважды в 1951 году).

В 1961 году Фаины Георгиевне Раневской присвоили звание народной артистки СССР.

 

И в заключение нельзя не вспомнить один из курьёзов, из тех, что всегда сопровождали легендарную актрису.

Однажды, когда она гуляла в одиночестве в бакинском Приморском парке, к ней, разумеется, пристал какой-то мужчина. Пытаясь от него отвязаться, она категорично сказала: «Товарищ, вы, наверное, ошиблись. Я старая и некрасивая женщина». Раневской было 35 лет.

Любознательный ухажер, не долго думая, обогнал ее, посмотрел в лицо и, не задумываясь, чистосердечно согласился с женщиной: «Вы правы. Очень извиняюсь».

«Мерзавец!» – так обычно заканчивала рассказывать эту историю Фаина Георгиевна, в полной мере оценив искренность бакинца.

 

 

«НЕИЗВЕСТНЫЙ» АЛЕКСАНДР КЕРЕНСКИЙ

Исторический очерк

 

«Дело Менделя Бейлиса» известно миру, и все же напомню события, произошедшие в ночь с 21 на 22 июня 1911 года.

Киевский мещанин Мендель Бейлис вместе с девятилетним сыном Пинхасом был арестован у себя дома нарядом из 15 жандармов по подозрению в ритуальном убийстве русского мальчика.

Следствие и судебный процесс в России проходили под знаком интенсивной антисемитской кампании.

Интересна реакция на это событие человека, который был известен в свое время как негативный политик и государственный деятель России, оставивший в её истории противоречивый, но заметный след.

Это не кто иной, как Александр Федорович Керенский.

Необычная судьба рядового адвоката всего на четыре месяца возвела его на вершину власти России. Но зато какие это были судьбоносные месяцы карьеры социалиста-революционера Керенского!..

Прожив после Октябрьского переворота 1917 года целых 53 года (Керенский умер в 1970 году на 89 году жизни), отставной премьер, очевидно, поминутно вспоминал своё кратковременное пребывание на пике власти. Ему пришлось, по-видимому, в глубине души, признать свои многочисленные ошибки, способствовавшие крушению демократической республики.

Очевидно, в этом немалую роль сыграли его амбиции, вера в непререкаемость его исторической миссии, несговорчивость, упрямство и даже отсутствие такта.

Как указывает историк Владимир Федюк: «Дело Бейлиса – это, кажется, единственный случай, когда Керенский говорил и действовал так, как того требовала совесть, не заботясь о дивидендах, которые это способно принести».

Вот что вспоминает об этом деле в своих мемуарах экс-адвокат Александр Керенский:

«Приблизительно в это время в Киеве начался процесс Менделя Бейлиса. Этот простой, безгрешный человек был обвинен в совершении ритуального убийства малолетнего мальчика-христианина Андрея Ющинского. Было бы большой несправедливостью по отношению к России и ее народу, если бы я не подчеркнул, что по всей стране прокатилась огромная волна возмущения. Свой открытый протест заявили не только независимые круги общественности, но даже и общественные организации, включая чиновников министерства юстиции, которые расценили этот процесс как личное оскорбление. Высшая иерархия русской церкви решительно отказалась подтвердить, будто ритуальные убийства детей-христиан являются частью иудейской веры».

Не то, чтобы выдержка из мемуаров Керенского была чем-то уникальна – в то время многие государственные мужи России с критикой отнеслись к несправедливому процессу. Тем самым российская интеллигенция показала всему миру, что далека от темного антисемитизма.

Однако менее известны факты участия адвоката А. Керенского в процессе «Дело 25 адвокатов», известного как судебное и административное преследование адвокатов Санкт-Петербургской судебной палаты в 1913–1915 годах в связи с их коллективным заявлением от 23 октября 1913 года по делу Бейлиса.

Возможно, современная демократическая общественность России удивится, но в то «проклятое» время самодержавия Коллегия адвокатов Санкт-Петербурга за пять дней до вынесения  Менделю Бейлису приговора собралась для выяснения истинности самого процесса.

Профессия юриста – составная часть правовой системы государства, главная функция юриста – защита истины, справедливости и гражданских свобод. И потому юристам следовало твердо определить свою позицию.

23 октября 1913 года проходило общее собрание присяжных поверенных при  Санкт-Петербургской судебной палате, на котором было единогласно принято следующее заявление:

«Общее собрание присяжных поверенных округа… считает профессиональным и гражданским долгом адвокатуры высказать протест против извращения основ правосудия, проявившегося в создании процесса Бейлиса, против возведения в судебном порядке на еврейский народ клеветы, отвергнутой всем культурным человечеством, и против возложения на суд не свойственной ему задачи пропаганды идей расовой и национальной вражды. Это надругательство над основами человеческого общежития унижает и позорит Россию перед лицом всего мира, и мы поднимаем свой голос в защиту чести и достоинства России».

Причем если в начале собрания присутствовало всего 22 члена, то к концу подсчета голосов количество их возросло до 200 человек.

Эта резолюция имела огромный резонанс в России и, что было не менее важно, произвела глубокое впечатление за рубежом. Ведь Европа и Соединенные Штаты, готовые к антирусским настроениям, подвергали жестокой критике царское правительство за оголтелое давление на суд с целью обвинения еврея Бейлиса по недоказанному убийству.

Возможно, благодаря всеобщему негодованию, а вернее всего, благодаря выявленной подтасовке фактов, суд присяжных заседателей 28 октября 1913 года вынес Бейлису оправдательный приговор, и он был освобожден прямо в зале суда.

Разумеется, публикация заявления в центральных газетах России вызвала злостную реакцию со стороны властей. Проиграв процесс в судебном порядке, власти решили жестоко отыграться на юристах. Прокуратура, придравшись к отсутствию кворума собрания, приняло решение, что оно вышло за пределы своей компетенции, а потому его участники должны понести дисциплинарное наказание. В ходе следствия выяснилось, что большая часть участников не подписывалась под заявлением. Таким образом, число привлекаемых к ответственности сократилось до 25.

Тут же, как водится, были выявлены главные инициаторы, которыми стали Н.Д. Соколов и депутат Государственной думы, будущий премьер России А.Ф. Керенский. Оба лидера, кстати, члены Верховного совета Великого Востока народов России, и возглавили группу обвиняемых.

Суд над ними проходил с 3 июня по 6 июля 1914 года и признал всех обвиняемых виновными. Соответственно, последовало наказание: тюремное заключение главных зачинщиков Н.Д.Соколова и А.Ф.Керенского на 8 месяцев, остальных на 6 месяцев. По кассационной жалобе защитников обвиняемых тюремное заключение было заменено на запрет ведения адвокатской деятельности: первым двум обвиняемым на год, остальным адвокатам на полгода.

Правительство боролось с критиками процесса при помощи репрессивных мер. Всего во время процесса и в связи с ним было зафиксировано, по разным данным, от 66 до 102 случаев репрессий против печати.

Так, по сведениям Льва Троцкого было наложено 34 штрафа на сумму 10 400 рублей, конфисковано 30 изданий, в 4 случаях редакторы подверглись аресту, 2 газеты закрыты до суда. По фактам связанных с делом публикаций было арестовано 6 редакторов, 8 привлечено к суду, 36 газет было конфисковано, 3 закрыты и выписано 43 штрафа на общую сумму 12 850 рублей

Было бы несправедливо не упомянуть протест русской интеллигенции от 30 ноября 1911 года, озаглавленный «К русскому обществу (по поводу навета на евреев)», составленный Владимиром Короленко, подписанный 82 известными литераторами и общественными деятелями России.

Международное сообщество тоже не осталось в стороне. В марте 1912 года в Германии появился протест 206 представителей немецкой интеллигенции, включая Томаса Манна. Затем 240 общественных деятелей Великобритании, во главе с архиепископом Кантерберийским, и 150 французов, с участием Анатоля Франса, также подписали протест против сфабрикованного дела.

Таким образом, Керенский оказался в достойной компании противников процесса.

Мало того, уже после Февральской революции 1917 года, А.Ф. Керенский, будучи министром юстиции во Временном правительстве, инициировал создание Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию незаконной деятельности царских чиновников, в том числе возбудил отдельное производство по делу Бейлиса.

Были арестованы министр юстиции Щегловитов, министр внутренних дел Макаров, начальник департамента полиции Белецкий, прокурор Виппер и другие участники процесса над Бейлисом. Следствие выявило множество подлогов и других неприглядных действий правительства. Однако в связи с Октябрьским переворотом расследование не было завершено.

Тем не менее, советская власть России в дальнейшем использовала материалы комиссии и, разумеется, некоторые из арестованных были вскоре расстреляны, остальные же репрессированы.

Что касается Александра Керенского, то, будучи в эмиграции, он первое время (в 1922–1932 годах) через редактируемую им газету «Дни» призывал Западную Европу к крестовому походу против советской России.

В 1940 году он обосновался в США, где преподавал и занимался архивом по русской истории.

Более того, Керенский планировал получить разрешение на приезд в СССР. Для осуществления этой акции работники аппарата ЦК подготовили в августе 1968 года документ, по которому бывший премьер Временного правительства должен был признать закономерность социалистической революции, лояльности политики правительства СССР и признание успехов советского народа. По воспоминаниям священника Русской православной патриархальной церкви в Лондоне А.П. Беликова, через которого велись переговоры, «Керенский признал, что те события, которые произошли в октябре 1917 года, являются логическим завершением общественного развития России. Он нисколько не сожалеет, что произошло именно так, как было, и к чему это привело спустя 50 лет».

По неизвестным причинам вопрос приезда Керенского в СССР был неожиданно снят с обсуждения.

 

 

В заключение

 

Распространена версия, что Керенский сбежал из Зимнего дворца, переодевшись медсестрой.  Высказывались предположения, что эта версия создана большевистской пропагандой.

По воспоминаниям журналиста Генриха Боровика, встречавшегося с Керенским в 1966 году, эта версия «жгла ему сердце и через 50 лет», и первой сказанной им при встрече фразой было: «Господин Боровик, ну скажите там, в Москве, – есть же у вас умные люди! Ну не бежал я из Зимнего дворца в женском платье!»

Дэвид Френсис, бывший в то время американским послом в России, в своей книге «Россия из окна американского посольства» свидетельствует, что американский автомобиль был не «предложен» Керенскому, а захвачен его адъютантами. Так же, как и американский флаг был насильственно водружен ими на капоте машины. Керенскому стоило больших усилий бежать из Петрограда, так как все вокзалы уже контролировались Петроградским ВРК.

Трагична смерть Александра Федоровича.

Когда он тяжело заболел, то, решив никому не быть в тягость, он отказался от приёма пищи. Врачи нью-йоркской клиники вводили питательный раствор через капельницу, и тогда Керенский вырывал иглу из вены. Такая борьба продолжалась два с половиной месяца. В определённом смысле смерть Керенского можно считать самоубийством. Умер он 11 июня 1970 года в своём доме в Нью-Йорке от рака.

Местная русская православная церковь отказалась отпевать его, сочтя виновником падения России от большевизма. Тело было переправлено в Лондон, где проживал сын Керенского, и похоронено на кладбище Putney Vale Cemetery, не принадлежащем какой-либо конфессии.

 

 

САГА О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ МИХАИЛЕ И НАТАЛЬЕ

Исторический очерк

 

Ах! как каждому из нас хочется прожить судьбою принца (или принцессы), как наивно мы полагаем, что их судьба волшебна и прекрасна.

В принципе, царские дети, не чувствуя дискомфорта в детстве и юности, даже не задумываются о сложностях взрослой жизни. И только встав на путь наследования короны, начинают понимать ответственность своей судьбы.

Правда, такие мысли, очевидно, посещают не многих наследников престола, иначе судьбы большинства государств складывались бы более удачно. 

Тем временем наследники подрастают и окунаются во все тяжкие грехи, наказания за которые почему-то не касаются божьих помазанников. «Свежий» пример: римский император Нерон до принятия императорской короны был весьма прилежным сынком со множеством талантов, которые на почве императорской вседозволенности очень скоро переросли в садистские  наклонности. 

Однако...

Михаил, младший брат Николая II, родился в 1878 году четвертым сыном российского императора Александра III. До рождения в 1904 году Алексея, сына Николая II, он считался наследником престола Российской империи. Затем перешел в статус «Правителя Государства» (регента) на случай кончины государя и несовершеннолетия наследника Алексея.

В общем-то, тоже неплохой титул.

Рос Михаил, как вы понимаете, в Царском Селе со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Впрочем, не буду дразнить читателя описаниями прелестей царских хором.

Уже то, что с раннего детства воспитателем Михаила был англичанин Карл Осипович Хис, говорит об аристократическом характере образования российского принца.

Карл Осипович был воспитателем всех детей императорской семьи Александра III. Хис окончил Кембридж и, влекомый интересом к России, переехал сюда, став воспитателем сыновей русских аристократов. В дальнейшем он получил чин статского советника

Пока Михаил взрослел, как это было принято в дворянских семьях, росло и его офицерское звание.

Очевидно, он был мало сведущ в общении с женским полом, ибо чуть было не женился тайным браком на фрейлине своей младшей сестры Ольги – Александре Коссиковской. Этот неосторожный юношеский замысел был обнаружен и в последний момент расстроен матерью, императрицей Марией Фёдоровной

К тридцати годам, в 1907 году, Михаил уже флигель-адъютант, штаб-ротмистр, командир лейб-эскадрона Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка. Занимая такой грозный, а, главное, загадочный пост, он мог позволить себе влюбиться в жену своего подчиненного поручика Владимира Вульферта.

Роман Михаила с Натальей Сергеевной Шереметьевской-Вульферт оказался настолько серьёзным и прочным, что вскоре, в 1910 году, дело дошло до рождения их сына Георгия.

Такие шалости не могли пройти мимо недремлющего императорского ока.

Николай II выразил своему брату неудовлетворение тем, что он почему-то не ищет себе невесту среди немецких родственников, вот уже несколько веков поставляющих на русский трон своих соотечественниц. Ведь и их родная матушка, государыня Мария Федоровна, тоже габсбургских кровей. Так что нечего Михаилу нос воротить.

Наталья Сергеевна, всего лишь дочь присяжного поверенного, в первый брак вступила ещё в 16 лет. В супруги ей достался аккомпаниатор из «Оперы Саввы Мамонтова», а затем Большого театра. У них родилась дочь Наталья. Однако, вскоре поняв, что супруг, Сергей Иванович Мамонтов, весьма и весьма «социально скучен», Наталья Сергеевна решила расстаться с ним и выйти замуж за разбитного поручика Владимира Владимировича Вульферта. Как было уже упомянуто ранее, поручик служил под началом Великого князя Михаила.

Наталье при встрече с Великим князем было всего 28 лет и, конечно, жизнь с обычным поручиком также не удовлетворяла её жизнерадостную натуру. Князь Михаил не мог не обратить внимания на обладательницу прекрасных глаз, прелестницу Наталью. Обаятельный, веселый и щедрый Михаил не шел ни в какое сравнение с предыдущими мужьями. Они быстро сблизились, ибо оба были из породы романтиков. Вспыхнувшая между ними любовь опрокинула все препятствия её супружества и его престолонаследия.

Они смело ринулись рвать дворцовые цепи. Супруг Вульферт, чтобы не быть опозоренным сплетнями вокруг увлечения своей жены, подал на развод, а великий князь бросился к императору с просьбой разрешить ему неравный брак.

Но не «все могут короли» и, тем более, императоры. Николай II и слышать не хотел о такой «низкой» брачной перспективе, к тому же с дважды разведенной особой.

Однако влюбленные были противоположного мнения.

Не очень уважающий царские церемонии князь Михаил, в конце концов, проигнорировал советы старшего брата. Взяв в путешествие по Европе свою возлюбленную, Михаил, находясь в Вене, вступил с госпожой Вульферт в морганатический брак.

Необходимо отметить, что это был не единственный морганатический брак в благопристойном семействе Романовых.

Это знаменательное событие произошло 17 октября 1912 года в сербской православной церкви Святого Саввы.

Терпение весьма лояльного и даже либерального императора Николая II лопнуло, и, разгневанный непослушанием своего второго престолонаследника, он уволил Михаила со всех его постов и должностей и лишил всех титулов, поместий. А главное – запретил возвращение с супругой в Россию. Вот как прокомментировал царь сие событие в письме матери:

«Между мной и им сейчас всё кончено, потому что он нарушил своё слово. Сколько раз он сам мне говорил, не я его просил, а он сам давал слово, что на ней не женится. И я ему безгранично верил! Ему дела нет ни до Твоего горя, ни до нашего горя, ни до скандала, который это событие произведёт в России…»

Два года супруги благополучно путешествовали по Европе, наслаждаясь отсутствием дворцовых этикетов и шушуканьем бальных сплетников.

Можно себе представить, как они были счастливы наедине друг с другом. Думаю, что именно эти два года и составили эйфорию их любви.

Начало Первой мировой войны привело к решению Михаила Александровича просить у Николая выполнить свой долг служения родине. Что ни говори, но чувство преданности к России было у дворянской элиты впитано с молоком матери.  

Положительный ответ императора принес Михаилу командование Кавказской туземной конной дивизией. Ему вернули все – титулы, регалии и поместья.

Храбро сражаясь на фронтах, князь Михаил заслужил благорасположение Николая и в 1915 году  Михаил, Наталья и их сын Георгий получили от императора титулы графов Брасовых.

Все свои старые и теперь уже и новые поместья Михаил отдал под госпитали. Наталья Сергеевна лично занималась обустройством госпиталей, в том числе наймом медицинского персонала и обеспечением за свой счет необходимыми материалами. Был организован санитарный поезд № 157, действовавший с ноября 1914 по август 1916 годов. В отчете о работе поезда сообщалось, что: «рейсов было – 84, перевезено офицеров – 662, нижних чинов – 35709. Сделано верст поездом – 57119».

Кстати, подобное отношение к открытию госпиталей во время войны было обычной формой участия представителей высшего света в обеспечении медицинских нужд Российской империи.

Великий князь Михаил сам нуждался в госпитализации из-за обострения застарелой язвы желудка. Но он продолжал руководить своей конной дивизией.

В декабре 1916 года произошло покушение на монаха Григория Распутина, фаворита императрицы. Суровое наказание одного из участников покушения, великого князя Дмитрия Павловича, породило протест некоторых членов императорской фамилии против царя. Таким образом был создан прецедент заговора против императора.

К чести Михаила Александровича, он не принимал участия ни в политических, ни в дворцовых интригах. В то же время его супруга, Наталья Сергеевна, создала «салон Брасовой» с функциями либерального центра царствующего дома. Несмотря на, казалось бы, возможную неприязнь к императору за былые козни против семьи князя Михаила, оба супруга проявили к Николаю искренние верноподданные чувства. Особенно их преданность царю проявилась во время  заговора известного в то время деятеля Г.Е. Львова, предлагавшего заменить слабовольного Николая на его более популярного брата великого князя Николая Николаевича. Поскольку последний отказался от трона, то заговорщики предложили престол Михаилу Александровичу.

Обычно сострадательный и всепрощающий, царь был вынужден применить к своим «фрондирующим» родственникам санкции, выпроводив их за границу.

Произошли эти события как раз во время Февральской революции.

Теперь, согласно логике повествования, должен был бы начаться исторический раздел повествования, но автор не хотел бы этого делать. Суть очерка для автора заключается в романтике взаимоотношений Великого князя Михаила Александровича и Натальи Сергеевны.

Можно ли открыть новые факты отречения от престола сначала императора Николая II, а затем и Михаила, пробывшего де-факто в ранге императора России неполные сутки?..

Сдав престол 4 марта 1917 года и призвав граждан России подчиниться Временному правительству, Михаил Александрович предпринял попытку вывезти семью в Англию, к своим коронованным родственникам. Однако МИД Великобритании дал отрицательный ответ, сославшись на негативные последствия такого приезда для английской монархии. Подобная казуистика британской политики привела в дальнейшем к гибели многих представителей российской династии Романовых.

Учитывая добровольное сотрудничество князя Михаила с Временным правительством, последнее дало ему разрешение на выезд в Крым. Но, видимо, из-за лени, Михаил не воспользовался возможностью выехать из-под правительственного контроля и остался проживать в Гатчине.

Сразу же после Октябрьского переворота жизнь Романова Михаила Александровича переходит под контроль советского правительства, которое решило оставить всю семью под наблюдением там же, в Гатчине.

Управляющий делами Совнаркома В.Д. Бонч– Бруевич узаконивает это решение, выдав экс-князю разрешение «о свободном проживании Михаила Александровича как рядового гражданина республики».

Но уже 7 марта 1918 года семья Великого князя, вопреки выданным гарантиям большевистского правительства о свободе проживания, была арестована. А 9 марта 1918 года на заседании Малого Совнаркома по предложению М.С. Урицкого выносится решение о высылке членов императорской фамилии в Пермскую область. Решение об этом «демократическом акте» подписал сам В.И. Ленин : «…бывшего великого князя Михаила Александровича… выслать в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения».

 

И все бы ничего, но особой печалью явилось разлучение князя с его секретарем Джонсоном: предписание предусматривало для них раздельные города проживания. Видимо, большевики усмотрели в этом какой-то скрытый смысл. Тем не менее, гражданин Михаил Романов обратился к Бонч-Бруевичу с единственной просьбой – не разлучать друзей и сподвижников. Поскольку на место управделами Совнаркома был поставлен интеллигентный человек, то Бонч-Бруевич не стал «вредничать» и разрешил их совместное проживание в гостинице Перми: «жить на свободе под надзором Советской власти».

Поначалу «свобода передвижения» пленников в пределах Перми не была ограничена. Однако позднее за Михаилом Романовым был установлен надзор Пермской ЧК. В его дневнике сохранилась запись от 21 мая 1918 года: «Я получил бумагу, в которой мне предлагается являться туда в Пермскую окружную Чрезвычайную комиссию ежедневно в 11 ч.» и приписка:

«Люди добрые, скажите, что это такое!».

 

Ещё перед отъездом Михаил, сумев усмотреть в этой высылке что-то неладное, умно сманеврировал. Очевидно, поддавшись голосу интуиции, он впервые предлагает своей супруге не ехать с ним, а остаться в Гатчине. Трудно было двум беззаветно преданным друг другу людям решиться на такой шаг, но они благоразумно пошли на него.

Оставшись одна, Наталья Сергеевна искала любые средства, которые могли бы вернуть её супруга из ссылки. Большую надежду на помощь она возлагала на встречу с Лениным. Пробившись к вождю, Наталья с разочарованием узнала, что, увы, Владимир Ильич не проникся горем разлуки супругов. Он, очевидно, забыл, как его мать оббивала пороги царских учреждений, добиваясь пенсии, помилования и других льгот для своих детей. Большевистская совесть подсказала ему отказать Наталье Сергеевне в возвращении её семьи.

Именно тогда мать семилетнего Георгия решается с помощью подлога вырвать сына из российского заточения. В отличие от английского королевства, датский монарх согласился принять Георгия под свое покровительство. Главным во всем этом замысле было нелегально, тайно от препятствующих большевиков, переправить сына через границу.

Наталья Сергеевна добивается для своей гувернантки-англичанки права предоставления убежища в датском посольстве в Петрограде. С помощью фальшивых документов для Георгия как «сына» гувернантки она, уже как жена датского подданного, вместе с потомком Романовых в марте 1918 года была отправлена в Данию.

Теперь Наталья Сергеевна безбоязненно может сосредоточиться на мерах по возвращению  мужа из ссылки. В апреле она отваживается навестить Михаила в Перми. На недолгой встрече супруги договариваются о дальнейших действиях по возможной эмиграции всей семьи. Забегая вперед, огорчу читателей, что это была последняя встреча все ещё влюбленных супругов.

Вернувшись в Петроград, Наталья предпринимает огромные усилия по подготовке побега из России. Буквально накануне отправки она получает телеграмму об исчезновении Михаила Александровича из Перми.

Бесстрашная Наталья прорывается к Урицкому и обвиняет его в убийстве «родного Миши». Грозный глава Комитета революционной обороны Петрограда, испугавшись опасных для себя последствий от разъяренной женщины, арестовывает Наталью и помещает её в тюрьму. Но и здесь находчивая графиня сумела провести марксистов.

Очевидно, начитавшись подпольной большевистской литературы, Наталья успешно перенимает методику революционеров для своих защитных действий. Она симулирует сильную простуду и, оказавшись в тюремной больнице, бежит с помощью дочери от первого брака, Натальи. С фальшивым паспортом и переодевшись медицинской сестрой Красного Креста, они добираются до Киева, находящегося под германской оккупацией. «Опасные преступники» через Одессу, наконец, покидают большевистскую Россию.

Однако что же произошло с Михаилом Александровичем в Перми?

 

Согласно общепринятой ныне версии, организаторами преступления и его непосредственными участниками стали два высокопоставленных местных большевика– начальник пермской милиции В.А. Иванченко (член РСДРП с 1902 г.) и Г.И. Мясников (член РСДРП с 1906 г.), член ВЦИК, председатель Мотовилихинского районного комитета РСДРП(б),  заместитель председателя Пермской ГубЧК. Следует отметить, что никаких указаний из Питера по осуществлению этой незаконной акции не поступало. Ведь известно, что князь Михаил не представлял никакой опасности для республики. Вокруг него не группировались ни белогвардейцы, ни анархисты, ни другие члены императорской династии.

 

Первоначально идея тайного убийства Великого князя принадлежала В. Иванченко. Ею он делится с Г. Мясниковым, который с энтузиазмом подхватывает и даже разрабатывает её осуществление.

 

Фактически несанкционированное зверское убийство является собственной импровизацией Мясникова, которую он оправдывал в труде «Философия убийства». Он теоретически обосновывает, что ликвидация Великого князя и его секретаря должна неминуемо повлечь к ликвидации всей сопровождающей князя свиты в составе 17 человек.

Что значат эти люди для «светлого» будущего народа? «Революция это не бал, не развлечение» – резюмирует свои людоедские соображения член ВЦИК.

Оба революционера тщательно подготавливают банду для тайной операции по похищению и убийству людей, чья вина состоит лишь в одном – в фамилии Романов.

Анализ материалов следствия по уголовному делу № 18/123666-93 рассказывает:

12 июня 1918 года в 23: 00 в гостиничную комнату № 1, где готовился ко сну Михаил, вошел помощник начальника милиции, член РСДРП с 1902 года Н. Жужгов. Предъявив ордер на арест, большевик предложил князю спуститься к фаэтону. Однако князю показалась подозрительной и подпись П. Малкова, и сама процедура ареста. Он потребовал подтверждения документа личным звонком к Малкову. На поднятый шум прибежала обслуга князя, ставшая звонить в ЧК.

Тогда Мясников укрепляет группу захвата, отправив на подмогу другого убийцу, но уже с подвешенной гранатой – А. Маркова (члена РСДРП с 1906 года) и красногвардейца Колпащикова. Всем троим, вопреки воле князя, удается его вывести и, посадив вместе с секретарем Н.Н. Джонсоном в разные фаэтоны, вывезти их в лес. Проехав Язовую (примерно в 7 км. от Мотовилихи), фаэтоны останавливаются в лесу. Едва выведя Михаила Александровича и Джонсона на землю, Марков сразу же наповал стреляет в висок Джонсона. Одновременно второй палач Колпащиков стреляет в князя. Ранив его, он пробует сделать второй выстрел, но револьвер заклинивает. И тогда вся шайка убийц с остервенением разряжает свои пистолеты и револьверы в едва теплящееся жизнью тело Великого князя.

Ввиду наступления рассвета бандиты прикрывают следы преступления хворостом, чтобы на следующую ночь явиться снова для сокрытия убиенных так, чтобы никто и никогда не смог найти их следов.

Конечно, следствие по «делу о побеге князя» подтвердило участие его свиты в организации побега, а потому и они были расстреляны, как и планировалось идеологами этой авантюры коммунистами Мясниковым и Иванченко.

 

Спасшаяся от большевистской «свободы» графиня Брасова вместе со своими детьми Натальей и Георгием приспосабливается к тяжелой жизни в Париже, постепенно продавая вывезенные  драгоценности. Но ценности быстро тают, и семья переходит черту бедности. Несчастья продолжают преследовать семью – в 20 лет в результате автомобильной аварии погибает сын Георгий.

В городской больнице Парижа в полной нищете 26 января 1952 года Наталья Сергеевна умирает от рака. Похоронена она на парижском кладбище Пасси вместе со своим сыном.

Её дочь Тата (Наталья) была трижды замужем, умерла в 1969 году.  

 

Непонятно, что же выиграли большевики, уничтожившие членов императорской династии. Что же получил народ, на любовь к которому любят ссылаться чекисты? Кроме ожесточения, страха и «кухонного» осуждения бесправия, народ не получил ничего. Ненависть, доносительство и братоубийство – вот результаты террористической политики чекистского большевизма.

Так ложка меда марксизма растворилась в бочке дегтя большевизма.