Михаил Польский

Из Аделины Кляйн. Переводы

ФОРУМ ВЗАИМНЫХ ПЕРЕВОДОВ


 


Как известно, замечательная иерусалимская поэтесса и переводчица поэзии Рина Левинзон  пишет  стихи на трёх языках: русском, иврите и английском. Когда-то она проводила в иерусалимском Общинном Доме поэтические встречи-семинары «Дом Поэта», собирая на них своих друзей-поэтов с трёх этих, к сожалению, почти не пересекающихся поэтических «улиц».


Таким образом она выполняла одну из самых значительных функций литературного объединения, известную нам по Союзу Писателей СССР: взаимные переводы!


Происходило сближение на их основе поэтов различных культур, а значит, и народов, имеющих единое советское гражданство, но самые различные национальные корни. Низкий поклон Рине Левинзон за это.


И возникает недоумение: почему эта работа не ведётся на уровне Союза Писателей Израиля, являющегося формальным объединением языково-секторальных Союзов? Разве сближение евреев – выходцев из различных языково-культурных сред галута на основании взаимного осмысления своего драматического (а то и трагического) исторического опыта – плохо для нашего общества?!


Увы, до сих пор этот вопрос остаётся без ответа.


На одном из таких вечеров Рина Левинзон познакомила меня с иерусалимской поэтессой, которая писала стихи на иврите. Её звали Аделина Кляйн. Мы решили перевести стихи друг друга. Так появились эти переводы. В Сети они опубликованы вместе с оригиналами1. Также опубликованы переводы на иврит моих стихов, сделанные Аделиной2. Тогда мною на Фейсбуке была открыта группа «Форум взаимных переводов»3 для собирания подобных опытов. Однако никто ничего подобного в ней пока не представил.


Стихи Аделины Кляйн переведены на несколько языков мира, она удостоена многих литературных наград, в том числе международных. Например, почётный диплом и звание «Поэт Миллениума» по версии Международной Академии поэтов и организации «Всемирная литература». Они объяснили свой выбор такими словами:


«Аделина Кляйн – поэт-провидец в современной поэзии. Ею заложен краеугольный камень в дело изменений в гуманитарной тематике, направленных на прокладывание путей для мира и сосуществования. Её поэзия акцентирует идеологические вопросы ради человека и его свободы»4 .      


                                                 .      


ИЗ АДЕЛИНЫ КЛЯЙН


 


ВСЁ ЕЩЁ НЕ...5


 


ты не мог предсказать...


кулаки не разжать


и закрыты глаза


мы с тобою сейчас


мы с тобой


словно камни бесплодной земли


после битвы


под ненужным дождём


завывает стихия простуженною магрефой6


над разверстыми ямами с чёрной водой


изрыгающими в небеса


то проклятий отчаянный стон


то молитвы


каково тебе папа


внизу в темноте в тишине


всё иначе...


наверху на свету


я твоя заплутавшая тень


плачу я


и небесная серая сень


вместе


плачет...


 


СРЕДИ АКАЦИЙ


 


Румыния. Весеннее цветенье.


Напоен воздух запахом акаций,


моя ладошка в папиной ладони,


и чуден тихий вечер на Дунае –


в дали времён


прекрасен он вдвойне.


Акации застыли в полудрёме...


В глуши аллей средь ароматов рая


мне хорошо. Мы с папою моим


гуляем по заброшенным аллеям.


Вдруг видим:


к нам бегут со всех сторон


мужчины в форме –


воздух рассечён


дубинками –


как будто ужас снится...


Какой-то человек от них бежит –


в дворах и крышах хочет раствориться,


пропасть, исчезнуть, сгинуть...


То не сон –


на землю рухнул раненый беглец –


удары, ругань, стоны, злые лица...


и крики – «ЖИД!»...


Всё это


вместе с воздухом ночным


в меня впиталось...


О, Дунай-река,


ты адскою смолою – не водицей


полна, и вместо сладости акаций


полынь, полынь...


И произнёс отец:


«Нельзя было ему сопротивляться».


И замолчал.


И то молчанье длится...


 


АЛТЭЗАХН7 


 


Вот несёт к Алтэзахн наша гордая милая мама


золотые последние серьги –


за хлеб и за соль...


Тихо в угол забившись,


мы смотрим на маму втроём...


Вот несёт к Алтэзахн наша гордая милая мама


ложки-вилки –


блестит серебро –


то подарок невесте...


Сердцу тесно...


Мы молча глядим на неё.


Вот несёт к Алтэзахн наша гордая милая мама


подвенечное белое чистое платье своё...


И осталась она в чём была


да с сумою дырявой,


что всучил Алтэзахн –


с измятой сумою пустой...


Подошли мы тихонько все трое,


схватились за маму


и молчали с ней вместе


молчаньем,


которое –


вой.


 


Примечания и ссылки.


 


1 http://jerusalem-temple-today.com/perev/UZG/kamenev/polsky.per.html


2 http://www.jerusalem-temple-today.com/perev/UZG/kamenev/polsky.rep.html


3 https://www.facebook.com/groups/vza.per/


4 http://parshan.co.il/index2.php?id=7456&lang=HEB


5 В оригинале стихотворение называется «тэрэм», и поначалу я перевёл это словосочетанием «Прежде чем...». Но встретившийся мне комментарий Раши намекнул, откуда этот «тэрэм» взялся и прямо предостерёг от подобного перевода. Вот стих (Ваэра, 9:30) и комментарий Раши к нему: «30. НО ТЫ И СЛУГИ ТВОИ, ЗНАЮ Я, (ВСЁ) ЕЩЁ НЕ БОИТЕСЬ БОГА ВСЕСИЛЬНОГО». «тэрэм тиръун» = «(всё) ещё не боитесь». И так же везде в Писании то (означает:) «адайн лё», всё ещё не, и не означает «кэдэм», до, прежде. <...> Так и здесь: Я знаю, что вы (всё) еще не боитесь, и как только наступит облегчение, будете упорствовать в своей испорченности (вернетесь к прежним грехам). (Раши) (http://www.moshiach.ru/chumash.php?day=13&month=1&year=2018)


6 Магрефá – древний духовой инструмент вроде органа, применялся в Иерусалимском Храме для оповещения о начале богослужения.


7алтэзáхн – старые вещи (идиш), так называли старьевщика.

К списку номеров журнала «Литературный Иерусалим» | К содержанию номера