Бухта изгоев. Повесть

Скалу обогнул посуху. Но за ней с горы тек холодный ручей, так что по щиколотку замерз на пару секунд. Пятки, согретые сентябрьским песком, впечатали путь дальше на этот маленький – в прошлом нудистский пляж. Впрочем, не совсем бывший – стайка из трех ловила волну в чистые груди разных размеров – первый-пятый ( забавно, когда морская волна пузырится возле таких пузырей) и остальными останками чьих-то радостных утех. Там было сухо и ветрено, поискал какой-то валун, чтобы лечь с подветренной стороны. Нашел – седые водоросли, и лежит голый на боку, огромный как кусок отвалившейся скалы. Скинул майку и трусы, слышу:

— Выйди из круга, - это валун мне. Дальше буду называть его Ва Лунь, хотя он Лу Синь чаще всего.
Метра на два отполз, положил свои шмотки подальше, спрашиваю: давно лежишь?
Молчит. А потом неожиданно: - Ты все еще их хочешь? Запах же не пропадает…
- Не знаю. Запах же пропадает… А ты меня видишь? Спиной, Ва Лунь?
- Слева стоишь, мышцы потерял, иначе запах был бы хуже… Я – Лу Синь.
- Смотрящий? За теми?
- Нет, это девки Фаулза. Мышь, Рыжая и Женщина того самого, ну ты помнишь.
- А Миринда где? Давно тут лежишь?
Молчит.
- Бельмо мешает рассмотреть всех. Привык доверять запахам. Твои пятки пахнут ежами, кошками и яблоками. Кстати, заметил, когда переходил через холодный ручей, что бухта уплыла?
- Нет. Куда уплыла?
- Мы давно в открытом море, сам не знаю где. По-моему, там, где тебе было хорошо когда-то.
- Индийский?
- Может быть…
- Так и будешь спиной ко мне разговаривать, Ва Лунь?
- Лу Синь.

— Не вижу давно, но знаю, зачем ты здесь. Мне это не нравится.
- Я не здесь, Ва Лунь. Я - там, сними бельмо и повернись. Солнце в бухте. Ветер отовсюду. Простудный.
- Мышь не трогай, ладно?
Волна забирает и отдает мышцам. Бриз крутит бухту и девушки Фаулза совсем рядом. Можно даже потрогать их. Гладкие и блестящие на солнце. И в воде. Плыву, выплываю. Лежит мой валун.
- Счастье? - оборачивается, да один глаз заплыл, второй с бельмом. Слеп. Крот.
- Как ты меня сюда затащил, старый чорт?
- А ты сам пришел - тебя сюда другие затащили.
Лежим, солнца еще много.
- Ва Лунь, мы плывем куда-то или на месте?
- Лу Синь. Мы плывем. Пока можем, гребем, потом ложимся на волну или на этих. Хотя я бы тебе не пожелал...
- Как ты узнал, что приду сюда?
Молчит.
Потом говорит:
- Тебе никто никогда не звонит. Ты никуда давно не ездишь, куда еще, как не сюда? Видишь, вон Занзибар...

Ты же на них смотришь, Лу Синь?
- Нет, я Ва Лунь – машинально ответил Лу Синь, некое подобие улыбки на лице.
- Только посмотри, как их титечки забирает валун - море по-другому шевелится, да?
- Совсем по-другому, откуда ты знаешь?
- Просто был в нем недавно. В Индийском, потом в Атлантическом, а раньше и в Тихом.
- Красивые?
- Очень.
- Титечки.
Молчу. Потом говорю:
- Да нет, волны красивые.
- Мышь вышла, погляди на нее. Красивая какая.
- Зачем? Я же изгой.
Ловит огромную черепаху, ловко ее разделывает и варит.
Потом мы смотрим вдвоем на панцырь.

Так это остров, Ва Лунь ?
Мы куда плывем? Бабы с нами?
Рыжую помню. Мышь не трогать - почему?
А где Миранда?
- Лежи, песка всем хватает.
Иногда ты задаешь дурацкие вопросы.
Дурак, что ли?
Ва Лунь отвернулся, читает стихи, слышно - красивые!
- Ты где, Ва Лунь?
- Я Лу Синь.
Когда ты шел сюда, все бросив и на всё забив - ты же помнишь .
- Нет, Ва Лунь, не помню. Темно было и женщина незнакомая.
- Вспоминай. Я - Лу Синь. Ты стоишь в саду, идёт снег, а женщина - вот она, твоя. А ты про снег. А женщина ждет, что ты про нее, ублюдок...
Прости. Песок слишком горяч... Давай я на другой бок.

— Ва Лунь, слышишь, как песок шуршит на ветру?
- Лу Синь я. Это моя печень поет.
- Красивая песня. О чем она? Не знаю мандаринского. Переведи.
- Ты же переводчик. Вот и переведи.
Маленькая деревня в Среднем Тайване. До моря тут четыре часа. Вечер. Ты сидишь с девушкой под магнолиями...
- Это азалии.
- Извини, под азалиями. Вы молчите, и вам хорошо. Ты неловко кладешь руку ей на плечо.
- На бедро.
- Это твоя первая. И твоя первая ночь.
Молчит. Потом разворачивается и идет в волны, вынуть почти посиневших от моря Мышь, Рыжую и Женщину Французского Лейтенанта.
Мощный как скала плывет потом на закат. Солнце садится.
Сара садится рядом, дрожит от долгого купания.
- Сара.
- Саша.

Ва Лунь грузно падает рядом. От него веет морем и Мышью.
- Вы знакомы с Сарой?
- Да, Ва Лунь. Лет сорок уже. Еще дрочил в подъезде, а она уже была Женщиной. А где Мышь?
- Лу Синь. Идет уже. Сухие водоросли несет. Есть будем.
- Сухие водоросли?
Молчит. Потом спрашивает:
- На кого дрочил-то?
Молчу. Мышь выходит из сумерек, прекрасная и светящаяся, как тогда. Ворох водорослей с ней. Поджигаем... У нас три рыбы и несколько лангустов. Кто их и чем поймал - не знаю. И знать не хочу.
Солнце тихо погружается в океан, медленно и неслышно.
- А где твари земные, Ва Лунь? Птицы небесные?
- Я Лу Синь. Придумай - и будут. Ты же умеешь...
Мышь разжигает костер, как - не скажу, тайна. Я так не смогу.

Никогда не видел, чтобы рыбу разделывали голышом, на пупке.
Как Рыжая.
- Много чего ты еще не видел, - это Ва Лунь услышал мое.
- Как ты читаешь мысли?
- Легко. Поймай взгляд и прочитаешь, что в нем. Лучше прочти мне из Олдоса тот отрывок с последней или предпоследней страницы, который ты читал на втором. Хочется послушать поставленную английскую речь.
- Ты разве понимаешь по-английски, Ва Лунь?
- Лу Синь. А на каком мы общались целый день? Ты же не знаешь мандаринского.
- Разве?
Сара ест рыбу, разведя колени. Ва Луню пофиг, но у меня аппетит испаряется. Точнее, сказать, преломляется. Мышь наблюдает за этим и посмеивается. У нее из оторванной спины омара выглядывает бледно-розовое мясо - чистый белок.
- Зачем ты нас прочитал, Саша? В какой книжке? И здесь ты почему? - это Мышь по-испански.
- Здесь я как и ты, - отвечаю по-португальски, ибо испанского не знаю совсем.
- Лу Синь позвал? - она.
- Да нет, сам пришел.
Сара медленно отрывает панцырь от сваренной черепахи.

Ночь. Слепой рядом лежит. Не спит.
- Как она тебе?
- Ночь же, Ва Лунь.
- Да я Лу Синь. Ну так как?
Молчу. Глажу тихонько везде, она тоже молчит.
Небо приближается звездами. Здесь их валом. Два Южных Креста. Псы. И масса того, что нигде не увидишь севернее Экватора.
Поворачивается ко мне:
- Хочешь?
- Да.
Ва Лунь мерно храпит.
Ночь.
Звезды все ниже.

Ва Лунь просыпается и говорит: запахи. На море бриз, И он не может их ощущать. Мы их прячем в себя.
- Не спрячете, несет повсюду.
- Ты не спишь, Ва Лунь?
- Лу Синь. Нет, вы так пахнете, особенно как-то.
Он прижимает Мышь к себе. Рыжая встает и жарит остатки омаров. Ночь коротка. Слева вылезает солнце.
Мы куда-то плывем. Бухта оторвалась от материка.
Сара изумительно мила утром. Правда, зачем это все?
- Ты ее заберешь, - Ва Лунь.
- Наверное, только куда?
- Если обратно через холодный ручей, то путь ты знаешь.
- Мы же уже в Атлантике, Горн был вчера ночью.
Молчит, тихо трогает Мышь. Рыжая пошла купаться.
И ловить омаров.