Выгружаемся, кто живой!

* * *
«После нас — хоть потоп», —
Приговаривал Ной,
И ковчег раздавался вширь…
И плодилось зверьё, и прело зерно,
У людей заводились вши.
А никто не знал, ничего не знал,
Были слухи про сорок дней.
Простынёй свалявшаяся белизна
Становилась грязней, темней…
И подумал Ной, что пришла пора,
И согнал со стола мышей.
И затих ковчег — на плаву сарай,
И задвигались сотни шей.
И сказал им Ной, что святая кровь
В жилах этого корабля,
Что един язык и на общий зов
Появиться должна земля.
И взревел ковчег, и затих ковчег,
И раздвинулась тишина,
И молился истово человек,
И не трогала мышь зерна,
И забился голубь о потолок
Так, что выпустили его…
Каждой твари — тварь,
каждой твари — Бог,
Выгружаемся, кто живой!


* * *
Связку ключей — небывалое дело! —
Мама на шею ребёнку надела.
«Саша, ещё раз: вот этот — от дома,
Этот — от бабушкиной квартиры…
Дверь не откроешь — звони к тёте Томе.
Если не будет — стучись к тёте Ире».

Саша кивает. Заветная ноша
Лучше сейчас олимпийской медали.
Выйдет во двор — и друзей огорошит,
Выпятит грудь: мол, видали? Видали?!

Вечер. Ждёт маму зарёванный Сашка,
Хочется кушать, и мучает совесть…
«Что? Потерял? Ну пошли, бедолажка,
Будем обедать. Ой… ужинать то есть».

Саша уснёт и наутро не вспомнит,
Как ему что-то во сне говорило:
«Этот — от бабушки, этот — от дома…
А остальные — от целого мира!»