Владимир Алейников

Две книги времени СМОГа

I

 

 

ЛЕТО  65

 

1965

_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _

 

* * *

 

Я сын без родины я человек без крова

в Перми пермяк одежду обменив –

проворожив над пряжею суровой

ещё судьбе скажу: не обмани

 

круги грачей сплетаются в морщины

вручите план врачуйте говоря:

«учитель спи!» – да притчами причины

а главный скиф король монастыря

 

ещё метель в часы переворота

ещё грозя едва из озорства –

куда же? дверью? двориком? ворота

и на прощенье первая верста

 

нас будут помнить ничего не зная

нам не понять мы проживём впотьмах

не обессудьте – в трёх шагах от рая

на третий день недолгая зима

 

на подоконник локоток убогий

смогу ли я откуда ни возьми

сказать о том что к времени мы строги

хоть устилаем путь ему костьми?

 

на первый раз не полагалось знаться

на долю снег на дольках апельсин

на долю боль – не полагалось браться

спасибо встречный тронуть упросил.

 

* * *

 

Виноградные лозы и мазанок рой

княже Игорь! стрела неразменная льгота

это верно о том что приходит порой

виновата ли грусть перелынь позолота

 

что мундирчик точёный на плечики класть

что толчёную прорубь трясти коромыслом

или рушится к лету курганная кладь

 

* * *

 

А только ли что ель

что горы закрывали

царапины бровей

и волосы овала

 

а только ли что рябь

и разница товара

изрыла якоря

столичного подвала

 

и меченым ручьём

раскачивает кровли

весёлый глинозём

креплёного сословья

 

ужели невесом

и вечеру привычен

овечьим колесом

и улицей станичной

 

кружению кровей

обучены в зените

ответчики полей

подручные наитий.

 

* * *

 

Я жить хочу как жил

в доверии и злобе

как дружбой дорожил

и жаловал на пробу

 

у сердца нет добра?

и яблоне присудит

заботу гончара

о глиняном сосуде

 

я так же одарён

и жалует природа

ракушечных имён

ступенчатые входы

 

теплее молоко

и нет такого края

где дышится легко –  –

 

* * *

 

Ты подожди меня краса

проказа баночная хворость

я собираю адреса

в пути распахиваю полость

 

довольно маленького дня

зелёной лампочки овала

станичной улицы коня

клубники кринки из подвала

 

ещё недолго погуляй

довольно ландыша за ворот

лиловой россыпи забора

заботы маков на полях.

 

* * *

 

Из баньки барашком точёным рожком

до платья в горошек худым сапожком

 

мне нечего делать – приморская глушь

и только и тела дорожная сушь

 

мне нечего помнить – птенец удалец

дороге морока а делу венец

 

темно – печенежья томилась Тамань

дохою медвежьей укрытая лань

 

татары галеры чинары мордва

и только и веры – болит голова.                     

 

* * *

 

Ты меня не занимаешь но толк

если месяц – хорошо хорошо

полюбили ненадолго не в долг

полюбили городи шалашом

 

ты меня не занимаешь молчи

не настолько знаменит некрасив

не настойкою пьяны горячи

косари поводыри караси

 

ты меня не понимай занимай

это надо же – на том берегу

запорожцами грести за Дунай

запорошены цветы на бегу

 

ты меня не понимай утоли

истомили увели увели

исполинами вели удали

Ипполитово люби улови

 

Ипполитово утешь утоми

проклинаю невелик недалёк

опалите – горячей на крови

уберите уголок узелок

 

что утеряно зову дозовусь

или терему косач глухарёк

или дереву сову татарву

или велено царёк уголёк

 

и малины старомодный отвар

у долины лиловей хуторов

и рябины не видать – здорова

и растёрта на крови вечеров.

 

* * *

 

С непривычки и ветер ластится

сухопарой фиалкой вымести

муравьиные перья ландыша

соловьиное пенье милости

 

золотого разбега почести

ни пруда на таёжной залежи

однобокое одиночество

многолюдные звенья завязи

 

или танец среди уволенных

лебедей – и разливом логово

голубей – и тебе дозволено

не любить и ещё немногое.

 

* * *

 

I

 

Он чаёк соловьиный любил натощак

и лосиным лесничим служил налегке

у него от куренья зелёный табак

золотым завитком шевелил на щеке

 

забайкальские вьюги его отпоют

или Волга прикажет гулять напоказ

на четыре стены размахнулся уют

у него колыбель королю прозапас

 

это белой короной орёл дорожил

или иволги ключ на совиной крови

по замшелым холмам егерям послужил

чтобы вымолвил зло и остался в любви

 

на точильном станке отпечатана глушь

на похмелье чернил набирает гора

словно в капле вина заключённую сушь

собирают грачи по заезжим дворам.

 

II

 

Он чаёк соловьиный любил натощак

и лосиным лесничим служил налегке

у него от куренья зелёный табак

золотым завитком шевелил на щеке

 

забайкальские вьюги его отпоют

или Волга прикажет гулять напоказ

на четыре стены размахнулся уют

у него колыбель королю прозапас

 

это белым трезубцем орёл заменил

знаменитую ложь на совиной крови

чтобы церковь была не слышней говорил

а расспрашивал ель и остался в любви

 

не пройти бы мне мимо весёлого сна

где жалеют потом а сначала старей

вороватые люди сотрут имена

проливные дожди не сумеют скорей

 

на точильном станке отпечатана глушь

на похмелье чернил набирает гора

где противники разъединения душ

проверять знатоков начинают с утра.

 

* * *

 

Я царёк петушиный и мастер бродить вечерком

подари подари бормотанье серьги ветерком

 

не отлынивай лань – наше время свеча и полынь

или вымолил рань или вымолвил имя долин

 

говори говори не тревожит ли ели разлёт

собрались главари – на треножнике лето да лёд

 

только Северу брань черпаками в боку суждена

за четыре цены торговали в бору имена

 

толковали грачи на поруки лихвой замели

волочили ключи закорюки в дому завели

 

я царёк петушиный – поверья моя благодать

уголёк камышиный коренья велит собирать

 

на широкой печи закипит домосед чугунок

собрались москвичи ночевать никому невдомёк

 

я царёк петушиный любой голытьбе голытьба

ворожи сторожи камышиная наша судьба.

 

* * *

 

Когда вовсю гуляет самозванство

я старше вас хотя бы потому

что жить хочу и прячу постоянство

и ничего не спрашивал в Крыму

 

семиколечной обладая пробой

как лунь пуглив чего же пожелать

и чёрный уголь учредить попробуй

мне жить как жать а временами ждать

 

где канцелярским клеем свяжут злыдни

пустоволосый выгорел Борей

а что забыл и Богу не обидно

и ты Азов приятель голубей.

 

* * *

 

Тавриды благодать теплее исподлобья

злопамятная глушь поверье ли тоске

ты руки протянул и вьётся в изголовье

зимы кручёный мел на грифельной доске

 

египетской сумой на столике укромном

и розовым вьюном табачного цветка

ты время подарил и поровну дворовым

ты жизни пожелал печаль моя легка

 

холодным серебром касаться переулка

ты радуге верни не в силах повернуть

осенние цветы ограды и прогулки

акации вокруг и некуда взглянуть

 

так будет же светла за то что называла

медлительным веслом венком и наконец

ты руки протянул и время миновало

и нежности своей жестокий образец.

 

* * *

 

Так доверчиво прятать с другими

рукодельем растянутый зной!

победителя лживое имя

мелкой зыбью покрыто и мглой

 

в наше время любая потеря

умещается в малом ковше

чтобы тетерев звался тетерей

и таил недовольство в душе

 

наши сосны раскинулись вровень

у калитки трава широка

и лунатиков тёплые брови

треплют прядь моего парика

 

и торгуют цветы напоследок

и до самых верховий Днепра

надевают цыгане браслеты

и романсы поют фраера.

 

* * *

 

Чужаки прощелыги красавцы

вашей спеси доверия нет

надо листьями мысли касаться

и смотреть несговорчиво вслед

 

надо жить начиная и вторя

не турецкою выдумкой крыш

не колючей грядой троеборья

проклинающей шаткий гашиш

 

надо жить начиная равняться

зимовать собираться навзрыд

и надуманным лаком богатства

не терзать доморощенных плит

 

чтобы видеть овалы понятий

наряду с неразборчивой мглой

и густые шары восприятий

укрепить настоящей смолой.

 

* * *

 

Словно в зеркальце лето застыло

словно крошево проще подчас

так навязчиво здесь изобилье

васильков и зажмуренных глаз

 

для меня непростая затея

собирая тепло лепестков

услыхать что теперь горячее

позывные шаги моряков

 

что от синего всплеска фланели

и янтарного круга монист

по песку осыпает шрапнелью

полумесяца вяленый лист

 

иногда отгоняют соседки

удивленье и дым папирос

и маслин сухопарые ветки

не боятся щекотки стрекоз.

 

* * *

 

Когда раскрывая окно

мы слышим кружение влаги

чернее стучит домино

и комкает груду бумаги

 

тогда за роялем разгул

и лозы послушны погоде

которую ливень согнул

и розу подслушал в народе

 

такая забота сулит

вторичные признаки света

и низкие клювы синиц

едва шевелят эстафету

 

и только изменится зов

незыблемых свитков рожденья

стрижи начинают с азов

и майских жуков наважденье

 

а вечером свежей травой

припухшей от жалости пятен

и рвущей зрачки синевой

раскованный гомон понятен

 

тогда тишине по плечу

корнями рождённого строя

качать нараспев алычу

и лето заполнить собою.

 

* * *

 

Бумажные змеи в поту

пылит черепица посёлка

сиреневый ветер в порту

срывает замки и тесёмки

 

чугунные петли оград

витки неразборчивых споров

на Якорной улице взгляд

разбавленных пеной заборов

 

и всю допотопную Керчь

в колечко продевшую ветошь

тиранит невидимый смерч

и сыплет картавую ретушь

 

говеет богатый улов

лежит в ресторанной салфетке

базарная гуща голов

над розовой стаей креветок.

 

* * *

 

Если взору вопреки

остывая без оглядки

вынимают маяки

черепицу всухомятку

 

что же думать и гадать?

и с тесьмою на запястье

вознамерившись плутать

появляется ненастье

 

мята просится домой

и сегодня нет причины

задержавшись по одной

заговаривать маслины

 

а какие поезда

донимали пассажиров

и линяли провода

и фуражки командиров

 

и какая красота

вниз по наволочке мокла

и зубрила суета

доморощенные стёкла

 

как по комнатным цветам

пробегало огорченье

и лучилось по пятам

всенародное прощенье

 

это к слову о таком

что считается излишним

нарядившись петухом

красный гребень точит вишня

 

что сегодня к пирогу?

ветка грецкого ореха

и на каждом на шагу

неизменная помеха

 

так не мешкай мешковат

и навязчив на поверку

километра киловатт

отвергающий примерку!

 

что за дьявольщина вновь

бродит позднею порою?

это катится вино

под горою пир горою

 

разве матери письмо

не доставлено почтовым?

не желает по прямой

шелковистая основа

 

у шелковиц и коряг

рядовых в строю Востока

удержала якоря

шестигранная морока

 

кашей гречневой крупой

пропитанием пернатых

на сегодняшний запой

обеспечены палаты

 

и тогда-то и тогда

оставаясь самозванцем

опрокинул города

лучевой задор пространства

 

стали вербы в серебре

целовать сухую поросль

полумесяц на ребе

переламывать укоры

 

словно косы косари

уронили на колени

словно стали звонари

перезванивать молебен

 

и размытые суда

между Тигром и Евфратом

собирались по садам

и по райвоенкоматам

 

и тогда-то в самый раз

босиком среди разлива

руки вскинув напоказ

затеряться в несчастливых.

 

* * *

 

Хозяюшка уже ничем

не удержать моей кончины

такая тяжесть на ручей

и хрипота неизлечима

 

здесь камень вымощен луной

и башен сомкнуты запястья

пока заёмной стороной

служили зависти и страсти

 

а жемчуг слаб и молчалив

и в моде слава гулевая

когда колышется вдали

Фанагория золотая

 

и умоляют погреба

сырую проповедь вершины

ромашкой вытереть со лба

и полотенцами жасмина

 

такую истину хранить

листать нечитанные книги

и полночь к сердцу прислонить

ведёрком мокрой ежевики

 

такую родину беречь

и уносить с собою в споре

прибоя медленную речь

и бормотанье Черноморья.

 

* * *

 

Ты замшелому Северу ровня

на ловца разминулся косач

это марлевой ссохшейся кровью

остановлен в малине ловкач

 

я живу где размытая пустошь

на коре оставляет следы

где бумажным корабликом пустишь

однозначную мерку беды

 

и с мальчишеской лентой «Варяга»

в перекличку вступают гудки

где судачат бугры и коряги

навсегда запирая катки.

 

* * *

 

Собиратели пляшут калеча

кругозор предназначен другим

нас волнует значение речи

и торжественный паводок зим

 

самосадом без примеси жгучей

на потешных дрожжах в ширину

монастырскую челядь баюча

нищета напоила страну

 

если силы не хватит у сжатых

тёплых губ поутру в ноябре

над поспешной толпой провожатых

разожгу шепоток фонарей

 

и сомкнутся насмешницы строем

амазонок воскресших всерьёз

навсегда заслоняя собою

оголтелую чащу угроз.

 

* * *

 

Где степь без роздыха и дерево простыло

а воздух выгорел как роща золотая

ты проще полудня и лето заплетая

меж двух имён ты степень различила

 

мне руки некому на плечи положить

высоких стёкол отзвуки разбиты

куда ни шло не устают служить

обуза времени и памяти обида

 

ещё на озере Плещеевом толпа

ещё навязчива идея соглашений

и только с мысли спросу не берут

 

лежит в бору лосиная тропа

и древесина кораблекрушенья

с рожденья ждёт и сносится на сруб.

 

* * *

 

Тень вошедшего шасть к шалашу

мы лежим и не слышим дышалось бы

или шалости вширь ворошу

в порошке огорошенной жалобы

 

это ливень кружил великан

и рассыпал горошины белые

чтобы лодка была велика

виноград нарекли Изабеллою

 

от лекарства болит голова

по степи проезжают свидетели

офицерскою рысью вповал

чтобы их никого не заметили

 

и в жару беспризорном грозя

появляется солнце двуликое

и дрожит на губах ежевикою

застилая луга бирюза.

 

* * *

 

Ах только б косточкой в золе

не тлело нетерпенье

тогда б по улицам в селе

окаменели тени

 

глазела груда рупоров

на грани переулка

и вызывали докторов

для утренней прогулки

 

камку рассыпав на песке

не забавлялось море

не тлели буквы на листке

повестки на заборе

 

соседский мальчик не скучал

и сердце не стучало

что здесь не чары а причал

не чаявший начала

 

любовь развенчана тобой

не задевая смысла

но успевала за гурьбой

и ласточкой повисла.

 

* * *

 

Ариадна гнев на милость!

ни веселья ни стола

что теперь переменилась

что такою же была

 

как малиновым вареньем

от дурного глаза вас

отпоили одуреньем

одарили напоказ

 

ходят голуби кругами

за хозяйским пятачком

припаду к жаре губами

посреди двора ничком

 

что же в горле ком за комом

а в заливе ни волны?

это весточка знакомым

с мусульманской стороны

 

значит к ужину за чаем

будут ворот тормошить

ненароком отличая

от горошка голыши

 

значит пойманы с поличным

угорели якоря

значит речи непривычна

Ариаднина заря.

 

* * *

 

Бусин с косточкой не счесть

ожерелья наизнанку

удосужились прочесть

надоели на стоянке

 

как бы в сборники попасть

или высветить афиши

чтобы утром заступать

не заботясь о затишье?

 

как бы вычесть по кривой

не чураясь перегонов

роковой удел знакомых

по дорожке вкусовой?

 

как бы только о таком

что у ветра в рядовые

что нависло козырьком

и навязчиво впервые?

 

* * *

 

Не только о прежних!

но даже тебе ни к чему

к колодезю пленных

заложников равных ему

 

немая путина

азовская влажная ширь

не только пучина

не только тебе поводырь

 

в четыре улягусь

на пятом подумаю тот

недолгая влага

сплошных придорожных пустот

 

и снова как толпы

разбившая молния стон

не только не только

не столько но только не он.

 

* * *

 

Ты ещё ничего не сказал

но едва проясняется лето

до чего необычен обвал

мишуры полумрака и света

 

что за дружба чурается книг

по старинке едва из объятий?

это розы изменчивы вмиг

в монастырском укладе занятий

 

что за гордость ещё на счету

половецкие шлемы заполнив

не чета суматохе в поту?

это розы и розы напомни

 

ты как будто ещё ни на шаг

что же с моря следить на приколе?

отговорки навязли в ушах

это розы и мальвы в подоле

 

самобранка холмы устилай!

королевичу нечего делать

для него от села до села

мотоциклы летят на пределе

 

что за азбуку просят учесть?

мне нисколько не жаль объяснений

но молчать почитают за честь

осторожные стебли растений.

 

* * *

 

Ты замшелому Северу ровня

за разруху его на корню

за его трудовое здоровье

круговую его пятерню

 

узловатые жилы побегов

усыпальной копны суховей

глухари снарядили телегу

для надёжных его сыновей

 

что же иволга к лету поникла

и не тянут золы бороной?

большеротые шарил туники

белокровием и беленой

 

что же клевер тужил в промежутке

и примешивал в шёпоту шерсть?

как шарманит шаман прибаутки

как шаманит шарманщик за честь

 

на веранде где лён всухомятку

мне вязальной иглой кипарис

собирает стрижей по порядку

дорожа отголоском кулис

 

я с бумажным фонариком смену

на бамбуковой трости ношу

мне натёрли шиповником вены

я у вас ничего не прошу.

 

* * *

 

Соколиным пером гусарь

черепица волынка глина

к палисаднику с колеса

к полосе полоса руины

 

я горшечник цветы сожгу

отведи не престоле змеи

на простое себе солгу

на пустое собрать сумею

 

жёлтой выправкой жалюзи

вяжут вышивку померанца

на собрата гляди грози

у балкона колени вкратце

 

это шиворот за шарнир

и навыворот раскошеля

каруселями до жары

куролесили хорошели

 

односложностью на шары

шире жалобы косогора

однозначностью кожуры

мишурой посреди собора.

 

* * *

 

Лист зелёный ты иволги щёлк!

непосильная тяга бескрыла

бархатистую кожицу щёк

несговорчивой вязью укрыла

 

будешь горькой реки круговерть

по ступенькам расплёскивать мимо

и какая нам выпала смерть?

ты ещё ничего не затмила

 

колченогим июлем плутать

неужели не выбрать улыбки?

будешь время в пути коротать

припади к переплёту калитки

 

чтобы лодку держать на весу

на весле остаются потоки

не ослабив лавины в лесу

не оставив долины и только.

 

* * *

 

Груши в августе жара

поднебесье домоседа

круговой порукой в среду

прогоняют со двора

 

как сумели разглядеть?

поры вспухли от укуса

тешат уксусом вприкуску

по раскосой бороде

 

хлебосолы угорев

чайным блюдцем на мизинце

провожают нараспев

до закрытия зверинца

 

после дождичка в четверг

только вышел отдышаться –

не охапка до акаций

не до шёпота до рек

 

на лежанке мутный жар

чешуя толчёт обои

и наушники гурьбою

на отдушине лежат

 

тянут лужицей густой

и супружеской чертою

побирушки на постое

тычут ломаной клюкой

 

веет заводью в залог

бродят рыбы до разлива

чередою сиротливой

прикорнув на огонёк

 

чередою начеку

чтобы чёлка не повисла

чтобы вёсла не повысил

не повесил по замку

 

чтобы весел на пиру

реял говор городничих

угощение лесничих

прикорнуло на полу

 

чтобы ловлю голытьба

осыпала на колени

вяжут волосы аллеи

тянут сети погреба

 

чтобы двигались на слом

соглашатели кликуши

увеличенным стеклом

челобитную нарушив.

 

* * *

 

Тихий ход часов и крови

уговор не прерывать

не люби её и кроме

не люби не горевать

 

нашей жалобы приметы

оговорки проживи

кумачом теснее нету

будит лето без любви

 

я до линии впервые

ожидал возможно так

что бегут передовые

по пятам и ни на шаг

 

что с дежурства до исхода

положившись на себя

злата-серебра заботу

сыплют кисти теребя

 

я считал что капель горстью

не побрезгует обряд

что за яблочным наростом

каждый третий виноват

 

но плясали по устоям

оголтелое своё

вхолостую холостое

раскошеливать житьё

 

я бежал в пылу распада

и рубили за бугром

деревянного солдата

семиствольным топором

 

ныли зубы от укропа

шорох вился узелком

припеваючи галопом

украинским рушником

 

кашель грудился трухою

дупла дыбили нутро

хорошо самим собою

расписаться всё равно

 

на сегодня не сегодня

как на блюдечке пятак

где покачивала сходни

Ахиллесова пята.

 

* * *

 

Лазурь моя ты вровень с чередой

раскосых ливней глины домовитой

такая ширь торгуется гурьбой

а мы теперь раскованы и квиты

 

гитару тронь размолвка ни при чём

впервые горы запросто со мною

свечным нагаром флотским сургучом

овечьих пастбищ равной крутизною

 

лазурь моя ты поровну с росой

разбег ручья стрижей недоуменье

то острова крутою полосой

то с парусом сужаясь озаренье

 

так подари и вымолви люблю

разлуки льнут распахнуты страницы

а ты живёшь и словно во хмелю

июля взгляд и кровель вереница.

 

* * *

 

Дворы доверились жаре

и рассыпаясь на локтях

дурнели груши в кожуре

горели контуры в долгах

 

без колотушек начеку

сводили счёты сторожа

костяшки таяли в соку

и набухали на дрожжах

 

ты мальвы в полдень собери –

на дармовщине второпях

змеиным ядом гусляры

нагрели заросли в шипах

 

Тмутараканью на порог

мутнее молнии в горсти

приподымая уголёк

таманским берегом грести

 

едва из кухни на виду

хозяйка проволоку рвёт

на виноградники ведут

и ропот радует народ

 

прищепки щиплют мелюзгу

горошек вьётся в огород

наверно в будущем году

расходы спишет счетовод

 

я только руку протяну

а там на равных проводи

прибавит ветру присягну

на пристяжных не приведи

 

мне только волоком развей

качели чёлка алыча

зелёной лесенкой бровей

и в мирном Рыбинске свеча.

 

* * *

 

Расскажите как бормочет

словно к вечеру вода

незапамятное прочит

каменистая гряда

 

что раскачивает рано

нарушая успокой

запорожского кургана

увеличенный покрой

 

запорошены подковы

у свечи темнеет воск

и гуляет по раскопу

муравьиный чёрный лоск

 

о грачиная вечерня

челобитная челна

где утраченное в черни

называет имена

 

что же в горле ком за комом

словно судорога грусть?

я спешу писать знакомым

и вернуться не боюсь

 

что же Югу до России

что же лугу променял

август яблочный осиный

вперевалку до плетня

 

с губ пушинкою заклятьем

белой ласточкой влечёт

запорошены объятья

одуванчики не в счёт

 

неумело и картинно

ты далёкостью маня

золотою паутинкой

улетаешь от меня

 

почему в разлуке чудо

возвращения любви?

это весточка откуда

ничего не назови.

 

* * *

 

Говори пока живётся

удержи в своём уме

что заботою берётся

и крадётся по стерне

 

для любимого сословья

я хотел бы день продлить

чтобы грамоту сыновью

не могли определить

 

мне не только по порядку

но ромашками стуча

просят панику в палатку

и дежурного врача

 

и теряясь мимоходом

надвигая козырьки

переходят в пешеходы

отставные моряки

 

привыкая к ералашу

постарайся не кривить

чтобы ропот черепаший

не могли остановить.

 

СВИДЕТЕЛИ

 

Сады Семирамиды

ирония Рабле

султаны и мюриды

и месяц на ребре

 

заядлые жилетки

прорехи на иглу

пожалуйте жалейку

и жалости пчелу

 

коломенских матрёшек

лихие шашлыки

шарниры на горошек

и крошево строки

 

у северной Фортуны

свело на волосок

еловые котурны

нелепиц и красот

 

свидетели – но в черни лёд

не лучше пожелать

и северная челядь

не в силах перегнать.

 

* * *

 

Ты качнула челнок и пошли наразлив

удалое жульё разместилось в жилье

что курчавой стрелой прихорашивал скиф

и татары несли на коротком копье

 

птица Феникс Боспорское царство врасплох

буду чёрный ковыль разрывать пополам

и смолёным пером загораживал Бог

дорогую орду по пятам по полям

 

боевая упряжка и конь-горбунок

однорукой кольчугой в лучах чешуи

надевали однажды на гребни дорог

богатырские кольца и пряди свои

 

и разлапистой горстью раскинув ему

золотые пластинки и бусы на всех

принимались гурьбой городить кутерьму

и краснел на губах неразбавленный снег.

 

МОСКВЕ

 

I

 

Москва ты смолоду задета за живое

разлука выгорит так что же передать

который час веселье голубое

и некому такого пожелать

 

я вымолвил – ты уши навострила

волынкою в ауле травяной

разбужена и вновь повременила

и клевер опоясала волной

 

а гнев на милость некогда смени

и прямо в передаче пересыльным

что вовремя вернуться непосильно

разорванные нити протяни

 

давай же скроем от греха подальше

дух песнопенья в чаще кружевной

подвижною азовскою волной

давай посмотрим кто из них постарше.

 

II

 

Фригийскою беседой о былом

тебе Москва твоя неразбериха

где молодые отбывают лихо

в ливреи нарядившись босиком

 

ты погоди – к таким не привыкал

а тоже простояла в очевидцах

люблю весной едва посторониться

и снова повернуться – не узнал

 

а ты у самовара не говела

тебе фиалку – сдуру заберут

так хорошо когда на самом деле

не только к месту просто бы уют

 

ты столько сил заметила впустую

но так и впредь не столько о своём

кто волосы впервые поцелует

Елена подарила медальон

 

ты родину разглаживала втрое

я так и жил – тебя не миновать

и Троя не задерживала строя

соратников которым целовать.

 

III

 

Мы приучены к боли и ладно

станут руки ещё холодней –

ты жемчужину тронешь нескладно

продавца молодого согрей

 

где Ивану Великому сводник

на тюленьем меху государь

в кацавейке худой беспризорник

продаёт бескорыстный янтарь

 

чубуками гусарскими с рынка

чтоб скрипели полозья на слом

секунданты спеша к поединку

проверяют своё ремесло

 

с коромыслом чиновник Емеля

караваны укроет парчой

и Елены медаль пустомеля

канцелярским зальёт сургучом

 

ты для зелени людной Востока

в монастырских садах на весу

купола подымаешь высоко

не ослабив лавины в лесу

 

на салазках инжир из Багдада

и корзины широкие груш

усачи переводят награды

в бородатую зимнюю глушь

 

под фатой деревенской отрада

что невеста не рада ему?

неожиданный щит Цареграда

подарю жениху твоему

 

дровяные сараи вприглядку

удалые чаи нараспах

где торговля идёт по порядку

оставляя купцов на бобах

 

ты из шубы не выкроишь лишней

в переводе на русский язык

для тебя подрумянили вишню

понимать на морозе отвык

 

злоязычная тянется льгота

завитушками робких церквей

заменила работу забота

позолоту сулит суховей

 

кто из горницы выйдет вприсядку

на цыганские вёрсты в снегу?

суматошной поры лихорадка

писарей разместить на могу

 

и за щучьим велением щурясь

на морщины надвинув колпак

принимаются заново сдуру

прощелыге кивнув на пятак.

 

IV

 

Ледяная удача постыла

вороные хрипят скакуны

петухи донесут до могилы

поскорее гони табуны

 

греховодник татарин не тронул

погоди доведу до плетня

за гроши променяли корону

помолитесь теперь за меня

 

ты охранную грамоту волка

к разрезной прикрепи бересте

чтобы кнут вхолостую не щёлкал

и следы оставлял на кресте

 

о мужицкая кровная сила

где кафтаны с чужого плеча

за четыре часа износили

и на пятом кляли палача

 

и по пояс в снегу пробираясь

бородой разрывая сугроб

принимались кряхтеть разуваясь

и лучиной смолить серебро

 

на иконе смеркались разводы

слюдяным дуновением ржи

богатырские спали народы

деревянные крылья сложив.

 

V

 

Не труби старомодное врёшь

на подушке черны рукава

краше вербы уже не найдёшь

поскорее вяжи кружева

 

и на спицах метель помутнев

за околицу долго вела

и на спинах просаживал гнев

наугад закусив удила.

 

VI

 

Так хорошо на миг

повременить на зов

молнии впредь лик

переменить засов

 

не приведи Господь

это ли грим гром

или ребром плоть

кроме добра злом.

 

VII

 

Что не правда и не кривда

но развенчивая вкривь

снаряжали хлопотливо

подрумянив подбелив

 

на кирпичных недовесках

нездоровилось тюрьме

чтобы грудил перелески

и катился по стерне

 

и пролётки распоясав

ошалевших ямщиков

отбуянили с паяцем

переборами подков.   

 

* * *

 

Где дождь нежданный и прямой

и весь наружу бесноватый

воскресный парк глухонемой

роняет хлопья виновато

 

когда же заново затих

и захлебнулась черепица

с весёлой россыпью шутих

уже сдружили очевидцев

 

ловили взгляд поводырей

слепые возгласы левкоя

дымились кольца фонарей

тягучей влагой городскою

 

каким же именем зовём

каким желанием колышем

когда оскоминою в нём

не появляется затишье?

 

и на пороге высоты

где тишина неразрешима

тревожной сладкой суеты

тугие сдвинуты пружины.

 

* * *

 

По утрам у крыжовника жар

и малина в серебряной шапочке

в пузырьках фиолетовый шар

на соломинке еле удержится

 

прилетает слепой соловей

белотелая мальва не движется

по садам поищи сыновей

оглянись и уже не наищешься

 

от щекотки безлиственной двор

близоруко рыдает и ёжится

у хозяек простой разговор

затерялись иголки и ножницы

 

отличи же попробуй врага

если слово увенчано веткою

где спорыш шевелил по ногам

и сирень отцвела малолеткою

 

если олово лужиц темней

и гордыня домашняя грешная

утешает своих сыновей

и скворешников шествие спешное.

 

* * *

 

Я нарушил запрет и теперь

мне никто не заменит товарища

не заметили впредь и потерь

верея обрывает пожарища

 

прошлогодняя роща свежа

хорошо оглянуться орешником

чтобы ельник мельчал на ножах

и стрижей выгораживал грешником

 

как по осени лебедя нет

топоры в заусеницах ржавые

привыкая следить по луне

не пожалую даже державою

 

кочевая заря на ветру

электричек пора и наградою

торопили тропой поутру

и дела завершили оградою.

 

* * *

 

Мы ледок ненадолго пьём

уголок завернул сентябрь

не люби хорошо вдвоём

лебедей голоса летят

 

ты лукошком желтее ржи

проведи подоконник вскользь

не люби довелось кружи

не лови заслужили врозь

 

непробудная глушь в нас

где качели всего лишь всплеск

погоди частокол с час

городи пустяком в лес

 

на соломе раскос вьюн

и фарфоровый блеск вглубь

положение тех лун

притяжение тех губ.

 

* * *

 

Гитара выстрою страну

и снег из чистого стекла

как Монте-Кристо прокляну

пока неистова была

тяжёлых лестниц новизна

и ударенье наугад

покажет где голубизна

и удивления уклад

 

люблю тебя Москва за то

что мне и слова не согреть

что с красной пудрою никто

не пожелает посмотреть

ты в пальтеце с примерки стой

и сантиметром обвяжись

швыряя выстрел холостой

над самозванцами во лжи

гортань простуде прижигай

и колоколенкой врасплох

пока живут не заживляй

не заживай пока в залог.

 

* * *

 

Люби меня как довелось –

какое протяжное эхо

зола именуется злость

и ждёт продолжения смеха

 

чужим притяжение скал

магнитною стрелкой Востока

лужёного моря оскал

палёною шерстью высоко

 

я раньше впитал с молоком

что только волынка пригодна

я с вами почти незнаком

зачем заколачивать окна

 

когда белокровием сыт

портовый начальник у стойки

почтовая марка косит

почётная гостья с попойки.

 

СУДАК

 

Не вскользь так сказкой с чашкою

подолами бичом

нательною рубашкою

и флотским сургучом

 

настилами соломою

на степь оторопев

что перенаселённые

теряются в толпе

 

где в чешуе двугривенной

игриво дорасти

и грамоты и грима нет

и гривою трясти

 

судачь Судак и вызволи

на чаркой чёрт и в чём

турчанки черт не вызову

тачаю нипочём.

 

ФЕОДОСИЯ

 

Ты из повести такой

покоренья Крыма чином

перетянута тесьмой

и размыта нафталином

 

скрипачами на пиру

узаконившая жалость

чайным блюдцем на полу

закружилась удержалась

 

или след волна одной

чтобы раковина взмокла

на полоске слюдяной

останавливал биноклем

 

и с подзорною трубой

цирковые великаны

щеголяют козырьками

с оторочкой меховой.

 

* * *

 

Жилет и пуговки рассыпанные настежь

как много холода сулит Бахчисарай

не угодишь глядишь и угораздишь

высокий бег саней метели доверяй

 

там с молоком гадючьим Арлекину

кувшин зарыт и гложет говорок

что мы берём торжественную глину

и в самом сердце ветхий уголёк

 

когда артисту заменяют сходни

лыжня к лыжне и вовремя убьют

без пошлины пылают всенародно

а переводчик шулер или плут

 

я в треуголке младше генерала

пехотных войск попробую полки

уговорить что зарево Урала

Европу приподымет налегке

 

такому чёрту телефон запишут

и раз в году соломенная лень

граничит на завалинке затишья

лепная вязь не вставшая с колен

 

в колодце круглом вёдра шевелились

и в кольца змей свивалась тишина

пока за ширмой пленная волна

и в доме карточном гора загородилась.

 

* * *

 

С пупком коричневым сквозь ветер наизнанку

здесь мальчик шёл цветок сорвать в саду

 

на гладком камне солнце оплывает

пока в горах зелёная вода –

и жёлтый кашель с кактусом рифмуя

не остаются гладить лепесток

на плоских углях птиц заговорить

и ошарашить смыслу вопреки

 

бродячие бородачи

рисуют мелом губы на гитаре

как раковину вынешь из воды

и алое светлее

 

встречаю рыб – и клинопись на плитах

ничтожно грубых еле шевелится

фригийскою беседой о былом

 

на чёрной лошади июль

даёт колосья жёлтые апрелю

и август в промежутке

не успевает жизнью дорожить

 

как песок на мокром теле

густеет тень от облака и пусть

 

как белый стих впервые смерть ушла –

не понимаешь что и подарить

свирель ли в чёрной краске или гребень –

всегда смуглее кожа и гортань

всегда алее – женщины из тех

что Север оставляя не бывают

смутны с зелёным перстнем или в паре

с другой в кругу врагов и ожерелий –

браслета лоск и муравьиный гул

колючего обвала им в залог

 

так много жить не в силах повернуть

чем старше день угадываю утро

и некому такого пожелать

 

на длинных сваях в рост по пояс

чугунные цветы среди оград

железной розы влажные ресницы

когда пожар заставил отпустить –  – 

 

негру бубен скомороха

в шапке заячьей шута!

самураю самородок

целовала нищета

 

я от гордости не смею

станут губы холодны

позументами на шею

с галунами валуны

 

невысокая страна

одеялами укутай

на досуге перепутал

с именами письмена

 

я живу на ворожбе

с молоком впитаю горечь

что на море Чёрном холишь

чередою к череде.

 

К ОСЕНИ

 

I

 

Среди голых равнин на виду

посреди королевского сада

я широкой тропой поведу

чернокрылых зверей Цареграда

 

ты не жди – я жилец у жары

будут осени толки на завтра

где на жёлтых шарах кожуры

задержались обрывки азарта

 

я не только живу небогат

но в краю леденящей печали

канцелярским узлом виноград

собирались измучить вначале

 

и как пятна горят на щеке

промелькнуло оленей виденье

и маячит внутри привиденье

словно пальцы белы на курке.

 

II

 

Буду жить пока в наряде

свищут осени лафа

в переулке дождь заряди

вербу выронит строфа

 

карандаш рябины баловень

по складам в такую рань

чёрным грифелем разбавлен

ближней рощи ураган

 

сумерки мигрени знак

отдышавшись просят слова

с Божьей помощью готовы

по пятам и ни на шаг

 

на бревенчатом балу

гусляры пьяны настолько

чтобы потчевать настойкой

засыпая на полу.

 

III  

 

Матрос отворил наудачу

двустворчатой дверцы крыло

и волны устали судачить

что осенью вёсла свело

 

пожар мостовых не украсишь

румяный фонарик верней

свежа и пронизана настежь

высокая чаша дождей

 

зелёною плёнкой прикрыта

травы желтизна и минут

распевы раскаты разбиты

и кровли измором берут.

 

В МОСКВЕ

 

I

 

В чёрной стенке алтаря

словно ласточкины перья

леденцами янтаря

отпечатано забвенье

 

я люблю тебя навзрыд

как столица ни горбата –

муза с розою стоит

под чадрою виноватой

 

красным шарфиком царям –

это рощица отлога

черевички к муравьям

только волосы не трогай

 

приниматься за своё –

пригорело голубое

как морозное бельё

осыпаются обои

 

я в кругу недостаю-

щих развеянных сквозь сети

горбунами на краю

дорогой перины дети

 

я люблю тебя и сам

принимаю эстафету –

что же в книге могикан

ветви Нового Завета?

 

вперевалку до плетня

породнились ненароком

ювелирная резня

позабыта скоморохом

 

к лету в Гатчине слепой

под колёса тянет руки –

на ресницах успокой

чтобы не было разлуки

 

у Владимира на ше-

егеря срезают кудри

вороваты на душе

на щите присыпан пудрой

 

благоверны на вчера

на сегодня кроют матом

словно проседью ребра

барабанщики лохматы

 

головастой чешуёй

устилать подкладку трона

поверявшему такой

пропись норова за коном!

 

ты у сердца на счету

не такое заменяла –

сорок лампочек в поту

бросят пыль на одеяла

 

черепицы дым весом

посреди шершавой тризны

что соловуш-колесом

на окраине пронизан

 

чепчик в капельках вина

на младенце тает иней

Матерь Божья холодна

погорельцы очевидней.

 

II

 

Август в лентах чепец наизнанку

карандаш поскользнулся и вздрог

выпрямляет лучи спозаранку

обрывает ромашки зарок

 

рваной проседью дымки сутулой

по Москве мастеров умывать

чтобы радуга шею свернула

не устали заре повторять

 

на бумаге обёрточной щепки

это ялики в полдень белы –

так присыпь же по гипсовой лепке

похоронные пятна смолы

 

угловатые числа развеяв

то и дело клянусь голышом

по деревьям развязаны змеи

но зато кругозор невесом

 

говори же и в говоре тленья

беспризорную душу смени

разметав по краям нетерпенье

на окраине нищей страны.

 

III

 

Ошарашив шиповником шутит

прилегающий шёпот зимы –

станет август жалеть о простуде

на прохладе шалея взаймы

 

о святое моё удивленье

в синей курточке птиц вожаком!

белокровия мутные звенья

потускнели шутя ночником

 

черноклювые стебли обмякли

обещая беречь ворожбу

роковую коробочку сакли

заменили лукошком в избу

 

знаменитые комья рассудка

узелком обернули узор

до загривка растут прибаутки

подзаборною бранью в упор

 

на беду отыскался застенок

и грибы из подвалов зудят

словно просьбы стоят на коленях

и не в силах уйти от себя

 

как живётся как водится спросит –

значит осень совсем не судьба

топорами рассерженных просек

на постое рубить погреба.

 

IV

 

Глаз раскосый великана

белой молнии разлом

в глубине желтеют камни

растекаясь под дождём

 

забинтуй такие раны!

в колеснице веселей –

каторжане за экраном

шевелились на селе

 

рангом выше ниже сада

взглядом нижут на ветру

чернокнижие прохладу

рукоделье к топору

 

на лету метут и вяжут

бьют поклоны жгут мосты –

тяжелее не обяжут

недоверия черты

 

в чёрном платье королеве

предлагаю к наготе

уговор для канареек

на московской духоте.

 

V

 

Фонарей кольцо в горсти

канарейка виновата

где гостить? куда грести?

женщин маленькие лица

 

словно лёгкою рукой

тёплый луч приподнят спешно

за невестой городской

на развалинах потешных.

 

VI

 

Сначала и впрямь не до сна –

тебе ли столица последней

ловить на лету имена

посредницей следом за сплетней?

 

за гребнями рдеет собор –

сначала и впрямь не рябина

но рано ли поздно ли штор

уже не прядёт паутина

 

зелёной свирелью свежа

вода говорливая улиц

сначала и впрямь хороша

ручьи деревенские щурясь

 

как женщин вести к шалашу

и перья павлиньи качая

слышнее плести камышу

сначала и впрямь различая.

 

VIII

 

Бормочут и прочат побед

цепочку и падают молча –

как вишня без косточки свет

оранжевым шариком в клочья

 

зачем же боярышник жёлт

и мутный крыжовник запутав

анютины глазки зажжёт

и вымолит лету минуту?

 

лиловой ледышкой крыльца

едва соскользнёшь ошибаясь –

у яблока привкус свинца

и нечего жить улыбаясь.

 

СТИХИ ЕЛЕНЕ

 

I

 

По дождю в серебре литом

оплывает свеча и прячется –

улыбнись подари вдвоём

резедой – бирюзой не значится

 

на асфальте июля след

незаметно растаял – мается

и зовёт оглянуться вслед

бирюзой – резедой чурается

 

свет зажечь и в кругу имён

босиком – успокой раскаявшись

словно к радуге входит клён

оглянувшийся и растаявший

 

приголубь – на любом кусте

прокажённые капли сразу же

зачехлённые тени стен

на кремлёвской воде разглажены

 

синева хоть звезду сожми

и до одури вплавь плеча ли нет –

на песчаном числе зимы

ни печали ни черт отчаянья

 

ничего что олений май

закружившись ветвист и выдуман –

на рубашке сама срывай

кружевами зови Невы туман

 

сколько туч о моих стихах!

оглянувшись – и вновь до одури

чтобы листья ловили взмах

или в лёт – серебро ли оду ли.

 

II

 

Люби меня как довелось –

ты города ночь и нечаянно

на вёслах зелёных сплелось

и говору прочит отчаянье

 

люблю тебя или в тиши

оленьего моха излучины

и только успела дыши

и губы слезами измучены

 

душа ли колечком на дно

и сладкими каплями ландыша

уже не разбавишь вино

и лодка начнётся и сразу же

 

сомкнувшись оградами сад

на длинные стебли согнувшийся

на долгие годы подряд

качнувшийся и не вернувшийся.

 

III

 

На вёслах мальвы босиком

земля который год подряд

и с коромыслами гуськом

сомкнулся длинный ряд оград

 

варенья коркой смоляной

запёкшись лезвием топор

едва остынет – стороной

на кухне бредит разговор

 

кто к шороху теряя нить

сверчков примешивал у ног

пытался кутаясь тужить

и только путался и смолк?

 

кто выходил – и клён играл

и плеть белёсую луны

купали в мутном? – выбирал

и грудил робкие вьюны

 

в багровом выборе словес

какая чудилась вода?

и некогда подумать – весь

уже растаял навсегда

 

к дождю где подали паром

и в елях вылинял июль

какая родина и гром

кружили грозами разгул?

 

поодаль след но глуше шаг –

и в белый папоротник смей

согревшей заросли Ковша

сгоревшей жалости и змей.

 

IV

 

Люби меня как довелось

уже недалёк новосельем

на лозах лосиные серьги

и розы цыганские врозь

люби меня как довелось

 

ты поровну время вела

и волосы льном уложила

и Ладоге песню сложила

Елена молю поняла

 

гуляет в малиннике лось

шиповник шатёр украшает

шепнула и я соглашаюсь

люби меня как довелось

 

и в нашей крови наугад

мохнатая хвоя ресницы

поднимутся рыбы с мизинца

угар мимолётный продлят

 

стуча плавниками живём

в глазницах дрожат поцелуи

змеиная кожа с дождём

шурша опадает на струи

 

сквозь платье в сетях протяни

зелёные стебли нарзана

луна опустилась над садом

зола захлебнулась в тени

 

на белое тело бутон

сожми и губами знакомясь

как звёзды заходят за конус

и карлица ждёт животом

 

свежо задохнёшься и вновь

в руке повивальная лента

икра на песке незаметна

душа остроклювая кров.

 

V

 

Нам комнаты чужие хороши

цветы на подоконнике большие

горошины слежавшиеся шири

и сумерки душистые дыши

 

смычки волосяного потолка

сухие костяки до середины

мелодии лесная паутина

и рыбьего глухого косяка

 

за журавлиным клином корабли

дельфины иудейские пугливы

и Ладоги разливы справедливы

Эллады ковыли не помогли

 

полынью голубой окружена

оленей промелькнуло отраженье

следили остановлено движенье

колени золотые тишина

 

ковры на берегу на берегу

Венеция стекляруса резная

низовьями на заросли Дуная

грибы не соберу на берегу

 

как раковину бледную возьмёшь

ночные фонари заворожила

соломенные волны уложила

ладони разомкнула не сомкнёшь

 

трезубцы на стекле поводырям

проказы увеличенное темя

целую очертания рассеян

виски на волосок не передам.

 

СОПОСТАВЛЕНИЯ

 

I

 

Я уже опоздал

на скамейке ищи виноватых –

поднялись поезда

небеса опоясаны ватой

 

кровь из горла и вдруг

тишина отыскалась такая!

жёлтым лугом вокруг

как сердечком ромашки босая

 

не задумчив никто

но бредут полукружием силясь

разрывают пальто

и себя предлагают на вырост

 

сколько снега и всё ж

белой грудью изранишь и скроешь –

Рождество началось

это раны Христовы с тобою

 

жди – и в жизни велик

с волосами как мох провожатый

на волынке отвык

на завалинке спит за ушатом

 

или свечку зажёг

чтобы церковь была незаметней

бородою не смог

чередою просаживал бредни

 

расскажи научи

миром правит и родину ищет

что ножи горячи

хороши поутру голенища

 

иногда среди хат

постовые поют по наитью –

успокоят простят

поведут ненароком за нитью

 

что забытое рвём

в чёрной пряже белёсые нити –

научите вдвоём

оглянитесь и вновь оглянитесь

 

и флажком подмигнув

убегают хватаясь за сходни

остальное вернув

оставляют ещё на сегодня

 

тишина или стриж

поднимается медленно силясь –

полукружие крыш

полумесяцу словно на вынос

 

нараспашку и вновь

белокровием болен сначала –

это с нами любовь

чтобы знали когда различала.

 

II 

 

У нас зима на поводу

но то и дело год от года

бывает ветрена в бреду

такая лунная погода

 

замёрзших пальцев хруст слегка

прикосновение улыбки

ладони маленькие зыбки

недоумение сверчка

 

всё глуше скрипок небеса

на белокурые вечерни

и только снег намечен в черни

припоминая голоса

 

но что за сумерками впредь –

ограды в иглах осторожны

прохлада россыпью острожной

и невозможно посмотреть

 

скользя всё выше поясок

кольчужной долькою расправлен

органа лиственного вправе

голубизной наискосок

 

захлёстнут кольцами в залог

на безымянном пепелище

столицы символ неподвижен

с архангелом единорог

 

и только волосы твои –

созвездия сухая накипь

трамваев ягоды в накрапе

бокалы круглые любви

 

и только сутолоку рви

на переплёте Часослова

рябины врозь и бирюзова

резьба разумная листвы

 

румянец утренний пруда

рогатый оборотень моды

пора игорная природы

стрекозы уличные льда.

 

III

 

Там бумагой обернув

шишку розы краснощёкой

завораживал туман

галерею и балкон

были волосы в плену

с поцелуями упрёки

белокровие домам

прививали вечерком

 

балалайками взахлёб

колпаками наудачу

не разбужен великан

ног дымился серпантин

это шиворот-сугроб

переулками судачит

узелками по рукам

и чудачит на пути

 

отыгравшие в лото

сыплют титрами названий

завернувшийся в пальто

на локтях оставив мел

пробирается в лоток

говорят криворожане

остановлены потом

дотянулся не успел

 

ты заранее устал –

в пуховой платок уткнувшись

с чемоданами в упор

пассажирам по чинам

грудью бросился вокзал

доставая дотянувшись

ограниченный укор

хлороформа простыням

 

подколодных лиц и пчёл

комариных крыльев пятна

не акация близка –

переплёты снов и шпал

перелёта шквал – и школ

окружение понятно

осторожнее слегка

ты заранее устал. 

 

IV

 

И проходило это ощущенье

и принимало зримые черты

акаций розоватое свеченье

упрямое как детские мечты.   

 

Лиц подколодных тяга к ремеслу –

лишь только локтем приоткроешь раму

британский лев лежит у фортепьяно

и приглашает рыцарей ко сну

кричит петух играя гребешком

танцуют кони падают монеты

кто с посошком кто в шапке пирожком

матросским лентам дельные советы

 

кому звезда кремлёвская сродни

как в терцию побашенно умножив

мне целый мир вторжения дороже

а нынче только руку протяни –

и я коснулся милых завитков

и колыбели выравнял значенье

что изменилось летоисчисленье

и нарушались мысли знатоков

 

я числа не разменивал графой

меня велели спрашивать на завтра

я свечи нёс и примирялся автор

что со святыми радость успокой –

в подвалах пыль китайские зонты

раскосых паутин и сочетанье

единых входов общей пустоты

и выхода кривое очертанье

 

не сумерки Аиду не родня

но циркулем раскинув теорему

приятели журили королеву

но тоже напролёт не для меня –

потом передавали цветникам

в жилых домах устраивали стирку

перебирали выдумки впридирку

и заводили кольца женихам

 

ещё цвела сирень глухонемая

гладильных досок изменялся лоск

и в глубине касательных кривая

едва дыша морочила до слёз –

на самом дне горбатились тюльпаны

горели клумбы щёлкало крыльцо

я выбегал и медлили горланы

и только скрипки прятали лицо

 

бывало так что к полудню на лучшем

застольном месте сиживал никто

темнел плетень и свёртывались лужи

на лакомых калачиках лото –

среди подков повисших в отдаленье

узор сквозил сквозь редкие стежки

крошился хлеб с вареньем к удивленью

и никому не сглаживал строки

 

несли в тарелке позднюю малину

враскачку груши толковали сон

шептались души значились долины

как торс в гробу лежал аккордеон –

от перламутра вымокла салфетка

и не остыла ели синева

когда юлило лето напоследок

и целый век кружилась голова.

 

V

 

                   Тучи ушли на запад

                   бок земле холодя

только остался запах

спелых капель дождя.

 

Всегда живут в моём воображенье

корзинщики весёлые Стамбула –

не потому ли мальвы хорошели

когда из детства славный грек Замбуло

ещё на венском стуле восседает

и попугая с ложечки не кормит –

всегда на завтрак груши наверстают

и к сроку в краску только бы при шёлке

на блюдечке увядшими цветами

оставлен отпечаток пересохший –

размытое стекло течёт вповалку

и оплывает мутным стеарином

знакомый палисад роняет стебли

не выбирая только бы посуше –

неразбериху этажерки вижу

и добрых книжек тонкие страницы

среди которых изредка случались

немодные кафтаны царедворцев

как бабочки присохшие степные

 

неловкая домашняя гордыня!

я вновь с тобой я вновь с самим собой –

как мало быть уверенным и смертным –

бумажные цветы похорошели

шальные пчёлы в кухонке лохматы

как будто воздух напоить доступно

и затаить желание помочь

 

какое солнце сбудется сегодня?

тяжёлое как шапка Мономаха

с прокладкой твёрдой крепче наизнанку

с широкой оторочкою бобровой

как Хлебникова влажные ресницы

 

какие скрипки в музыкальной школе

достанут из футляров педагоги

и тронут пальцами привыкшими к работе

ковыльные смычки?

 

мне всё равно мне только на часок

паркета уловить ещё одышку

валторны словно к новогодней ёлке

огромные игрушки в серебре

и в трещинах поспешных контрабасы

и трубы

что вызовут в сознании дельфина

желание сказать и умереть

и финикийским кораблём качнётся –  –

но я уже не в силах повторить

 

_ __

 

 

греческих стёкол блеск

в неровной чешуе без опозданья

нарезанной гравёрами босыми

мне говорит о людях невысоких

но с профилем чеканки именной

 

крупицы света нам присуждены

рассеянные в тысяче иллюзий

в нагретой почве набухают зёрна

и духоту выдерживают поры

лишь для того чьё тело начеку

чьё сердце как ничьё.

 

VI

 

Ах мне и нынче не пришло!

так что же день стоит как вкопанный?

куда же вести унесло

и не доищешься подкопами?

 

куда подковы применить?

в ряду с печатью в канцелярии?

как будто строчку сочинить

тогда вмешаются царапины

 

как «мать честная» у бродяг

нераспечатаны проклятия

неразличаемых коряг

впритык с понятием Распятия

 

часы Аркадии в залог

и литр на брата – но когда ещё

какую вырвешь из дорог

какая выгорит товарищу?

 

у рыбаков условий ряд

как зуботычины зачитаны

четыре книги наугад

что в пятой так же незначительно

 

деревьев шапошный разбор

о как мучительно когда тебе

порядки выданы в надзор

палатки вызвались в объятия

 

но даже Ей не доказать

что мне нарочно уготовано

не замечая за глаза

как в щёлку ящика почтового.

 

VII

 

О вечность ты не подступись!

за занавеской марлевой

тобою собраны в степи

от варева до марева

 

на стебле где во всю длину

живые капли ссорятся

играет радуга в плену

пугая невесомостью

 

на теле словно кожура

в жару теплее ближнего

на прутьях поднята жара

кустарником и вишнями

 

крыжовник с ложки передрог

задели позвоночник свой

сквозь поры холод и укроп

увенчанный заочностью

 

и лопушиная резня

в колоде безутешной

густеет сумерки дразня

в пыльце перегоревшей

 

_ __

 

 

люблю стрекоз перенимать

у листьев – ландыш к ландышу

на клиньях ленты добела

на крыльях лепта на душу

 

люблю ловить хотя бы слух

кузнечика в раскатистых

комочках движущих за двух

и радуюсь расплате я

 

у лепета люблю зарок

ромашек новоявленных

какая проще из дорог

завещана до яблони

 

люблю стволы – в них цапли спят

размах крыла отлогого

журавлик жёлтый для ребят

жирафа одноногого

 

в такой земле личинок нет

а только пыль замечена

зрачками ссохшихся монет

и рельсами до вечера

 

и может мне размерив шлях

огромный циркуль сажени

доверит свадьбу на бобах

и проводы посаженных

 

но что за спрос с такого дня

когда и море в ревности

теряет разум на корнях

и деревом надеется

 

и дотянувшись наугад

до фляги приготовленной

с горячей кровью виноград

размешивает тополю.

 

VIII

 

Крупнее клубники законченный шифр

поваренной книги заочной глуши

 

и мёртвою кожей обтянутый сруб

теплей лошадиных обветренных губ.

 

Уже таманские дворы

одели сети червоточин

и ртутным столбиком заточен

обычный вымысел жары

 

уже поскрипывал причал

и вырастал на косогоре

треножник чёрного собора

и рваный берега оскал

 

а без листвы не обойтись –

так долго веет облаками

что пашни вымели дыханье –  –

 

 

Есть улица в далёком городе

где я ни разу не бывал.

 

На себя не сетуя

но себе обязан

дотяну до лета ли

назову ли сразу

 

на поверку пьяного

гребнями разлук

наяву ли заново

обернули круг

 

от халвы с малиною

кумача парчи

горла соловьиного

кольца горячи

 

или жемчуг с жаворонком

колокольчик с ленью

окружили жалобами

хлопоты оленя

 

или плечи снашивают

у ограды робко

коромысла крашеные

оторопью тропки

 

с ливнями вчерашними

высушишь ли вишню?

у хозяек спрашивали –

попросту не слышно

 

только в серьгах камешки

ямочки да брови

чёлку чужака ещё

радугу с дороги

 

ситцевое марлевое

кухонное бьющееся

чайное угарливое

пьющее смеющееся

 

медленное утреннее

выронили рано

выгодами путаными

видами тумана.     

 

 

II 

 

ПУТЕШЕСТВИЯ  ПАМЯТИ  РЕМБО

 

1965 – 1966

_ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ _

 

Нет не видеть зари никого не любить говоря

это ночью бела золотая сирень сентября

и как будто во сне одиночество легче вдвоём

и как будто во мне и как будто тебе ковылём.

 

ПЯТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ

 

I

 

Кружась в толпе среди вещей

своим примером или страхом (славой?)

свяжи приметы величаво

в незаменимости верней

 

и чтобы стая голубей

не розовела плавниками

увидишь облако и камни

улитку локона бровей

 

и замирая породни

на перекрёстке или сцене

сцепленье радужное в центре

любовью сомкнутые дни

 

как с мельничного колеса

отодвигается основа –

и вот Наташина краса

трилистник луга рокового.

 

II

 

В шапчонке рыжей другу нараспев

твердил приметы времени и быта

перебивая замолкал сердито

и забывался вновь оторопев

 

но можно видеть спелую мигрень

когда как яблок косточки умытые

прибоя гром раскидывал обители

тугие камешки промокшие на треть

 

в невозмутимой сутолоке сбитые

белком к желтку глазную дребедень

пока разруха рушится открытая

и никуда не в силах посмотреть.

 

III

 

Не вижу радости – дрова в печи нетопленной

да чёрный хлеб да судорога льда

едва весна ладошкою картофельной

дверного долга медная орда

 

тебе в дому меняют закорючины

болотный плен распахивает глаз

стучат стучат толчёные уключины

как у плеча держите прозапас

 

о город мой развеянный и сдавленный

о разум мой безумия залог

как летний нож раздетый обезглавленный

как лёгкий день увидевший зверок

 

и только плед полуночный выравнивай

от рюмки к рюмке чтобы удержать

пустую весть над кольями и гравием

большую жизнь над комьями играть.

 

IV

 

Пусть скомкана речь и перу коротать

разлуку со мною как лето вслепую

как взапуски рощу и в прятки овраг –

но созваны книги и я затоскую

 

и только бела полотенца тесьма

и степью в мозгу мельтешит подорожней

осторожный раскованный полностью – проще

сошедших с ума – перешедший с ума

 

дорога тебе пустословия бредни

а ты измельчала и ловишь впросак

да тонко дрожит напружинясь в передней

снежок в голосах – холодок в волосах.

 

V

 

Равняй и жди разбойниками ропота

фабричных труб застывшая чума!

заиндевели стёкла или хлопоты

залопотала клёна кутерьма

 

как будто небо в трещинах ли в рытвинах

резной дугой теряет с большака

что под луной не выветрена приторна

и непослушна – прядью коротка

 

но что за вздор тугая околесица

узда к узде и чопорна с другим

ещё легка утешит или взвесится

ещё сильна обяжет дорогим.     

 

ПРОВИНЦИЯ – I

 

I

 

Сверчок на усиках повис

я неразборчиво кружа

на положении кулис

жду продолженья мятежа

 

зелёным ковриком свежа

на переулок наливной

берёзы лень перебежал

для переклички головной

 

бульвара яблочная гладь

и голубь лепета немой

но это радует игла

веснушек хлопоты весной

 

и так до ужаса щедрот

рассветным щебетом окрест

разноязычный говорок

колодец или перевес

 

пылают волосы во тьме

деревья кроны берегут

прохожий шелест обо мне

похоже вымолвить дадут

 

и даже некому войти

но как и прежде вечера

с начала щебета почти

считали женщины вчера

 

но всё равно наоборот

достойны участи своей

окрепли локоны и рот

и груди стали тяжелей

 

но к животу припав дрожа

надломлен рядом вразнобой

где ветру туго на дрожжах

и верба шепчется с тобой.

 

II

 

Долгие месяцы лёд или снег

в тюле ломается – лень помутнев

долгие месяцы то ли во сне

в Туле меняется то ли вослед

лён уломает и выманит гнев

 

долгие месяцы то ли Стожар

то ли желания шаль до утра

но круговая – пожар этажа

жаль наизнанку – подушка бодра

 

ранка кровавая душит смолой

великовозрастна до декабря –

в пряники вкраплена рябь молодой

вышивки юного голода зря

 

долгие месяцы веют над на-

ми нераспета и ля пополам

до потолка полагается дна

или рассвета расценивать храм

 

это ли южная летопись крыш!

тучи размеры на мелкие полосы!

это высокая поступь стоишь

над человеческой бодростью голоса

 

только ли яблоки сыплют слюдой?

только ли вишня настоем характера

кухонной утвари дарит бедой

и чудесам причитания матери?

 

долгие месяцы к дому друзей

ласточка медлит протяжная песенка

или бессмертия ждёт ротозей

долгим поклоном столетника плесенке

 

полупрозрачная ватная вдоль

лестница плещет ступеньками разницу –

так научи утомительна столь

так убедительны зоркие празднества

 

о! голубые виски подняла

рыба – и лоб распрямляя старательно

реки расправили вновь удила

реяли стаями цели внимательной

 

наша земля потеряла любовь

лишь светляки подарили значение

о мореходная сходка долгов!

точкой намечено пересечение

 

там мировыми столбами Господь

шар поднимает – и тлеет на пару с ней

каменной бабы скользящая плоть

над глубиною коралловых зарослей.

 

III 

 

Мы замечали иногда

что невозможна реже

незаменимая всегда

равнина печенежья

 

о побережья благодать

и яруса прохлада!

соизмеримая тетрадь

до паруса и взгляда

 

передовая моряка!

наращивай на равных

кривые хлопья с пиджака

с прихожей или ванной

 

и чтобы выловить испуг

одеты поколенья

от шишек ёлочных от мук

волнения и лени

 

и если рыщет тугодум

желанием измерьте

рукопожатья близость дум

и в то же время смерти

 

о неужели это нам

с чердачной пылью в теле

немногим больше простыням

чем есть на самом деле?

 

играй улаживай равней

но подойди поближе –

на карнавале королей

высокие увижу

 

о сколько лопастей и стрел

намечено и скрыто!

но даже сад не опустел

и яблоко разбито

 

недолговечен ураган

равнения и строя!

колоды карточным домам

военного покроя

 

подснежник вылинял во льду

но таяли и тлели

бокалы в каплях на виду

до самого апреля

 

и чтобы поровну на треть

не выронили сами

я выбрал эту круговерть

и розовое пламя

 

что наша родина сильней

и сутолока выше

но сжатость ящерицы в ней

растает неподвижна.

 

IV

 

Так на весах с проводником

уздою просит коромысла

подсвечник шапошных знакомств

для равноденствия и смысла

 

застольным ландышем взамен

гитары ветреной июля

черноголовые уснули

перекрещенья перемен

 

и там в безмолвии ночном

где ветка ивы остролистой

отроги мрачные втроём

для передачи австралийской

 

природа плещется живи

Наташа! радуется ласке

уединения любви

подобострастная развязка

 

зеленоглаз простоволос

доволен жизнью беспредельно

на склоне рыцарского тела

победным вымпелом берёз

 

в кофейных зёрнах отсырев

асфальта вылитые звенья

на берегу стихотворенья

переведу перегорев

 

великой млечности настой

такое вновь перенимая

бескровный город роговой

улитка радужная мая.

 

V

 

С годами пришедшие с моря

сдирают загар цепенея

торопятся проводы кори

и ропоту хлопоты с нею

 

прислуга любви не замедлит

ловить в постепенности тая

смолистого лепета леди

прогул самодельного края

 

и рост проследить исподлобья

надбровными дугами рея

в разорванном правдоподобье

пытается поступь пигмея.

 

VI

 

На майке фасон синебровый

молочные тяготы крепости

доносится беспрекословно

лягушек речная нелепица

 

плотина звучит коротая

но рядом и реже у лопасти

настой леденца замечая

прикус шоколадный торопится

 

теряя и грея размах

жемчужная топь переспрашивай

кулачная в полутонах

цепная на сгустках оранжевых

 

и там выбирай свысока

талон распечатывай – вынеси

счастливый товар моряка

налёт фиолетовой примеси

 

чуть слышно дремота плывёт

покой родниковый превысится

вода ледниковая плот

подымет и выручит выходцев

 

тогда новогодняя гладь

её ненаглядная просится

унылая лесенка вспять

церковная разноголосица.

 

VII

 

Три вымпела реют во рву

у города ранит укрытие

на сгибе луча изорву

звезду золотую наития

 

ещё серпантин замирал

до судорог рядом до скорого

течения бурь кочевал

точёных ботфорт Христофоровых

 

любимые! нечего страх

разменивать вечеру! разница –

слоёный (солёный) кристалл впопыхах

верительной грамоты празднества

 

повальная так глубока

до обморока неурядица!

военная сеть паука

уляжется или уладится

 

игольчатых стрел начеку

купается новое плаванье

корвет боевой наверху

колёса и волосы гавани

 

вороны сигнальная тьма

задира молчун перечитывай

копеечной розни тюрьма

гостинцев и сладости липовой

 

даримая до кругаля

ранимая до одарения

торопится вплавь шевеля

таинственной россыпью гения.

 

ОТРЫВОК

 

I

 

Ты горемыка проклинай гостей

бумажный аист под шумок забредший

латунный лист не полно ли – о ней

нет эпитафий – я такой же прежний

 

где арфы слог недолго шлифовать

где жив шельмец с шагреневою кожей

и только набекрень и танцевать

и вслух сказать: поверьте мне – похожи

 

на ясновидцев наши мастера –

но по душе эзоповские речи

не только завтра только не вчера

не принимай – неискренность не легче

 

не по домам – довольно прощелыг

не удручайте ваших балагуров

я их питомец я уже привык

не огорчайте образумьте хмурых

 

фотограф плут навек запечатлей

валторны вензель над решёткой шаткой

признанье переплётчиц площадей

кривую мглу покинувших украдкой

 

о щёголь южный! шастать и шалеть

точить балясы ждать подслеповато

уже ушли – немного ли жалеть

уже далёк уже себя просватал

 

куда ещё? язычеством больны

но кто кивнёт что сорваны крещенья?

здесь логово луны и сатаны

и кто шепнёт что не было священней

 

что зной царит в рубахе нараспах

что шум грядёт что тишина бессильна

что просьбы ждут на каменных столбах –

на этот раз кого ещё спросили?

 

дельфин лиловый пряжка на ремне

и ты собрался? веет облаками

среди беды пригрезится ли мне

среди любви ли дремлет огоньками?

 

что знают долг – и слово выручай

несут порой обеими руками

кому прикажут – ты не замечай

не донимай не трогай узелками

 

что зреют сливы и вода свежа

что в путь умыться – Бог с тобой водица

что растеряв утешив подождав –

куда ещё к закату расходиться?

 

что клей вишнёвый крепче позолот

что листья плавит лампа-волокуша

куда уже? и заново зовёт –

куда ещё? и недоверья слушай

 

мне жить как жать а временами ждать

полынь да хлеб да медяки-пустышки

трава спьяна не скоро горевать

не приучаться – это понаслышке

 

ещё прохлада покаяний звон

линялый клён подковы вдоль забора

не поднимай – монисто похорон

и виноград за ширмой коридора

 

друзья приходят в белый балаган

цыганок держат горькие ромашки

не донимайте – только ли делам

пришёл черёд – изменчивы замашки

 

идут актёры – слово бобылям

входите плачьте – мы сыграем снова

я буду помнить долго ли была

ранима даль и невозвратно слово

 

что иногда увидится с трудом

что в наши дни возможно на мгновенье

что изведёт что успокоит сном

законы неизменных поколений

 

что луг закошен и придут сказать

что косари заведомо убиты

что говор глух и высохла слеза

и мы теперь раскованы и квиты –

 

Орфеев голос Аполлонов лук –

не всё равно ли? к осени прощенье

к зиме молва – не сосчитать разлук

лишь голуби услышат возвращенья.

 

II

 

А к осени не спросится узор

витых гардин – и людям с вечеринки

не позабыть насколько нехитёр

прямоугольный говорок пластинки

 

неверна поступь – снова ни гроша

теперь пешком – ещё к песку припали

твои следы – ещё жива душа

навстречу мост – на цыпочки привстали

 

пропали – тишь и мимолётный плеск

и спящий лист не верящему дорог

всё глуше крыши – озари навес

скорбящий парк – столкни к чертям пригорок

 

аллея сто шагов береговой

размытый пляж моргающая сводня

переведи на русский перерой

словарь намёков – завтра не сегодня

 

застёгнут плащ – ты отсветом томим

как спичкой уголь как луной долина

не унывай ещё поговорим

уже асфальт уже неизлечима

 

и смертоносна в горле хрипота

уже от павших в битве изваяний

домов долгов дождлива нищета

а высота не видит расставаний

 

неравнодушен рыжий балахон

литых витрин к безумной заварухе

оград и крыш – и прячась за балкон

пустой прожектор обратился к слуху

 

что слышать мне? что придадут потом?

без роду-племени проведай передумай

что служба длится словно кверху дном

корабль и ветром не заполнит трюмы

 

что в наше время спешная сильна

смешливая и злая потасовка

деревьев стен и музыки спьяна

что каждый час уже наизготовку

 

что признаков что попросту невзгод –

молитве места не искать – оставят

и переспросят скоро ли поймёт –

старею мама – возвращенья старят

 

вишнёвой пылью скажется тоска

я молчалив и знаю атрибуты

дождей и снов – из одного лотка

закуплены одеты и обуты

 

и вот опять дела мои просты

и вот опять лиха беда начало

никто не знал – не обернувшись ты

входил к себе – ничто не выручало

 

о горечь губ и красного вина

и очертанья глаз угомонивших

октябрьской ранью в переплёт окна

повеявшей за стольких нелюбивших!    

 

КРЫМ – АВГУСТ

 

Если зимняя стужа маячит

рыбакам подобру различать –

неподвижные всадники скачут

незаметные люди молчат.  

 

I

 

Осыпаются листья

на веранде моей тишина велика –

уговор фаталиста

пианиста ли наверняка

что в четыре руки

как припухли уловки актрис

моряку вопреки

старику поиграть собрались

 

на бульваре полынь

или стёкол ряды на пути

журавлиный ли клин

пролетит посреди паутин –

погляди погляди

это люди живут в сентябре

словно крест на груди

или след на вишнёвой коре

 

на сосновых ветвях

поднимается старая тьма

что на грех и на страх

рыбакам обещает зима

золотые стрелки

магазины дома добела

где летят светляки

и на синей бумаге дела

 

погоди переход

было стремя покоя сирот –

слышу осени ход

или дремлют часы у ворот –

холодов посреди

замирают вдали якоря

городок на груди

согревает ребёнку заря.

 

II

 

Неторопливые стихи

спадают с гор – танцуют одаряя

улыбкой зал красавицы седые

и жёлуди рассыпанные тут же

свой грустный вальс закончили и ждут

 

белки передвигающие лица

таращат изумлённые любя

для досок шахматных срываются орлы

автобусы сжимаются в ущелье

и прядают растения хрипя

 

стволы перебирают оробев

спокойным пальцам скрипка непослушна

беседка открывается в двенадцать

увешанная бубенцами

обязаны пригожие ручьи

 

русалка лопушиная моя

оленьими рогами назначаю

и длинными ветвями обовью

чтоб ландыша назойливое семя

невесте приносили светляки

 

струны отяготит величина

к утёсу кипарис

а ниже

зашито золото в церковной книге

и лето кумачовое нежней.

 

III

 

Распаренный в переборах

обиды желанной корень

чешуйчатых ставень шорох

дома с мостовыми вровень

 

коричневые гобелены

дельфины с горячей кровью

но жалко заменят стены

улиток заденут бровью

 

из маленьких сказок венских

беспечная наша юность

на твёрдых ресницах женских

крутого белка округлость

 

осколки предплечий гребни

подсвечники в мягких пальцах

теперь до родной деревни

любая дорога пряльце.

 

IV

 

Как производное от Хлебникова

хлебни ков

ко взору взор

в кувшинке станет иней

в пустыне ель и лебедя родня

и еле-еле но уже весома

не подступает к горлу тишина

 

рыжеволосый странник истощал

и говорит протяжно бережливо

но то и дело Р перебежит

до буквы Г для Гения и Горя

а буква Д даёт Дорогу День

а День даёт Довольство или Долю

 

Довольствуйся Далёким Дорогим

Даримым неДоверчивым – но полночь

не утончает а отождествляет 

припухлых губ движение на месте –

мелодия но месяц соскользнул –  –

бескостная стручка передовая

для вишен полукруглых подравняй

легонько подтолкни и поверни

согревший плод – и мало винограда!

 

брелоки вглубь – прибоя налегке

уже недолговечно колыханье

фиалки холодок и мандарина

катящаяся мишура –

рождественские поздравленья

мороженщицы почта – равновесье

но чаши на весах переверни

и заново раскачивает слово

 

в горах руины трепета ли к морю

настурция настойка янтаря

бутылок ломят грудой чудеса

танцуют ожидая наважденья

рубина лад прохожих говорок

щипок щеке – щиток стене упрямой

ах заболела репы голова!

пытается подвинуться до спячки –

побриться бы да деньги шелестят

 

любимая! тебе не подниму

ни зеркало ни притолоки крест

шестнадцать ран и двадцать семь – заменим

шестнадцать восемнадцатью – старайся

раскинувшись стройна переболев

надолго успокоившись сбываться

 

качаются столетия – сегодня

начало Христофоровых страстей

туман и компас фосфор и туман

кручения апреля завершаю

вертящееся нимбом волшебство

для вещества созревшего в ладони

алхимика астролога врача

шиповником лечебным или смыслом –

полощет ветер знамя наливное

играют в трубах рыбы молчаливо

и близится начало сентября.

 

ДОЖДИ

 

Подспудным зрением воздушных пассажиров

и светляков течением двойным.

 

I

 

Радушной желчью окрыляя

открыл тетрадь Календаря

зажёг измученную хмурь

лобанчик выброшенных бурь

 

где хмель умельцу приласкать

телесным лаком – впору сам

рубли в колодце полоскать

сушить холстину парусам!

 

внутри строфы по желобам

на жабу жаловался жбан

но виноделие зажгло

раскосым венчиком тепло

 

к чифиру прядая в вожжах

шатаясь движутся – брожу

пушнины залежи жужжа

шмелиной шерстью погашу

 

уже разжалована зря

ручная жадина дрожит

шумящим ножницам дождя

глазная жмурь принадлежит

 

измятой пенкой набежит

сосульки пробуя – но жив

повиновенья властелин

и вырвал с корнем равелин

 

я с украинским рушником

раскинув пышные цветы

передвигаю черенком

расположенье черноты

 

я утром к поезду не смог –

на полдороге до жары

поторопившись на зарок

остановили гусляры

 

как рифы Греции как ров

разрыв и ужас предо мной

сугробом кроется улов

и замирает стороной

 

крошится почками чума

тачанка чиркает и жжёт

приборы просятся в дома

прибоя точен переплёт

 

кроятся сгустки молока

коротким рокотом – и вот

коровьим взором паука

равнина южная живёт.

 

II

 

Сегодня дождик нелюдим

соперничал румянцем

стригущим гущу георгин

расстригой самозванцем

 

на точных столбиках висят

и требуют здоровья

двенадцать месяцев хотят

второго изголовья

 

за ними лекари следят

рубашечками дрожь ведь

галоши ломтиками льстят

на рубчатой подошве

 

урок летит определён

компотами ли мало

лимонных долек перезвон

ладонями лимана

 

палатка клонится ко сну

но клеверу не слышен –

былое солнышко к нему

и припекает выше

 

ругали противнями льдин –

из мелочи робея

вмещает росчерком един

изменами Орфея

 

прижги ромашкой распушив

расплывчатую горку!

сурдинку вынуждены сшить

и выкорчевать норку

 

рыдает публика засев

соломенною крышей –

широкий вышел перегрев

коричневое тише

 

за ширмой друг – но погляди

другая переглядка

томит лампаду Аладдин

и ягоду трёхрядка

 

каёмка ласковая столь

да окоёма радость

жеманство выучили вдоль

и россказнями сладость

 

объявлен веткой золотой

отъявленный пернатый

журчит куриной слепотой

подсолнухами смятой

 

альбом распахнутый – кому?

сочельнику? измене?

скворешен лешие к нему

скорее к перемене

 

питомцы опыта копыт

за бабочками с краю

умеют оползнями плыть

булавками не знаю

 

обрывист редкий виноград

призывы сожаленья

коровки Божии пестрят

смотринами на время

 

но старожилами сильны

ступайте насажденья!

потоки света суждены

игрушками рожденья

 

Таврида выполни всплесни!

разведаю в азарте

назавтра вымолю блесны

для вымпела в базальте

 

сегодня вождь непобедим

треска поводит взглядом

дельфин дурачится один

тоска с тобою рядом!

 

III

 

Часы милицейского шага

и я выхожу на перрон –

не брага но фляга отваги

пирожные в форме погон

 

чудовищу нечего шаркать!

и так ожерелье казнит

брелоки бумажные бархат

безбрежные щёки в зенит

 

безбожника холод облапил –

торцами сквозят иногда

кому валерьяновых капель

уже протянула звезда

 

ванильная мера подлога!

разбой злополучных высот!

скажи у какого порога

разменная касса берёт?

 

и если ответишь – какою

застольною платою сыт?

цветы полевые кошмою

сырая вода моросит

 

но ты попроведай тесовый

разбойничий терема свод

залей нафталином засовы

а петли волна унесёт

 

зажги запотевшей казною

для рыцарей тлея не в счёт

пока за кормою застоя

суровое время влечёт.

 

IV

 

Сегодня четыре недели

невесте трубят запороги

и парусник в памяти стелет

незримые эти отроги. 

 

Тебе дорогая родня

на вогнутых вёснах примета

достойная славы огня

охотника или поэта

 

тебе горемычная – тон

развилок улыбчивый вывод

удел оглашающий Дон

и шёлковый пояс обрыва

 

отзывчивый ключик слюды

в сетях соболей поворота

судёнышко медной руды

куница казачьего рода

 

тебе оголтелая – стой!

обычаи слишком знакомы

когда раздвигается рой

пузырчатой вены погрома

 

растерянно – мил и не мил –

капризную грамотку тискай

твоя быстрина! перебил

наставника плоскости низкой

 

ещё со двора не съезжал

кормилец покинувший эхо

гусиные перья прижал

дышал и поглаживал веко

 

ещё обеспечивал тыл

и ревности колья минуя

для компасной стрелки вонзил

клешнёю лоскут поцелуя

 

но что загораживал вал?

какие рождаются мысли?

когда Святогор пировал

изменницы жемчуга висли

 

простор открывался морской

тебя называю прекрасней –

для Божьей коровки большой

монетка разменная гаснет

 

гребущие против прудов

московские вехи оплота!

запал парусины медов

далече вихры звездочёта

 

но древнего Нила струя

насыщена щедрою почвой

и эти другие края

ещё не разбужены почтой.

 

V

 

В июле дождь едва прошёл – и некогда придумать

кругами белых простыней – и мальвы наверху

на медной дужке потемнев мигали перед юной

корнями тянущей землёй на дьяволовом мху

 

качала вишня хохолком – горбун трубил – похоже

играла вкраплена юлой красавица пчела

скучала выше прямиком и нравилась прохожим

замашки лапчатой порой касаются дела

 

зачем же мёрзлая игла на клавиши ложится?

репьями высыпала сыпь – разводами вьюна

ручьями выше полосы виновная решится

устами плещущая зыбь жемчужница окна

 

но чтобы нечему – перу и рокоту разлиться

курчавой чаркой хорошо и чёлкой горячо!

горела башня на ветру – и снег развеяв листья

стучали в щели и насчёт чего-нибудь ещё

 

и чёт и нечет и число молчания и счастья

челны ночёвки черт ничком начало и на час

пощады чернь что на чело и черепу на части

ручья отчасти ремесло и дерева рассказ

 

царевны в тереме поют – и ласточки веселье

для радуг мраморная грань булыжная родня

по росту радости должна приметить новоселье

отменной сладости видна ответная до дня.

 

VI

 

Где дождь нежданный

свирели тесен

сирени дальней

июля плесень

 

рубина – круга

проклятий – мига

рябины – юга

распятий – ига

 

игры – укрою

корою – роем

икры – горою

укропа – строем

 

упрёка – слоем

урока – всхлипом

малины – словом

долине выпал

 

гитаре дали

рубахе боли

гадали – стали

руками что ли

 

_ __

 

 

по горло сыт

он пьёт отчаянно

поголосит

взахлёб над чарами

 

растратит к чёрту

замены заповедь

затихнет чёрной

мохнатой заводью

 

и вес нарушив

устав сомлеет –

загложет душу

червь сомнений

 

всё ли растрачено

по назначению?

ах нет не зря оно

но зачем оно?

 

губами певчие

морями нищие

мирами нечего

едва ли вишнями

 

холодной почвой

тесьмою тающей

окрестной почтой

куста пристанищем.

 

VII

 

Это дурной сон –

как наважденье стар

это дверной стон

так до рожденья стал

 

переложенье стой!

передвиженье стай

переберу листвой

или раскрою спай

 

идола воск умолк

и до волос устал!

олово рос – комок

и перенос листа

 

так наковальни мест

чтобы не ерундил

лавра коварный плеск

или блесна удил.

 

VIII

 

Но мне милее разговор

полуправдивая пластинка

курортный тонущий укор

до возвращенья с поединка

 

и так в картавости тверды

простора праведные толки

прикосновение слюды

упорно или втихомолку.

 

 

Так надо же что губы тяжелей

и телефоны страшные пристрастны!

прибоем ограничено пространство

пробора или раковины клей

 

яснее и наверное скорей –

теснее отсыпаются повсюду –

ненастьем перекошенные судьбы

и листья осыпаются поздней

 

не родину приветствует народ

но ради Бога радуга примолкла

в пылу незабываемого толка

и шёлковый сложила хоровод.

 

Х

 

Разлучница – советчица – гроза!

раздатчица на добрую сноровку

ответчица грачей наизготовку

пока над изголовьем бирюза

 

живи незабываемый язык!

но мир недоумения велик

и Ладоги примерная обновка

раскосые надвинет узелки

судёнышки студёные деньки

и миг летит как Божия коровка.

 

ХI

 

Но где же это волшебство

самосознанья?

оно лишь ночи торжество

воспоминанья

 

и вот приходит откровенье

что ты причастен

к чужому случаю мгновенью

чужому счастью

 

и ты слова свои слепя

среди материй

не зная меры для себя

уже потерян.

 

ХII

 

Слова и сливы перепутались

не мил не близок

слагали срыву перед путами

летели брызги

 

орехи пущены смутьянами

и воедино

дышали оползнями пряными

валокардина

 

а там каштанами разматывай

кому без денег

пернатых выборное снадобье

для тюбетеек.

 

ХIII

 

Но рядом рядом обнимая

уют

но ядом ядом огневая!

поют

 

гасконцу шпага – коновалу

изюм!

уже ворота запирали   

везут

 

бригаде дьявола подручный

горой

признаться дьякону сподручней

герой.

 

ХIV

 

Последствия ключей

зарубок льгот

посредственное – чей

восход широт

 

поспешное – ручью

корням в ряду

последствия – ничью

камням найду

 

калитку отвори –

на теле глаз

каникулы дворы

потехе час

 

корабликами щурь

греби к весне

на ощупь отпущу

рядись в кашне

 

заманчивое – свой

рутина злей

размашистое – спой

сурдина смей.

 

ХV

 

Акация! опять набедокурь!

гусиною походкой перекур

 

стирает самокрутки с табаком

расплывчатой погодке незнаком

 

крошится стеариновая пыль

прилипнет обозначенный распил

 

пригнётся озабоченная дрожь

иначе и костей не соберёшь

 

тем паче! лесорубам запрещай

надземные дубравы угощай

 

и станешь ли противиться? опять

расстанешься противное читать

 

ребята! это меркнут за рулём

огромные курганы впятером

 

безусые красавцы ветерки

выхватывают белые платки

 

струится в неожиданную щель

горбатыми помпонами щавель

 

шелковица натягивает враз

попону закрывающихся глаз

 

и лестница сдвигается в саду

круги изображая на ходу

 

и циркулем охаживает пир

незапертых внимательных квартир

 

и прыгая к скатёрке на столе

похаживает кот навеселе

 

и мыши вправе ушками шуршать

и кролики воздушные бежать

 

но полно! не достаточно ли? гром

уходит с неразряженным ружьём

 

и бороду неровно подстригать –

неравные обиды воскрешать

 

упрочится разрезанная ширь

нарушит соглашения Сатир

 

Тавриды ограничивая взор

смутившись обозначится узор.

 

ХVI

 

Весы колёса ливни

и гусеница ласк

счастливые не с ними

не с нами – но сейчас

 

диктуя осторожно

запутается вдруг!

стреноженное можно –

испуг? люк!

 

бренча по перепонкам

корябая своё

охаживает звонко

вчерашнее жильё

 

и вымазанный синькой

замурзанный снимал

с перила пелеринки

с перины запевал

 

с гитарою упрямой

накручивая пыл

в кулёчке телеграммы

доверчивое пил!

 

ПУТЕШЕСТВИЯ

 

Что же делать – рыбак разбойник

глухариным пером герой

магометовых дел работник

на похмелье товарищ мой. 

 

I

 

И рада бы – да лето пополам

и надо бы – монеты по утрам

 

да раннею зарёю поплавок

охранною золою островок

 

_ __

 

 

Соломенная лодка на весах

ладони протяну береговые

 

гитары переборы ножевые

надкожного разреза полоса

 

на луковице линия взамен

друзей рукопожатия впустую –

 

любому утомительные сдует

дорожного разгула перемен

 

крыжовника спокойнее – остры!

раскатистая сутолока снова

 

выматывают сумерки Крылова

для выговора резкого просты

 

и следом потянула колея

заснеженного холода лесного

 

но так закономерна бытия

единственная может быть основа

 

живи живи себя не понимай

закутай слух желанию и лаю

 

и ландыша зарница дорогая

плестись благословляя помогай

 

покуда озабоченные всласть

кометы выгораживают лето

 

но с нами утомительная власть

и жалобы единственная мета.

 

II

 

Контролёры конёк-горбылёк

белокурого лета невзгоды

 

за широкой отсрочкой погоды

моряку провожать невдомёк

 

эмигранты заре наразлив

на алуштинских винах согрелись

 

отыщи же былому апрелю

виноватую горку в пыли

 

что за лень пересуды беречь?

осторожнее – родина справа! –

 

чтобы ропоту прянула с плеч

дорогого разбега отрава.

 

III

 

Взойди и выговори: сад!

я так и шёл к тебе лукавя

 

косая сажень или вправе

мы открывали наугад

 

ошибка ворона беда

но так размеренно горда

разлука или самозванка

но как и раньше иногда

слепи кормилицы приманка

размера нищая гряда

 

передвигая перегон

летучей мышью перевиснет –

 

для повседневности закон

порода мраморная мысли.

 

IV

 

Это жест не торжеств но приличий –

распоясавшийся балагур

понимает величие птичье

принимая на берегу. 

 

Любовь – разлучница – юла!

еловой варежки комок

не убедили купола

но попроведай под шумок

 

достаток шелеста трудом

рогожи может получал

но между нами лес и дол

и лучник выронил колчан

 

на решку правда – и пастух

орлана вымечтал плечам!

лягушек проводы и слух

раздолье нынче по пятам

 

моложе легче веселей

переглянулся остролист

перевернулся на столе

тянучкой тёплой серебрист.

 

V

 

ПО ДОЖДЮ

 

Где-то там за домами

мои песни бредут –

никуда не попали

никуда не придут – –

_ __ 

 

но блеском пуговиц корнет

так бледнолиц и в струнку стаял!

обрезки клапанов кларнет

почтение внушают стаям

 

о как торопится весна!

так может лучше допоздна

так сбивчиво и бездыханно –

жасмину ветру океану?

 

не стоит – право – –

_ __

 

но путь нетронутый

едва ли мирится

кабальным золотом

опальной милостью – –  

 

Положен каждому! сильны

до славословия циклопа

в ресницах иглы тишины

на льдистых венчиках укропа

на полотенце сладкий воск

крахмалом вылущенных слёз

 

дорога ревностью в разлив

поит испытанное спора

в черешне ссора бирюзы

пчелиной ласки кругозора

 

и это требует двойник?

и это свету поручаю?

на кружке – рада же – приник

и ничего не замечаю

 

паслён костры для поселян

попутным ликом посерев

за счёт ругательства семян

такая ломка перезрев!

 

на грядках ящерицы в ряд

потустороннее заране

из-под копыта октября

язык двойной непониманья

 

кипящим летом уцелев –

но есть пространство не до басни –

трамвая звон переболев

в ногах валяется и гаснет

 

кривые реки в рог согнув

трубит Роланд оленя слушать –

пустите щёголем шагнув

деленья выборы нарушить

 

как просто в кольца на дожде

стянуло заводь палисада

поклоны бить твоя награда

и это видели везде

 

благонамеренная сыпь

не пролегала ни на локоть –

соседний двор губами бить

капустный лист ушами хлопать!

 

люблю журавлик водяной

размытый оторопью тын

булыжник плещется волной

кочан получится один

 

коронным номером мякин

пичуги легче мельтешат

велосипеды светляки

ладони белые ребят – –

 

_ __ 

 

 

молитвы дней в старушечьих платках

церковный хор личинок на руках

 

что дремлет клей в стволах и на словах

пощёчина прищепками всплыла

 

тяжеловат но ландышу не в паре

приплясывал протаптывая гарью

 

и роща парашютов послужила

проникновенью к шорохам иным

 

подспудным зрением воздушных пассажиров

и светляков течением двойным – –

 

_ __ 

 

 

канцелярским узлом на боку:

извините – не вышло вначале

принесите ещё огоньку

измените – уже различали –

 

но такими вещами не шутят – – –

 

VI

 

Вместо бессонницы – гром изменил

                                                                гном извинил.

 

Вот месяц взошёл и погас –

и раннего лета ли осени

гулянье любимое бросили

взаймы напевая сейчас

 

но будит зима – и тогда

разгадка величия или

бессонницы будет беда

ветшать за вещанием в силе

 

забудем её и сплетём

тому перед кем виновата!

за ними верёвки с бельём

ещё почтальонша горбата

 

но можно ли видеть теперь

и можно ли слышать такое

как будто картавое Эр

среди равновесия стоя.

 

VII

 

Для жизни значение чаще –

улитки шатёр шелковист

обвисшею рощей кричащий

белья размалёванный хлыст

 

начало курчавится лести –

и вот оживая в раю

широкая влага предместий

заполнила душу мою.

 

VIII

 

Сегодня подул суховей

свеча затаила дыханье –

отец грабежа муравей

и майских жуков колыханье

 

я даже сейчас не хочу

не вхожим пригожим желанным

щадить дорогую парчу

скрывая ухмылки каштанам

 

я снова считаю азы

и заново славлю в движенье

причудливый мир стрекозы

чеканное перерожденье

 

неделю цедить мишуру

шутить – наполнение строя!

и радости не ко двору

любить закрывая собою.

 

 

Считается в пути

отпущены колосья –

заборы городи

бутылью купороса

 

и надо бы потом

что лоси упрекали

что волосы гуртом

брели за ветряками

 

я так же одарён –

и высь немного тише

когда со всех сторон

бревенчатые крыши

 

круженья не жалей!

стареют год за годом

ракушечных царей

ступенчатые входы

 

мы плавали в тени –

и первые раскаты

стирали след ступни

и полосы заката

 

так низко шли дожди

и тучи выпадали

наколкой на груди

соседкиным приданым

 

на деле ничего

что воды зеленями –

надеется его

разделят сыновьями

 

мне тоже умирать

в колоду теремами

и вещи называть

своими именами

 

душе ли даровать

комочки ли колючки

труды озоровать

и молоко гадючье?

 

теплее велико –

и нет такого края

где дышится легко

и слышат умирая.

 

Х

 

Круглолицые песни летали

шли полки выгорала весна –

и ложились круги на медали

перевыборы ордена

 

и рубашки расстёгнутый ворот

нараспев набирал кружева

где проталины полых обводов

революции вьют острова.

 

ХI

 

В одночасье в мелколесье

устремляясь от лица –

равноправие болезни

красный шарик у крыльца

 

переглядывали сходни

застывали впереди

запевалы преисподней

с номерками на груди

 

недогадливое липко

осторожничает ком –

кто-то хлопает калиткой

в одиночку босиком

 

сгинул карим попугаем

с огородниками хруст –

спят нахохлившись трамваи

чинно цугом наизусть

 

передышкою неловко

соловела слобода –

камышей татуировка

оговорками пруда

 

колокольчики старались

и не в силах заглушить

начинали с пасторали

и стреляли для души

 

а когда крича дубравы

опрокидывали пыл

проезжали для отравы

относительно стропил

 

разноцветная тревога!

лишь осиные черны

убедительные сроки –

не осилили челны

 

так бы еле запивали!

но отныне и навек

у калитки на привале

посторонний человек

 

часто губы взяв зачем-то

розы выкроит лечебно

чтобы высушил готовый

слой морской конёк медовый

 

а за ними ближе к телу

одноглавая вода

прилипая потемнела

неводами провода

 

чередою с резедой

зачарованной водой

 

это родственница всех

полотенцами сильней

чёрной оспой из-под век

меркой белых простыней

там где гусениц аллеей

словно бровки подвести

только волосы алеют

только лодкою левее

подтолкнули – догрести

где от раковины к розе

побрякушки за чертой

точат ломаной занозой

заподозрив пеленой

не тумана не овина

чередою начеку

бродят рыбы до рябины

до развилки наверху –

в затуманенные стёкла

смотрят искоса стада

чтобы чёлка не умолкла

у пастушки навсегда

 

волевое нипочём

волнолома стерегу им!

мы с тобою голышом

за одним столом рискуем

 

сыро попросту черпак

заменяющий стамеску –

им до погреба чердак

ограничивал повестку

 

заводи метатель сини

однолопастный корой!

не завидуют – за ними

Черномор и Черторой

 

парень попросту не плох

и намеренно к тому же

впопыхах чертополох

выйдет басенкой до стужи!

 

преднамеренная зга

для апостола распета

чтобы виделась богам

отсыревшая планета

 

чтобы лакомством пленял

на шипучей плёнке дали

испарения примял

и колосьям подражали.

 

ХII

 

Не свеча а долиной лань

не отлынивай не юли

для июля делили длань

или слижет лукавя линь

 

не луна а долиной лень

или ближе отбил аул

не луна а долиной тлен

не свеча а долиной гул

 

Магдалина! луга плывут

долгожданная даль темна

одноглавые церкви льнут

одноглазые стремена

 

или плугом обидел тень

и теперь золотая дань

мандолина любви плетень

сторожей задевая стань.

 

ХIII

 

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ

 

Эх уточнить бы

силы добавить

эх утащить бы

к милым забавам!

 

*

 

Не монистами

так монетами 

не молитвами

так поэтами.

 

*

 

И стоя в Солнечной Долине

как воин загорелой Спарты

старинную монету Крыма

держу я в побледневших пальцах.

 

ХIV

 

ТРОИЦА

(разговор)

 

1-й:

 

Чередование корней

передовицу выручает

 

2-й:

 

как тень твоя живёт во мне

и утром комнату встречает

который раз на дне морском

предстать в обличии мирском

 

3-й:

 

но коротая наугад

досуг приезжего – послушай:

отравят или наградят

отнимут зёрна двоедуший.

 

ПРОВИНЦИЯ – II

 

I

 

Чем её заменить? развязать полукружием вскользь? 

светляки налетят – успокой по стаканам добавив

 

это ты знаменит журавлиными крыльями вкось

значит лето простят – это белого неба забавы

 

что рябина грустит – неподвижные числа в горсти

говорила грустит – понаслышке почто грести – –

 

II

 

Провинция! свиток – одежда туга 

провинция! свита – надежда врага

 

и там где отрепья притянуты к ней

повеяло степью и стало видней.

 

III

 

В нашем саду сон

в нашем краю снег –

побереги крон

в нашем раю с ней

береговой путь

передовой – знай –

в нашем ряду будь

передо мной – дай!

и до утра жив

перебирай – весь

то серебром шит

то соловьём есть.

 

IV

 

Чернокнижие? буесловие?

потаённый оркестр в саду?

или поводу баснословие

не условимся не пойду

 

что утешит примкнувший пригород

что растратчиц впридачу славь

что отобраны что наиграны

неудачницы старь и явь –

 

чин по чину – лови – колёсами

обручами на кадках звон

если степь – ничего износится

от киоска седьмой уклон

 

это яблоко это колокол

на свидание – это гул

пограничных столбов исколотых

ятаганом собачьих скул

 

_ __  

 

 

и всегда чего тебе надобно

троекратная мудрость ив

и всегда провинившись – набело

или голову преклонив

 

побегушки – впридачу исстари

назначение – уставай

а наградою не до истины

не до пристани успевай

 

так заменим – теперь не вовремя

закоулками убеждён

что соседи гремят затворами

что умением пригвождён

 

образумлен прилажен выглажен

потаённый оркестр ушёл –

та же улица – где же выпрошен

и поставлен под вишней стол?

 

это яблоко это колокол

на свидание – это гул

пограничных столбов исколотых

ятаганом собачьих скул.

 

V

 

Спокойна – но можно ли туже –

и так распоясав жасмин

навязчива тёмная стужа

знакомых сирени маслин

 

сырые спокойные шторки

колеблет невидимый свет –

для вечера есть оговорки

для голоса времени нет

 

но там холодок нарастает –

и дремлет в ладони бродяг

растянутый крик попугая

заветные судьбы твердя.

 

VI

 

А если тебе не сносить головы

и логово зверя в супружеском ложе

чудесная женщина – тише травы

и ниже воды – осторожнее всё же.

 

VII

 

Когда приходит ночь и говор электричек

почудится вдали и выдохнет камыш –

тебе ли горевать – тебе ли злоязычней?

и радостней уже – обычнее стоишь

 

мы у кремлёвских стен надолго в карауле

товарищей ряды останутся для нас

но выбрали её и родину вернули

но выпрямить её – немыслимый приказ.

 

VIII

 

Бывало в полдень лето на исходе

на склоне дня случиться сентябрю

дороги вброд и радуга в народе

разлуки впредь и впрямь не ко двору

 

улиток нет но пчёлы тяжелее

нежнее губы ближе виноград

аллеи льнут о прошлом не жалея

и с поцелуем вновь заговорят.

 

 

Грибной отвар – повальное за что бы

и спаленка с девичьим кипятком –

опять ямщик на шарике почтовом

нас укрывает красным кушаком

 

не всадники – но с вами равносильны!

на односложной сажени зардев

по всей России спор по всей России

и только пыль сжимается в Орде.

 

Х

 

Часы упали на песок

кузнечик выгорел и смолк

и крови ссохшийся комок

в ушах стучал наискосок

 

мне только руки на весле

неторопливом – сиротлив –

пылают волосы во сне

волна солёная залив

 

в груди настой черновика

на робком бисере жары

деревья робкие слегка

здоровья грозди тяжелы

 

где чайка чопорна живёт

гортанью льнут удивлены

стремленье лучшее своё

гитара грузная плывёт

шаланда или остриё

ромашки мудрые луны.

 

ХI

 

Кроме сочувствия кроме участия

кроме кочующих кроме скучающих

кроме течения кроме качания

кроме мучения кроме звучания

 

о суеверие! путаю падаю

Севера мерою луга лопатою

родины прочернью лета изнанкою

родинки почвенной Леты изгнанником

 

о родниковое вглубь умиление!

это оковами льнут разветвления

или оковано солью живучею

слово знакомое голью падучею

 

о Малороссия! о белогласие!

неводу бросили поводу скрасили

росы с повинною до дегустации

косы провинции козни квитанции

 

о тополиная! о увядание

передо-Римое передо-ранее

вывода удали говора гравия

до белокудрия до белоправия

 

лёд целования мёд умиления

можно заранее до исцеления – –    

 

в красном халате друг!

это напрасный флаг

вьюг?

враг!

 

о белокурый шаг!

набедокурил слёг

враг?

слог!

 

о подземельный стог!

до поднебесья знак

слог?

злак!

 

дай топорам плах

дай табунам двух

злак?

луг!

 

у городов глух

у берегов страх

луг?

мак!

 

или гонцам прах

перед лицом слуг

мак?

Юг!

 

переверни звук

и пополам благ

Юг?

мрак!

 

вот почему так

перенимать мог

мрак?

рок!

 

вот почему лог

не утолял рек

рок?

бег!

 

и посреди нег

повремени долг

бег?

Бог! – – 

 

вот до каких пор

иволги злой дух

переводил спор

передовых двух!

 

вот до чего прочь

или не прочь ждал

чтобы запрячь мочь

напрочь ужа сжал!

 

вот почему течь

на золотых швах

тянет костры жечь

и наводить страх!

 

тянут краям тем

до камышей жгут

до сторожей нем

на голышах шут!

 

тянет листву луч

тянет зарю нож

вот почему мучь

и не темни ночь!

 

и не тяни всех

и не томи их

прячущих свой грех

кажущих свой стих!

 

ХII

 

Как по звериному началу

струится тихая вода

широкогранная основа

не застывала в хрустале

и только женскими плечами

не закрывая навсегда

для тополиного озноба

не замерзала на столе

 

как неразглажена рубаха

на мировую прямиком

и в кушаке ямщик с медалью

качает кукольным лицом

неосторожного размаха

для вертопраха с посошком

бутылка белая миндалин

не озадачена кольцом.

 

ХIII

 

Нет ни сильней! – но вмиг

снега завеса луг –

не береги! – приник

крик – и опять из рук

 

чайка к тебе – с чем?

роща с тобой – в чём?

где назову зем-

лю-бишь к золе ртом

 

ночь на тебя вновь

нет не сильней! – с ней

кров береги – снов

норов – и кровь синей – –

 

так посреди роз башен – душа вкось

дымно – и мглу рвёт жёлтый цветок зла –

лоз или звёзд откос – или знаком гость

с теми кому плот легче письма слал

 

белой скалы тень пусть заметёт путь –

холодно – трёх птиц снова бескрыл ряд –

клювов кривых блеск – словно в пыли грудь –

кто это ждёт здесь где на костре взгляд?

 

мутный белок жжёт и кипяток крут –

словно белок тускл и жутковат жгут –

кожу стяни – скрой этой проказы сыпь

раны и след ласк – утихомирь гнев –

не было моря – пой волн или змей зыбь –

ворона вновь крест не приведи мне

 

вечно тебе жить – и на краю сна

молнии быть льдом – рек белизну петь –

плыть нарядив нить – не находить знак –

пить и любить дом – не приведи смерть.

 

ХIV

 

Как жаль любви твоей – и птиц

бескрылых вотчину – и гром

и жаль что липы пали ниц

снопами свежих паляниц

и рыбы вянут серебром

 

как жаль стихов которым – нет! –

не подобает врозь – но слог

украсит гроздьями монет

и снегу выпадет венок

 

с тобою родина Числа

за високосные не в счёт

нас вместе вроде бы свела

светла с ветлою на восход.

 

ХV

 

Проследить за полётом её

невозможно – то вьюгой утешится

то душой нараспашку – но спешится –

останавливает бытиё

 

прокормить – это нескольких слов

индевелое таянье сутеми

зарисовка ли сути ли Сутина

или Лермонтова упрёк (число!)

 

только стянутся или прочней

заколдуют и выветрят мнение –

но раскроется роза – и в ней

золотая пчела удивления.

 

ХVI

 

Наискось брови и нету милей!

с твёрдою кровью как воробей

 

самый высокий и самый простой

снег для тебя остывает святой

 

или попросишь волосы с плеч –

это ли проще жалобы лечь!

 

жаворонка ли вишни испуг –

мало искали – ласки из рук

 

санный весомый или пустой

самый высокий за суетой

 

снегу ли мало – или левей

флага лимана шёл Гулливер

 

выбора проще смей жениха

выгори площадь змеями мха

 

клин или слоем после скрепил

полуживое пение скрыл

 

тайна пылинка лён тугодум

та ли былинка он или ум

 

клевера луга плотная лень нараспев

Севера Юга лодка ли тень отсырев

 

клён или пашня – но со вчерашнего дня

но со вчерашней азбуки помни меня

 

с оцепененья вырваться или войти

это сцепленье не оставляет почти

 

чернорабочих та родовая пора

чёрною ночью да роговая гора

 

так первороден и опьяняя залёг –

это в природе или погоде зарок

 

лета намёка – стылая зимняя мгла –

эта намётка стали бы лучше угла

 

города моря берега гладь или стыд –

это разбора (раздора) первому (спелому) вторя листы.

 

ХVII

 

Наплывы тлена гари или плавни –

ещё больней но попросту слышней –

и как белки заброшенной купальни

коснутся тени мокрых простыней

 

ещё разбег – –

 

ХVIII

 

И мы надолго породним

измены и предубежденья –

но сытая земля равнин

ночного ждёт предупрежденья.

 

ХIХ

 

И где-нибудь здесь посредине

распятий – и вспять – и опять –

и где-нибудь здесь исходили –

и снова – не время ли спать?

 

провинция! пропасти прутья

и плети на плесени плах –

и городу вверенный страх

пустить вкруговую нетрудно

 

скорее же и нараспев

ладони раскачивай вьюга

и ты дорогая подруга

и ты кружевница в листве

где новое логово круга

сужаясь идёт по Москве

 

но пусть прорастает в полях

и выручит как начинала

мелодия что ли финала

незримая робость твоя

 

и пусть застывая от пут

к домам примерзая и зною

ещё остаётся с тобою

беспечная слякоть минут

 

но можно ли слышать ручей

когда пионеры сначала

имеют ружьё за плечами

и родину ждут горячей.

 

ХХ

 

Ах почему же? – но и тогда шевеля –

мальчика мужа – только ли держит земля?

 

мачеха стужа! значится кружев уже

начисто кружит – начерно уже душе

 

это прозрачнейших проводов

переглядите да городов

холодок

говорок

 

иволга сойка

лепета ива ли сон?

это лесок ли

соки ли снова на склон?

 

та же лесная

та же таёжная быль

та же сквозная

полутревожная пыль

 

ах полукружий

голубоватая зга!

говору нужен

пол у кровати врага

 

или пружины

полукрылатая высь – –

это пушинок

полутона поднялись.

 

 

К списку номеров журнала «НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» | К содержанию номера