Поиск предназначения

 

Прозаик, литературный критик-публицист. Постоянный автор литературных журналов «Знамя», «Октябрь», «Урал», «Бельские просторы» и других. Редактор рубрики «Проза, критика, публицистика» журнала «Кольцо «А». Автор романа «Жители ноосферы» (2014). Лауреат Астафьевской премии в номинации «Критика и другие жанры» (2006), премии журнала «Урал» в номинации «Критика» (2006), премии журнала СП Москвы «Кольцо А», премии СП Москвы «Венец» (2013). Член СП Москвы, СРП и Русского ПЕН-центра

 

 

Светлана Нечай. Звёздные кораблики. Стихотворения. – Рязань, 2016. – 102 с.

 

Светлана Нечай – человек увлеченный и потому многогранный в проявлении своих талантов. Педагог, выпускница филфака Рязанского педагогического университета, художник и мультипликатор, руководитель детской творческой студии «Лепная сказка» в городе Мытищи, школьный учитель, писатель, поэт и публицист.

Мультфильмы студии «Лепная сказка много раз побеждали в  конкурсах детской анимации. Статьи Светланы Нечай по  психологии детского творчества публикуются в педагогических журналах. Светлана Нечай – автор двух «бумажных» книг остросюжетной фантастики – «Свет фейерверка» и «Дети арабов», и трех электронных («Фракийская книга мертвых», «Иггва», «Дети арабов»), выпущенных издательством Стрельбицкого (Киев, 2016 год).

Светлана Нечай – один из самых верных авторов журнала «Кольцо А». Первый её рассказ, опубликованный ещё в бумажном издании, назывался «Прогулка с крёстным». Он поражал сочетанием непосредственности изложения крохотного события, имеющего огромное значение в детстве и запомнившегося на всю жизнь – катания на мотоцикле с крёстным, от лица маленькой девочки, и «взрослого» психологизма – восторг и счастье, которое испытала девочка во время прогулки с дядей, на деле были пробуждением чувства любви и способности любить.

Далее, уже на электронных страницах нашего журнала, появлялись новые произведения Светланы Нечай – рассказ «Египетское убийство» (№ 55), повесть «Русалка и революция» (№ 60). Надеюсь, это далеко не предел сотрудничества, так как недавно Светлана Нечай открыла в себе ещё один дар – критика-рецензента.

У автора с редакцией установились отношения творческого взаимопонимания, и потому первую свою книгу, составленную только из стихов, написанных в разные годы творчества, она подарила «Кольцу А». Отдельно же прислала небольшое предисловие к книге.

Книга стихотворений Светланы Нечай, вышедшая небольшим тиражом в Рязани, городе молодости автора, называется «Звёздные кораблики». Да не обманет читателя нарочитая «детскость» названия! Под обложкой с очаровательным рисунком в духе примитивизма – звёзды и кораблики, никаких разночтений с заголовком! – кроются стихи с весьма непростым содержанием.

«Кольцо А» радо дать критический отклик на книгу стихов Светланы Нечай в надежде, что поэтическое и в целом литературное творчество этого незаурядного автора будет развиваться. Но придётся начать с подлинно критического замечания. Очень жаль, что «Ненаписанное предисловие» не вошло в книгу «Звёздные кораблики». Это стоит счесть авторским упущением.

Биография автора всегда имеет отношение к его творчеству, хотя это мнение в критике считается дискуссионным, а «хороший тон» книжного рецензирования предполагает сосредоточиться на художественных достоинствах или недостатках текста, оставив «за скобками» ситуацию, в которой автор его создавал. Тем не менее, влияние обстоятельств, образа жизни и деятельности писателя или поэта на его произведения настолько важно, что изучением внешней, событийной канвы рождения текста занимается и классическое литературоведение, и история литературы. В одних случаях воздействие правды жизни на правду текста прямое, отражённое точно в зеркале – хрестоматийных примеров тому не счесть, от «разбойничьих» стихов Франсуа Вийона до лермонтовского «На смерть поэта».

В других случаях, пожалуй, более интересных для потомков, соотношение жизненной правды с правдой текста, так сказать, обратно пропорционально – текст уходит в такие глубины фантазии, каких, казалось бы, не могли породить обстоятельства. Одна из замечательных в этом отношении книг – «Наследник из Калькутты» Роберта Штильмарка, на первый взгляд, обычный историко-приключенческий роман об освоении Британской империей заморских колоний, где действуют злодеи, пираты, благородные герои и их прекрасные возлюбленные… Вот только роман этот первоначально, в пору своего зарождения, даже не записывался, а… наговаривался автором, репрессированным инженером немецкого происхождения, на одной из «строек социализма», для увеселения авторитетов и десятников. Гораздо логичнее в таких условиях было бы создать ещё одни «Колымские рассказы». Но Штильмарк создал захватывающее повествование о свободе, чести, достоинстве и борьбе за них.

Возвращаясь к сборнику стихов Светланы Нечай, полагаю, дело рецензента – исправить недоработку автора и «соединить», хотя бы в рецензии, «ненаписанное предисловие» с написанной книгой. Дело в том, что авторские пояснения чётко структурируют содержание книги стихов по жизненным этапам, и будет справедливо приоткрыть перед читателями, ломающими голову, откуда взялись библейские либо восточные сюжеты в творчестве педагога из Подмосковья, завесу тайны.

«Четыре цикла стихов соответствуют четырем способам моего познания мира и, собственно, четырем жизненным этапам», – пишет Светлана Нечай. Группируются стихи в книге так: «Библейский цикл», «Азиатский цикл», «О жизни и любви», и замыкающий книгу цикл «Тени детства».

 «Первый цикл с подзаголовком «Холода в Эдеме» назван «Библейским» условно: одно время я была увлечена историями Ветхого Завета и идеалами изначального православия. Поэт (да и любой человек) ищет идеал и устремляется к нему, по мере сил преобразуя себя и мир. Идеал – точка фокуса, от его позиции и яркости зависит картина, созданная в уме индивида», – утверждает поэт.

Судя по сюжетности и зрелищности библейских стихов Нечай, этот идеал яркостью затмевал реальность.

 

Из рамы вынута картина,

И воздух входит в нее со свистом:

Цветные скляницы, скопцы в коронах,

Венцы церквей, косцы и свиязи.

 

Из раны вынута душа

И трет глаза еще спросонок:

Чья около окна держава,

Отчеркнуты почем растенья?

(…)

…Взлетев в расколотое оканье

Октав планет, веков зиянье,

Как в скинию, сияньем Бога

Объятую до «я ли?» яви.

 

Мотив «я ли?» весьма настойчив в поэзии Нечай. Он возвращается в стихи то разговорными фразами, как в четверостишии

 

В лунном свете шагают жуки,

И мерцают как бусы.

Вот и я отыскала себя,

Как ребенка в капусте,-

 

то орнаментальным и возвышенным слогом, которому придают поэтической «плотности» аллитерации. Притом аллитерации строятся на гласных буквах, а не на согласных, что в стихосложении встречается чаще: «расколотое оканье октав – веков зиянье – сияньем Бога». Гласные звуки – опора и основа языка, и когда поэт экспериментирует с ними, в этом тоже видится неизбывное стремление к истокам, к изначальности.

 

Можно ли обрести себя, свою целостность на религиозном пути? И что это за неуловимое «Я», от  которого мы удаляемся каждый миг, потому что мир, как сказочная лиса в сказке «Лиса и Петух», выкликает нас наружу из домика-души? Современный мир приучил нас к фрагментарному мышлению. Собрать себя из осколков, как прекрасную вазу, задуманную гончаром-Богом, – не в этом ли видит свою сверхзадачу Светлана Нечай?

 

Я прохожу по улицам

Жизни, по краешку вазы,

И плачу в узорах сияющих

От боли и красоты.

 

«Христианский идеал святого, праведного человека отбрасывал густую тень на весь окружающий меня мир. Я и сама ощущала себя во тьме, в состоянии виновности и тревоги. Стремление к идеалу было мной понято как «не люби мира, ни того, что в мире», как отрицание самой жизни в пользу небесного, невыразимого». Действительно, в стихах библейского цикла отчетливо звучит тема «бедного демона», который

 

«… он знал, за что он сослан,

Наказан тем, кем создан»

 

«Демон» полон жажды исправиться, загладить вину, чтобы вернуться домой, в небеса. Но, положа руку на сердце, скажу, что в этом стремлении чувствуется не столько религиозность, сколько неизжитая детскость, тоска по защищенности и любви.

 

Библейский цикл Нечай вершится в России:

 

Дом мой, блюдце в пальцах леса,

Пьет, сдувая с лба туманы,

Воцаряет то ли в странствие.

Печью, ястребом мигает.

(…)

И преобразит в молитву

Горизонт, калитку, лампу,

И протянутые руки леса,

Где душа моя колечком

На мизинец зги надета.

 

У неё даже Христос просыпается в родной нам осени средней полосы:

 

Когда-то проснешься, а стяги как осень.

Деревья в мурашках озноба – в раю

Им снится, безлистым, паденье и ужас.

Погладишь, как клавиши, плечи ракит.

 

Не обязательно углубляться в тексты, дабы понять, что Библия и её предания для Светланы Нечай находятся в той же системе координат, что и она сама – ведь автор отчётливо прозревает холода в Эдеме, где, по канонической версии, никаких холодов и вообще непогоды быть не может!..

Иронию и религиозность, кажется, невозможно совместить, но Светлане Нечай это удается:

 

Тает человек, как свеча,

Разъедают его сновидения.

Бог ему говорит: «Замолчи,

Обезьяна зловредная!»

 

В конце концов, личностный рост вывел поэта за пределы религиозного мифа. «Поэтому через некоторое время я обнаружила свой идеал в другом месте. Азия, ислам, романтические варвары, полные жизненной силы. Они спасут погрязшую в разврате цивилизацию и на ее руинах построят новый мир». Светлана Нечай с иронией уточняет, что «романтические варвары» тем временем торговали мандаринами на рынке и крышевали ларьки. Увлечение этим «идеалом» прошло быстро, оставив в багаже автора несколько лирических стихотворений под  девизом «Ола билсин» – «быть может». Стихи же отвечают: не может:

 

Такая есть болезнь, Октай,

Когда покажется – октябрь,

И я не вижу из-за слез

Машин, людей, цветущих слив…

 

*  *  *

Мне без тебя – как без себя.

Лежу, уткнув в твою рубашку

Лицо, потом рисую сад

На берегу, и звонкий саз

В руках смазливого ребенка…

 

Однако для укрепления поэтического мастерства Светланы Нечай азиатский цикл сыграл большую роль. Авторский почерк с его характерной особенностью – причудливыми рифмами, опирающимися на аллитерации гласных, – превратился в творческий принцип. Здесь и далее, на протяжении всей книги, Нечай будет поступаться нормами стихосложения в части ритмики, соблюдения размера, точности рифм всякий раз, когда ей придется выбирать между архитектурой стиха – и необходимостью выразить сильное чувство. А самое сильное в мире чувство – это любовь. Поэтому третий цикл стихов так и называется «О жизни и любви».

 

За высокой за горой

Дом сияет золотой.

А к нему ведет тропинка.

По тропинке два ребенка

К деду с бабушкой бегут,

Песню звонкую поют.

Мимо леса, мимо кровель

 мимо смерти, мимо крови…

 

*  *  *

… Но от тебя горит, как спирт

Душа. И что мне, что не велено?

Я падаю, как снег и свет.

Тебя уносит легкий велик,

И я тебя зову во сне.

 

Иные стихи так исповедальны, что не требуют никаких пояснений.

 

Лягушонок с длинными ногами,

Птичий принц,

Я выронила в воду

Жизнь твою. И что мне, что летаешь,

Что тебе ни капельки не больно?

 

*  *  *

Отравленное жало,

Обиженное детство

Я выдерну из сердца.

Но слиплись две страницы,

И мне из-за границы

Сказали, что ты умер.

Что ты ушел беззвучно,

Пока считали выручку

И поминали вышних.

 

*  *  *

От тебя и до меня –

Нитка тонкая огня.

Кто из нас воздушный шарик,

Кто на донышке долины

С оцарапанной коленкой,

С запрокинутым лицом…

 

*  *  *

Новый год! Новый год!

Пахнет снегом и бензином.

Толкотня по магазинам.

Умываются коты.

Целый год прошел, как ты

По ту сторону зимы,

По ту сторону земли.

 

*  *  *

Говорю тебе, Боже, на русском,

Что ты не убийца.

У тебя не бывает и казней,

Лишь преображенья.

Мертвецы по ту сторону спят,

С игрушками тонкими дети.

Мы заплатим пеню за всех,

Что вынуты сетью.

 

Это стихи матери, пережившей трагедию, но нашедшей в себе силы и свет для того, чтобы жить дальше. Потому что жизнь – бесценна, несмотря на страшные потери.

 

Как я рада, что я есть,

Что могу дышать и есть,

Что в потертом, бедном теле

Пробивается сквозь темень

Свет. Я рада, что жива,

Как синица и трава.

И трясусь над светом этим,

Будто нищий над монетой...

 

Наконец, четвёртый цикл стихов, «Тени детства». Как утверждает автор, «Они вовсе не написаны для детей. Я перевоплощалась в ребенка – полного обид, страхов и восторга. Перевоплощаясь, возвращала себе чувство непрерывности бытия. Я осознавала себя сразу и той девочкой – и этой женщиной. И это излечивало меня от клипового мышления, свойственного современности».

Действительно, «жанровая сценка», которую, в силу её полномерности и законченности, хочется привести целиком, весьма далека от клипа. Это целая вселенная, уместившаяся в чашечку пиона. В этой вселенной все – дети.

 

ДЕТИ

 

Боже мой, дождик льет

Прямо в чашечки пионов,

На кирпичную ограду

Грядки маленькой моей.

 

Я невидимая вовсе

Все хожу туда-обратно,

И меня не слышит мама,

Что сидит около лампы.

 

У нее в руках фонарик

Для просвечиванья сердца,

Но она меня не сможет

Изловить или прикончить,

 

Потому что меня нету.

Я в сиянье лип цветущих,

На каштановых качелях,

Будто капелька воды.

 

Я заглядываю в детскую.

Там в кроватке спит ребенок.

У него болит головка,

И никто его не любит.

 

Впечатление от сборника Светланы Нечай складывается совершенно противоположное его детскому названию и оформлению. Книга способна испугать открывающимися безднами. Это и боль от утраты близких, и разочарование в разрушенных идеалах, и муки обретения себя… Поневоле становится страшно за автора. Вспоминается другой закон – о трагических судьбах поэтов… Но наш автор на то и нестандартный, чтобы развеять все опасения читателя, «приросшего» к нему душой – а что это прирастание случится, сомнений нет.

Нечай не просто продолжает жить и творить, но и отмерила новый, наполненный целями и смыслом и потому радостный для себя этап своего Пути. «Я отбросила иллюзии и стала заниматься тем, что мне нравится, и что одновременно востребовано обществом. Нашла себя в педагогике. В моих зрелых стихах меньше поэтичности, но больше, как мне думается, смысла. Идеал общественной пользы и деятельной любви, к которому пришел в свое время и Гете, не требует борьбы, деления на своих и чужих».

Воспитанники Светланы Нечай (Марковской в ипостаси педагога) теперь сами сочиняют стихи и рассказы, выступают с ними на радио, пишут сценарии и ставят по ним фильмы. Прекрасно, когда педагог может гордиться творчеством своих учеников, когда происходит «передача света» в самом прямом и старинном значении слова.

Закончить эту рецензию мне хочется строчками из стихов, которые были написаны Светланой Нечай уже после того, как книга «Звездные кораблики» была сверстана. Думается, они вполне выражают ее нынешний взгляд на мир:

 

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ

 

Мне нравится на мир смотреть. 

И я смотрю не на ботинки 

И стопы ног, как это было, 

Когда мне было двадцать лет…

 

Мне нравится в глаза смотреть 

Мужчинам, детям и старушкам, 

И глаз не отводить в испуге, 

Как это было в двадцать лет.

(…)

…Я только-только из больницы! 

И мир сияет предо мной 

Во всей своей громаде смысла! 

И я в нем есть, и я живу!